- Почему? Ты ведь всегда говорил, что это плохо.

- Да, это было плохо, - не радостно качает головой, - пока я не сошёл с ума от твоего запаха.

Ностальгические мурашки со скоростью звука пробежали по всему её телу. Оливия интуитивно прижалась к нему, позабыв, что выглядит далеко не свежо и непривлекательно.

- Тогда зачем ты продолжаешь прятать свой запах? – она хватается за его руку, умоляюще смотря в ответ.

- В целях безопасности, - пожимает плечами.

- Ты лишаешь меня привилегии чувствовать запах Истинного. Это нечестно.

- Обещаю, сегодня ночью я его сдерживать не буду.

Она ухватилась за это обещание и продолжала крутить в голове, представляя наслаждение, которое предсказывал он, растущий серп и прошлый опыт.

***

Когда для Коула день пролетел совершенно незаметно, для Оливии он тянулся мучительно долго. Всё потому, что Коул был занят насущными проблемами, которые успели накопиться за время его отсутствия. Лишь изредка он вспоминал о пылающем предвкушении в перерывах между одним вопросом и другим. Оливия же не могла отвлечься. За какое бы дело не бралась, через некоторое время всё равно начинала метаться в поисках другого, которое в силах было бы отвлечь. Такого не нашлось.

Она опробовала, как обычно первым, чтение. Но спустя полчаса поняла, что совершенно не следит за сюжетом, грязно представляя себя и Коула в спальне. Затем нервно бросилась в шитьё. Вновь отвлечённое на нечто непристойное, она уколола себя случайно иголкой. Шитьё пришлось сменить на уборку. С этим всё началось более удачно. Она смогла с лёгкостью навести порядок в кухне, но затем, как только дело дошло до гостиной, одного только взгляда на диван было достаточно, чтобы сначала вспомнить неудачную партию в шахматы, а затем приятный отыгрыш после.

Обозначив кухню, как место, в котором нет ничего, что будет навеивать о Коуле, Оливия скучающе села за островок и взяла апельсин из корзинки. Но уже спустя десять минут, когда с фруктом было покончено, она тоскливо посмотрела в окно. Волчица в груди урчала и от переизбытка приятных чувств иногда выла. Итог был ясен. Ничто не отвлечёт её сейчас от Коула, поэтому, обречённо встав со стула, омега направилась на второй этаж, в спальню, чтобы выбрать себе платье на вечер.

***

На улице уже заметнее вечереет, сумерки опускаются раньше. Лето ускользает, будто бросается в бега на девять месяцев. Ускользал и Коул, обращая глаза к проглядывающемуся кусочку луны среди хмурых облаков. Ощущение накрывающей сильной жажды толкало его идти к дому живей.

Открыв входную дверь, он с грустью столкнулся с тем фактом, что его никто не встречает. В доме было темно и тихо. На втором этаже ни звука, ни тихого биения сердца. Это напрягло, но всё разрядил всплеск воды, коснувшийся его чувствительного слуха. Минуя весь дом, альфа не стал дожидаться приглашения, не стал стучать, нажал на ручку и толкнул дверь.

В большой купальне посреди комнаты сидела и отогревалась такая небольшая Оливия. Её волосы были собраны в небрежный хвост. От поднимающегося пара кончики завивались вверх в милые пружинки. Голубые глаза от неожиданного визита обратились к гостю. Он же изучал мутно-белую воду, гадая, что она добавила в неё. Около десяти длинных свечей стояли по периметру купальни, но некая таинственная сумрачность очаровывала его.

- Не ожидала, что ты так быстро вернёшься. Думала, у меня есть ещё час, - на удивление, стеснительная Оливия не попыталась зажаться или скрыться от его исследующего взора. Лишь ниже опустилась в молочную воду, скрывая обнажённую грудь.

- Забыла? Я люблю заставать врасплох, - звучало неоднозначно.

Оливия ничего не нашла ответить. Ни правдивого, ни искреннего, ни саркастического. С едва заметной улыбкой на лице альфа закрыл дверь, не позволяя тёплому воздуху вырваться за пределы купальни. На ходу Коул стягивал с себя сначала рубаху, затем, не торопясь, расстёгивал пуговицы на штанах. Левый ботинок слетел, когда он уже подходил к бортику, к которому прислонилась девушка. Всё это время она, будто не дыша, наблюдала за ним. Оказавшись у неё за спиной, он скинул единственную вещь с себя и медленно погрузился в воду рядом, но не остался на месте, а прошёл к противоположному бортику. Вода была чересчур горячей, кожа немного колола. Сам он был привыкший мыться в прохладной или ледяной.

- Не поможешь мне? – под тихий всплеск воды Коул сел на широкую выемку, глаза немного небрежно обратились к омеге. Щёки её были розовые, и дело было не в его присутствии, а в температуре воды.

- С чем?

- Хочу помыть волосы, - произнёс наобум и не ошибся. Корни чёрных волос слегка зажирнились: им требовался уход.

- Скажи честно, - не ответив на просьбу, Оливия всё же двинулась навстречу. Она была так занята своими мыслями и тем, что хотела произнести, что не замечала, как её грудь плавно поднималась из воды и обратно опускалась. Альфа не мог не любоваться, - Этот шампунь? – взяла одну из стеклянных баночек на бортике и получила в ответ тихий кивок.

- Так, что ты хочешь услышать от меня честно? – он знал, что заданный вопрос не был тем, который она озвучила.

- А ты ответишь честно? – поливая чёрные волосы водой, омега украдкой взглянула на него, но глаз не задержала.

- И не может быть по-другому. Говори.

- Я хотела спросить: ты каждую свою любовницу так охмуряешь? – и это он совершенно не ожидал услышать.

Пока она поливала аккуратно его голову водой, приподнимаясь постоянно на носочки, Коул, не ожидавший услышать подобный вопрос, только мог гадать, откуда что-то подобное образовалось в её голове. Оливия не услышала ответа и ухмыльнулась. Ответить честно он не смог. Зато честно промолчал.

- Бриджит тоже водил в купальню? Тогда что же делал ты с Анной?

- Вот, что ты обсуждала вчера с Эммой и Вероникой? – усмешка скрывает настоящую обескураженность.

- И только это ты можешь сказать?

Оливия, вспенив шампунь на его голове, массирующими движениями начала промывать корни волос.

- Во-первых, мне не нужно никого охмурять. Что это вообще за слово? – возмущенно спрашивает, - А во-вторых… - и он ничего не сказал больше.

Ничего. Сначала его обескураженность позабавила Оливию, но чем дольше он молчал, тем ужаснее казалось это молчание. Это явный признак наличия секрета или секретов. Поливая водой его голову, она выжимала пену из шелковистых чёрных волос. И только сейчас Коул нарушил тишину своим мягким, заботливым голосом:

- Ты – моя Истинная. Никто теперь не важен в моей жизни настолько, насколько дорога мне ты. – Он ухватился за обе её руки, останавливая и отодвигая от своих волос. Голубые глаза внимательно обратились к нему, - Анна была моей первой любовью, когда я только познавал взрослый мир. А Бриджит была и оставалась увлечением. Несерьёзным.

- Все будто пытаются поставить меня на место и дать понять, что я - то самое несерьёзное, что с тобой случилось… - немного грустно отзывается, маска наконец таит на лице и появляется знакомая тоска.

- Лив, - Коул переходит на шёпот и, прикрыв глаза, наклоняется к ней, пока их лбы не соприкасаются, - это неправда.

Он обнимает крепче, прижимает сильно, будто затягивая её в свои тиски. Всё начинается с нежного обещающего поцелуя. Её губы трясутся в преддверии возможных слёз, но она их прогоняет всеми силами и расслабляется, когда горячие ладони скользят от поясницы вверх, к шее.

- Ты обещал… - прерывает поцелуй, чтобы напомнить об утреннем разговоре.

Нагло улыбаясь, Коул, словно чиркнув спичкой, выпускает соблазнительный запах, который наваливается лавиной на омегу. Умопомрачительное чувство охватывает её, и она страстно прижимается к его губам. Ночь растущего серпа в миг стала её любимой. Терпкость в прикосновениях заставляет их обоих хотеть большего. Она забирается на него, обхватывая ногами пояс, и Коулу нравится эта не присущая ей пылкость.

- Мисс Андре… - шепчет в губы, пока одна рука опускается ниже, под воду, и нежно поглаживает ягодицу.