Во тьме он встретил неотступный блестящий взгляд. Взгляд полный переживаемого блаженства. Она следила за ним, бесстыдно обнажив грудь, сжимая ее, пока мужчина самозабвенно вбивался в ее горячую глубину. Она не стонала, только часто выдыхала, открытым ртом. Ламберт почувствовал, как горячий узел, свернувшийся внизу живота, затянулся туже. В горле мгновенно пересохло.
Это становилось невыносимым. В теле разгорался огонь, ноздри трепетали, жадно вбирая насыщенный одуряющим блаженством весенний ветер. Она должна быть где-то там, у костров, одинокая, также истомленная ожиданием, горячая и влажная, одержимая этой ночью. Ламберт глубоко вздохнул и с силой провел ладонями по лицу. Тяжесть в паху мешала думать связно.
Воздух вокруг пылал желанием и наслаждением, он охватывал тела, ловил их в свои сети, проникал в каждую клеточку, лишал разума и воли. В такую ночь все подчинялось единому древнему инстинкту, бросавшему людей в объятия друг друга. Сегодня, как сотни лет ранее.
Они все еще были там, люди с оружием. Их стало меньше, видимо, часть все же разбрелась по лесу, как и остальные, но остатки все еще были здесь, у костров. В достаточном количестве, чтобы создать проблемы.
Ламберт глядел из-за плеча Айдена на поле, по которому рассыпались огни, вздохи, шорохи, и к возбуждению примешивалась изрядная доля досады. Эта ночь не имела право окончиться так уныло. Он не сдержал разочарованного вздоха. Что за хрень!
— Ближе к утру они все равно уйдут, — негромко заметил Айден, не отводя взгляда от костров вдали.
— Угу, — буркнул Ламберт. — Стоит только подождать до утра.
Он скорее почувствовал, нежели увидел во тьме улыбку Айдена, и осознание, что тот прекрасно ощущает его желание, заставила кровь хлынуть к щекам. И к бедрам. Ламберт попытался найти среди вороха своих эмоций чувства Айдена, но не смог — вожделение было слишком сильным, слишком требовательным. По телу пробегал мучительный, все более яркий трепет, от которого перехватывало горло. Он попробовал отвлечься на другие мысли. Бесполезно. Он устал от слишком долгого одиночества, и теперь самообладание неудержимо рассыпалось. Во всем была виновата ночь.
Ламберт резко втянул наполненный теплом воздух, собираясь уйти, но вдруг ощутил запах — теплый, дурманящий, с ноткой лесного озера и луговых трав. Запах Айдена. Горячая волна сбила дыхание, воспламенила кровь, напомнила о такой далекой ночи у костра, о жарких прикосновениях. Желание стало непереносимым.
Он шагнул вперед, тоже неотрывно глядя на костры. Сердце заходилось, заглушая здравые мысли, увязав эмоции в одно томительное стремление, владевшее всем его существом. Ламберт снова вдохнул одуряющий запах, почти касаясь губами шеи Айдена, настороженно ожидая реакции, готовый отступить в любой момент. Тот не шевельнулся.
Ламберт позволил себе прижаться губами к манящей коже, почувствовал под ней быстро бьющуюся жилку. Низ живота скрутил сладкий спазм. Айден немного наклонил голову, открывая больше доступа, подался назад, почти откинулся на грудь Ламберта. Тот немедленно прижался напряженным членом к его заднице, в висках гулко застучало. Обхватывая бедра Айдена, вжимаясь в него, притискивая к стволу дерева, он целовал все более жадно, в упоении забывая обо всем, поддаваясь опьяняющему желанию.
— Пойдем отсюда, — жарко выдохнул Айден, слегка отталкивая его.
Идти было неудобно. Жажда обладания понуждала устроиться под ближайшим кустом, но Айден упорно шел все дальше, в чащу. Звонко треснула сухая ветка, и Ламберт не сразу понял, что под его ногой. Выругался. Желание сделало его глухим и слепым, заставило потерять всякую осторожность, хотя совсем неподалеку ходили не слишком расположенные к ним люди.
Где-то за стеной бурелома, который никому не позволил бы подобраться незамеченным, Айден остановился, повернулся, и Ламберт без раздумий прильнул к нему, снова прижался губами к шее, чувствуя шершавую щетину и пульс, отзывавшийся в нем. Скользнул руками по телу, задирая рубаху. Айден сбросил куртку, открываясь. Ламберт лихорадочно сдернул собственную защиту, следом — рубашку. Ему нужно было почувствовать чужое тело, горячее, вожделенное, пылающее такой же мучительной потребностью в ласке.
Прикосновение к обнаженной коже уничтожило остатки разума. Ламберт глухо застонал, прихватил губами мочку уха Айдена, прижимаясь к нему плотнее, задыхаясь. Айден издал дрожащий вздох, скользнул ладонью по его спине, откинул голову. Ламберт чувствовал, как он напряжен, чувствовал твердость члена, рваное дыхание и все больше поддавался бушующему желанию, лихорадочно, торопливо беря предложенное.
Айден рванул его пояс, скользнул рукой в штаны, и Ламберт мгновенно забыл обо всем, превратившись в сгусток оголенных, пылающих нервов. Он подавался навстречу ласковой, умелой ладони, растворяясь во вспышках одуряющего возбуждения, в мучительных спазмах, стискивающих низ живота, в пламени, пылающем в венах. Тяжелое дыхание мешалось с низкими, отрывистыми стонами. Изредка он снова прихватывал ухо Айдена. Прикосновений было мало, невыносимо мало. Каждый мускул в теле дрожал требовательно и голодно.
Когда Айден замер, нахлынул страх, что все снова закончится как той памятной ночью, но тот лишь оглянулся, ища подходящее место, и потянул его к почти поваленной старой березе. Ламберт встретил мерцающий откровенным желанием золотистый взгляд, и мысли рассыпались сверкающим бисером. Он почти толкнул Айдена к дереву, услышал тихий смешок и остановился.
— Блядь, — хрипло выругался, не в силах скрыть разочарование, — я ничего не взял.
— Не страшно, — усмехнулся Айден, доставая из кармана темный флакон.
Мелькнула стремительная мысль подозрений — как Айден собирался использовать этот флакон ранее, но сразу исчезла. Ничто сейчас не имело значения, кроме вспыхнувшего облегчения. Все было правильно. Айден опустился на колени, оперся руками на дерево, застыл в ожидании. Ламберт, давая себе время успокоиться, прошелся губами по его спине, плечам, проследил кончиками пальцев подрагивающие мышцы живота и плотно обхватил напряженный, пульсирующий член, наслаждаясь бархатистой поверхностью. Айден застонал, накрыл его руку своей. Ламберт ощутил его нетерпеливую дрожь, прижался к твердым ягодицам, судорожно сглотнул, даже не представляя, сколько сможет продержаться.
Мир потерял краски, звуки и запахи, когда он втолкнулся в упругую, обжигающую глубину. Ламберт старался не торопиться, старался двигаться размеренно, не забывая ласкать Айдена, но беспощадное вожделение заставляло срываться в жесткий, стремительный темп, толкающий к жизненно необходимому финалу. Он больше не контролировал себя, с трудом осознавая, что слышит собственные отрывистые стоны, доносящиеся откуда-то издали. Айден подавался назад, мешая сосредоточиться, остановиться, задуматься. Его спина блестела тонкой пленкой пота. Все потеряло смысл, кроме вспыхивающего огнем удовольствия, жаркими сполохами пробегающего по телу.
Стиснув зубы и крепко вцепившись в желанные бедра, как в последнюю опору реальности, Ламберт держался у зыбкой грани. Он слышал, как заходится дыхание Айдена, как с его губ срываются мучительные стоны, чувствовал запах его пота и судорогу горячего члена в руке. В уши ворвался задыхающийся шепот:
— Подожди… еще немного…
Он ответил громким, задыхающимся вздохом. Тело Айдена под ним напряглось, задрожало, прогнулось, выплескиваясь долгим трепещущим стоном, обжигающе горячими каплями. Переступая черту, Ламберт толкнулся в тесную глубину раз, другой, и мир взорвался жестоким оргазмом, лишившим дыхания и уничтожившим его, уничтожившим саму его сущность в долгожданном ослепительном наслаждении.
Он никак не мог справиться с дрожью, терзающей тело, не мог отпустить бедра Айдена, не мог вздохнуть, терзаемый отголосками удовольствия, еще пробегавшими по телу. Айден терпеливо ждал, пытаясь отдышаться. Наконец Ламберт почувствовал, как расслабляются мышцы, и с усталым стоном отстранился. Он чувствовал себя опустошенным.
