— Знаешь? — Айден повернулся к нему. — Откуда? Мне показалось, что ты к ним не расположен.

— Слышал, как и все, — проворчал Ламберт. Айден чересчур много внимания уделял словам. — О том же Брегене.

— А, — кивнул Айден. — Значит, не знаешь. Понятно.

— Мне незачем знать их близко, — фыркнул Ламберт. — А у вас должны быть… — он на миг запнулся, подбирая слова, — общие интересы.

— А у тебя с братьями интересы всегда совпадают? — поинтересовался Айден, внимательно рассматривая кружку.

— Обычно совпадают, — нахмурился Ламберт. К чему он клонит?

— Повезло, — Айден залпом допил стакан и налил новый.

— А у тебя, значит, не совпадают? — Ламберт слегка обеспокоился, что почти весь кувшин достанется собеседнику.

— Нет, — Айден качнул головой. По его влажным волосам пробежали рыжие блики.

— И давно? — заинтересовался Ламберт.

— Очень давно, — усмехнулся Айден. Его взгляд затуманился, мысли явно блуждали где-то далеко. — Почти с самого начала.

— Этому как-то способствовал каменный мешок? — Ламберт вдруг вспомнил разговор в пещерах.

— Этому многое способствовало, — так же задумчиво ответил Айден. — В первую очередь — мой учитель.

Ламберт вопросительно вскинул бровь, ожидая продолжения, но Айден молчал. Ламберт раздраженно вздохнул. Он не понимал, зачем упоминать о том, о чем не готов говорить.

— Давай, рассказывай, — потребовал он. — Надеюсь, это не тот учитель, что советовал тебе не отдавать долги?

— Нет, — Айден едва заметно улыбнулся. — Другой. Он хотел воспитать ведьмака, не похожего на остальных из Школы Кота…

— Ему это удалось, — хмыкнул Ламберт.

— Нет, — Айден снова качнул головой, рассыпав рыжие блики, — не удалось. Сложно расти в окружении… определенных взглядов и думать иначе.

— Особенно, если сами взгляды подкрепляются каменным мешком, — Ламберт начинал догадываться, что к чему.

— Именно, — кивнул Айден и вздохнул. — Но потом он сумел доказать… — Казалось, слова находились с трудом. — Доказал неправоту этих взглядов. И мою тоже. Объяснил, в чем смысл жизни ведьмака… человека.

— И ты проникся, — закончил Ламберт, не желая слушать дальше. Он примерно представлял, что за пафосные речи вел тот учитель. Он сотни раз слышал их от Весемира. — Ясно. Так ты из-за него такой… — он поморщился, — идеальный?

— Я не идеальный, — золотистые глаза Айдена ожили, блеснули весельем. — Всего лишь не хочу походить на своих… братьев.

— Ага, — протянул Ламберт. — Так ты тоже не любишь ведьмаков?

— Некоторых, — уточнил Айден.

— Что ж, надеюсь, твой достойный учитель проживет еще много зим, — Ламберт отсалютовал кружкой.

— Я тоже, — Айден кивнул, тоже глотнул настойки. Отчего-то его глаза наполнились тихой, спокойной грустью. Ламберт не до конца понимал его эмоции, и это немного мешало расслабиться.

— А твой достойный учитель… — тихо начал Айден.

— Еще коптит небо, — поморщился Ламберт. Вот только воспоминаний о старике ему сейчас не хватало. — И мне нечего о нем сказать. Хорошего — точно.

— Я понял, — улыбнулся Айден. Его улыбка вызвала у Ламберта легкое раздражение. Какая-то она была… понимающая? Хотя ничего особенного он не сказал.

— Нет, я не так привязан к своему учителю, как ты, — ему точно не нравилась эта улыбка. — Он достаточно испортил мне жизнь, чтобы питать к нему благодарность.

— Это он привез тебя в крепость? — вдруг спросил Айден.

— Он, — подтвердил Ламберт, нахмурившись. — Как ты догадался?

— Ты слишком нарочито отрицаешь его значимость в собственной жизни, — у Айдена дрогнул уголок рта. — Но больше ни о ком не упоминаешь. Из этого я делаю вывод, что именно его участие было наиболее значимым. А твоя неприязнь к ведьмакам подсказывает, что ты считаешь решающим событием в своей жизни.

Заковыристая речь потребовала времени, чтобы ее осмыслить. Ламберт некоторое время хмуро заглядывал в кружку, продираясь сквозь ускользающие смыслы и легкий дурман, вызванный теплом и выпивкой.

— Как будто это не так, — фыркнул он наконец. — Для всех нас приезд в крепость стал решающим.

— Но не все хватаются за него, как за самое главное происшествие в жизни, — возразил Айден.

— Не представляю, что может быть важнее, — скривился Ламберт.

Прежде чем продолжить, Айден помолчал, задумчиво глядя на него.

— Любовь, — негромко обронил он. — Привязанность.

— Нас вырвали из человеческого круга, — Ламберт подался вперед. — Лишили нормальной любви и привязанности, если хочешь.

— Ты что же, как и люди, считаешь, что ведьмаки не могут испытывать эмоций? — Айден не сводил с него затуманенного взгляда.

— Нормальных — нет, — отрезал Ламберт. — Потому что вокруг остается только ненависть.

— Конечно, — кивнул Айден и оперся подбородком на руку. — Если ненавидеть весь мир, он будет ненавидеть тебя в ответ.

— А если любить — он тут же воспылает любовью, — фыркнул Ламберт. — Тебе следовало стать проповедником, а не ведьмаком. Подумай, не сменить ли род деятельности.

— Иногда, — Айден опустил взгляд, — даже искра любви стоит ненависти всего мира.

— Терпеть не могу философию, — зевнул Ламберт, поддаваясь липкому сну. — Она говорит обо всем и ни о чем. Я знаю только одно — я терпеть не могу жизнь ведьмака. И понятия не имею, чего стоит эта твоя «искра любви».

— Я заметил, — кивнул Айден. Он оглядел корчму. — Нужно потушить очаг. Куда ты завтра?

— На восток, — Ламберт поднялся. — Я в конюшню не пойду, там холодно.

— Согласен, — Айден тоже встал. — Не откажешься от компании до ближайшего города?

— Ни в коем случае, — Ламберт скрыл довольство. Несмотря ни на что ему нравилось находиться рядом с Айденом и слушать его безумные философские рассуждения.

========== 7. По кругу ==========

Голые ветви деревьев переплетались причудливой сетью, затянувшей, казалось, все выходы. По черным стволам сбегала вода, собираясь в ручьи и лужи, в которых мокла пожухлая трава. Ни единого листика, ни зверя, ни звука. Лес стоял мертвый, пустой, покрытый безмолвием. Все живое давно сидело по норам. Бесконечный шум дождя создавал непрерывный монотонный гул, разрываемый лишь размеренным хлюпаньем копыт по раскисшей дороге.

— Какого хера мы поехали этой дорогой? — сквозь зубы процедил Ламберт, злой, как сотня бесов. Он кутался в тяжелый, давно вымокший шерстяной плащ и чувствовал, как за шиворот течет холодная вода.

— Ты сам сказал, что здесь короче, — невозмутимо ответил из-под капюшона Айден. Его лица не было видно, но казалось, будто непогода мало для него значит. За всю дорогу он ни разу не высказал недовольства, не посетовал на отсутствие корчмы или крепкой выпивки, которая могла бы предложить иллюзорное тепло.

— Ты вообще не чувствуешь холода? — спросил Ламберт, чтобы отвлечься от неприятных ощущений и неумолчного раздражения. Он злился на советчика, которого уже даже не помнил, и на себя за излишнюю самонадеянность. Учили ведь его — не лезь, если не уверен.

— Вырос бы ты в Дын Марве, тоже бы не чувствовал, — со смешком бросил Айден.

— Я вырос в ледяном Каэр Морхене, но мне это не помогло, — буркнул Ламберт, пытаясь разобраться, как вообще оказалось, что они свернули на эту проклятую тропу. Увидев очередное разветвление дорог, он предложил срезать путь, вспомнив о какой-то тропе, и вот теперь они уже больше двух часов ехали под проливным дождем, а вокруг не было и признака жизни. — Блядская осень.

— Если не обращать внимания на повороты, — задумчиво произнес Айден, — мы едем почти параллельно изначальному пути. Можно свернуть и попробовать выйти на привычную дорогу. Ты уверен, что мы едем правильно?

— Нет, — проворчал Ламберт, чувствуя себя последним глупцом. — Я слышал об этой дороге давно, и проверять ее надежность не приходилось. Понятия не имею, правильно ли мы едем.

Он ожидал, что Айден издаст раздраженный вздох, насмешливо фыркнет или выскажет нелестное мнение о нем, но тот промолчал. И это задевало сильнее, заставляя чувствовать себя полным идиотом.