— Угадал, — Айден приложился к кувшину и сделал несколько больших глотков.

— Что случилось? — Ламберт решил больше не ходить кругами. — Что с Эмрасом?

— Ничего, — Айден пожал плечами. — Ничего особенного. Ничего, что не могло бы случиться с ведьмаком.

Ламберт проглотил слова, вертящиеся на кончике языка. Он не очень понимал, как подступиться к другу, в котором ощущалось буйство ненависти, жажды крови и бессилия, и терялся перед ними, потому что за все время знакомства почти уверился, что такие чувства Айдену не знакомы. Ламберт попытался пробиться сквозь безумную, ослепляющую пелену к разуму и тут же взглянул на этот вихрь со стороны. Подобные эмоции нельзя было испытывать к чудовищу, как нельзя испытывать ненависть к шторму, потопившему корабль. У таких эмоций должен существовать более осязаемый объект. Но тогда он не понимал примеси бессильной ярости.

— Кто это сделал? — спросил Ламберт, тоже усаживаясь на лавку. — Всегда можно отомстить…

— Кому? — холодно спросил Айден. — Кметам? Может, мне вырезать деревню за то, что они сами подыхают с голоду? Судя по ненависти к ним, это доставит тебе невероятное удовольствие. Думаю, ты даже готов приложить руку. Ну? Давай, решайся, я не откажусь от компании.

— Иди ты к черту, — выругался Ламберт, разозленный неожиданным напором, и замолчал, не очень хорошо понимая, что делать дальше. Айден сейчас ненавидел весь свет и беседовать явно не собирался. Прислушиваясь к его чувствам, Ламберт вдруг увидел его таким, каким он, наверное, был до встречи с Эмрасом и Безартом. И в животе затрепетал легкий холодок. Потому что он заглядывал в нутро человека, способного без сожалений вырезать тех самых кметов. Почти готового это сделать. Ламберт искоса взглянул на бледное лицо Айдена и притворно равнодушно спросил: — Что будешь делать дальше?

— Поеду в деревню, — мрачно сообщил Айден.

Холодок в животе превращался в лед, обретая форму кристалла с острыми, ранящими гранями.

— Зачем? — настороженно спросил Ламберт.

— Что, испугался? — Айден пронзительно взглянул на него, скривил губы в неприятной гримасе. — Не бойся. Я всего лишь хочу увидеть место. Отдать дань тому чего уже давно нет.

— А смысл? — Ламберту очень не хотелось, чтобы Айден туда ехал. Он чувствовал, что грань, отделяющая философски-романтичного ведьмака от хладнокровного убийцы, истончилась до прозрачности. И сейчас ему до одури хотелось опять увидеть человека, которого с недавнего времени считал другом.

— А какой вообще смысл во всем этом? — Айден махнул рукой в сторону пьяной толпы. — Какой смысл в убийстве чудовищ? Какой смысл в жизни? Никакого. Просто делай, что тебе хочется, и не мешай другим, верно?

— Отлично, — Ламберт хмуро наблюдал за ним. — Тогда я сделаю, что мне хочется, и поеду с тобой.

— Ни хрена подобного, — Айден прищурился, в его глазах таилось опасное, отвратительное чудовище, которое внимательно изучало Ламберта. Так, как изучают жертву, в которую готовятся всадить кинжал. — Ты поедешь своей дорогой и больше не будешь мешаться у меня под ногами.

Ламберт ощутил, как внутренности стиснула невидимая, жестокая рука. Он доверял Айдену. Доверял его дружеским чувствам, его словам и мыслям. Он редко позволял себе подобное. И сейчас горло перехватило от неожиданных, ранящих фраз. Ламберт сглотнул и поднялся. Нужно просто выйти из этого ненормального места и уехать куда подальше. В поисках чародея, способного помочь. А потом забыть обо всем. Собственная боль сплелась с неудержимой яростью Айдена.

— Отлично, — буркнул он, отворачиваясь, — так и сделаю.

— Слава богам, у тебя еще осталась капля мозгов, — донеслось ему вслед.

Перед глазами Ламберта стоял вечер, когда Айден вернулся от чародея. Тогда он тоже ощущал боль, но не был таким… чужим. Тогда до него можно было дотянуться, разделить тяжесть бытия, но сейчас Ламберт будто говорил с незнакомцем, от которого несло неприязнью. Он не знал, как обращаться с этим Айденом.

Женщины все так же визгливо смеялись, мужчины вторили им диким смехом, надрывно дребезжала лютня. У входа попалась девчонка в красном платье. Ламберт едва заметил ее, но она схватила его за рукав.

— Ищешь компанию? — ее тонкий голос пытался перекрыть шум, ледяные руки обвились вокруг его талии.

Ламберт почти отшвырнул ее от себя, чувствуя тошноту, разум наконец взорвался бешеной злобой. Прочь, подальше отсюда, чтобы не слышать Айдена, не видеть его, не чувствовать. Разбрызгивая грязь, он зашагал к корчме, где понуро стояли привязанные лошади.

========== 18. Преданный земле ==========

— Тебе никогда не говорили, что фисштех — зло? — едко поинтересовался Ламберт, искоса поглядывая на почти зеленого Айдена, едущего с ним стремя в стремя. — Особенно вместе со спиртом?

— Может, повременишь с нотациями? — хмуро отозвался тот. Выглядел он удивительно плохо для ведьмака. Но это был Айден, которого знал Ламберт, и который испытывал уже привычные чувства — горечь, сожаление, тоску, все, что чувствовал бы самый обычный человек в его случае. Хотя сейчас эти чувства сильно приглушило недомогание.

Ламберт попридержал расспросы до стоянки, попутно пытаясь разобраться, чем же его так покоробила вчерашняя ситуация. Не в первый раз алкоголь развязывал язык людям, ему тоже случалось посылать своих знакомых и почти друзей, а в Каэр Морхене и братьев. Вчерашние слова прозвучали неприятно, но были оправданы важностью потери. Однако Ламберту не давал покоя ведьмак, который показался за обличьем Айдена под действием дурмана. И очень не хотелось бы увидеть его снова. Тот ведьмак не знал жалости и сострадания, для него жизнь окружающих не стоила и гроша, и чувствовал он… иначе: будто сквозь призму застывшей в своем постоянстве ненависти, какой Ламберт никогда не знал. Даже по приезду в Каэр Морхен.

Ближе к полудню, почти у самой деревни, куда лежал их путь, они остановились. Айден закутался в шерстяной плащ и заснул мертвым сном, предоставив Ламберту в одиночку решать, как провести время. Ламберт, тревожно проспавший прошлую ночь под крики посетителей корчмы, на пару часов тоже провалился в глубокий сон, а когда солнце миновало зенит, отправился на охоту и добыл зайца.

Сидя у костра, поджаривая на прутике маленькие кусочки мяса, он прислушивался к дыханию спящего. Возможно, тактика Айдена была не так уж и плоха — под влиянием тошноты, головокружения и общей страшной слабости он временно почти освободился от невыносимой муки, настигшей Ламберта на мостовой Кринфрида. Но его пробуждение вызывало тревогу. Тогда, после возвращения от Зэмистокльза, он поддался, как оказалось, удачному приему, позаимствованному у него самого, теперь же Ламберт с досадой осознавал, что ничего не выйдет. Потому что светлые воспоминания, за которые мог цепляться Айден, превратились в потерю. А еще Ламберта беспокоила деревня и встреча с кметами. Он понятия не имел, на какую реакцию с обеих сторон стоит рассчитывать.

Айден пошевелился, медленно сел. На Ламберта накатила все та же выворачивающая душу мука. Он бросил быстрый взгляд, но ничего не смог прочитать на неожиданно бесстрастном лице.

— Хреновое было решение, — хрипло пробормотал Айден. Он нашел седельную сумку, которую оставил рядом с ним Ламберт, отыскал Белый Мед и сделал крохотный глоток.

— Ты хоть помнишь, чем кончилась ночь? — осторожно поинтересовался Ламберт. Он старался не думать, как мог проводить время тот незнакомый ведьмак в безумной компании отбросов общества, для которых не существовало никаких законов.

— Смутно. — Айден провел ладонью по подбородку, ощупывая отросшую щетину, поморщился, а потом вздохнул и взглянул на Ламберта. — Я вчера наговорил лишнего…

— Если мешать пойло с фисштехом, еще не такого наговоришь, — буркнул Ламберт. Он не умел принимать искренних извинений от близких. Было приятно ощущать мстительное удовлетворение при раскаянии посторонних ублюдков, но сейчас, не только видя, но и чувствуя сожаление Айдена, не хотелось ничего слушать. — Брось, будем считать, что ты был не в себе. — Он протянул прутик с кусочками подсушенного мяса.