Дверь в квартиру номер девять была обита бордовым дерматином. Засаленный местами до черноты, кое-где порезанный, он выглядел уныло и безобразно. Хотя безобразным его скорее делало то, что полковнику предстояло увидеть за этой дверью, которую он все никак не решался открыть. Прослужив в армии, а затем и в органах правопорядка уже более тридцати лет, он заработал важные звание и должность, но его все еще ранило то, что порой приходилось наблюдать на службе, особенно когда дело касалось детей.

Набрав полные легкие воздуха, он задержал дыхание на секунду и шумно выдохнул, затем открыл дверь и вошел в квартиру. Мгновенно его окутал дух затхлой безнадежности и запустения. Похожая атмосфера часто встречалась на местах преступлений: бедность, пьянство, грязь – такие дома он узнавал с порога.

По всей квартире был включен свет. Как ему позднее доложили, пришлось попросить лампочки у соседей, так как почти все лампочки, которые были вкручены в голые патроны без светильников в комнатах, оказались перегоревшими. Обстановка была очень бедной: линялые, грязные, местами ободранные обои, сильно потертый линолеум на полу, мебель тоже старая и к тому же пыльная. Пахло в квартире так, как обычно пахнет в домах, где часто и обильно употребляют алкоголь, но не этот запах был самым отталкивающим. С кухни тянуло сладковато-терпким запахом свежей крови, с яркими нотками железа. Полковник знал, как отличить запах свежей крови от запаха старой, засохшей. Как раз по железному оттенку в запахе. Запах же старой крови всегда смешивался с запахом разлагающегося тела, еще более сладким и омерзительным.

Полковник замялся в коридоре, представляя, что увидит на кухне. Тут ему навстречу как раз из кухни вышел Коля, рядовой подчиненный, работавший на тот момент всего первый год.

– Здравствуйте, Сергей Борисович, – он лениво отдал честь и прислонился к стене. – Там девочка… Ну, вам вроде уже доложили. Мы не знаем, что с ней делать. Она вообще ни на что не реагирует. Сидит и таращится на тело, ни слова не сказала за все время.

– Она не на тело, а на мать свою таращится! – нагрубил в ответ начальник. – Ты себя представь в такой ситуации. Сколько ей лет?

– Не знаем, она не говорит.

– А чем вы занимались все это время? Иди документы поищи. – Он еще раз глубоко вдохнул.

Помявшись еще несколько секунд на пороге, он зашел на кухню.

Картина, открывшаяся перед ним, вызывала желание уйти незамедлительно, убежать. Грязная маленькая кухонька была прямо-таки пропитана запахом крови, этот запах висел в воздухе плотным маревом, не давая возможности дышать полной грудью. Старые занавески на окнах, когда-то бывшие белыми, теперь имели оттенок сильного налета на зубах и были покрыты пятнами, жиром и пылью, старые шкафчики на вид казались липкими от осевшего на них жира и снова пыли, потолок тоже был весь засален, было очевидно, что в помещении часто курили.

Он старался не смотреть на пол как можно дольше. Только заглянув в помещение, он сразу увидел, что творилось там, но предпочел внимательно осмотреть все вокруг, только бы не концентрировать внимание на цели своего визита.

Рядом со шкафчиками лежало на спине тело женщины. Одета она была в синее платье, сильно поношенное, но смотревшееся неплохо. Платье портило огромное пятно: прямо на груди синий цвет превращался в темно-фиолетовый. Видимо, удар ножом, который лежал около головы женщины, был нанесен именно туда. Под телом женщины растеклась лужа ее собственной крови. Но самым пугающим, неправильным до ужаса в этой картине был маленький силуэт, сидящий, сгорбившись, над трупом. Маленькая девочка в черном безразмерном свитере и темно-серых штанишках, с грязными, взъерошенными, русыми волосами, безжизненно свисающими вниз. Она просто сидела. Не плакала и не кричала. Кажется, она все понимала, это было видно даже по ее горюющей спине.

Тут полковник заметил, что колени девочки стоят в луже крови матери. Увидев это, первым его порывом было вытошнить свой ужин на пол кухни, вторым – схватить ее и унести силой куда-нибудь очень-очень далеко. Он сумел справиться с обоими. На вид девочке было около восьми лет. Полковник, правда, не разбирался в детях и их возрастах, так как своих детей не имел, поэтому мог ошибаться.

В другом, противоположном, углу кухни у стола сидела Светлана, еще одна его подчиненная, которую вызвали для того, чтобы она поговорила с девочкой, растормошила ее. Он подошел к столу, присел рядом со Светой.

– Она вообще не реагирует? Пытались ее оттащить? – спросил он.

– Нет, – округлила она глаза, – я боюсь ее трогать. Сожитель потерпевшей сказал, что это она ее убила. Кто ее знает, что она сделает?

– Ты действительно думаешь, что это мог сделать ребенок? – удивился начальник. – У нее и сил бы не хватило.

– Может, не хватило бы, а может, и хватило. Конечно, в такое поверить сложно, но посмотри на нее, у меня мурашки по коже бегают.

Полковник оглянулся: девочка сидела точно так же, как и минуту назад.

– Не сходи с ума! Сожитель просто хочет свалить все на нее, я его видел уже не раз. Пьянки, воровство, наркотики. Это обычная бытовуха, экспертиза подтвердит. – Он еще раз оглянулся на девочку. – А вот с ней нужно что-то делать. Поговори с ней, Свет.

– Я уже пробовала, она даже не смотрит на меня. Тут нужно врачей вызывать, пусть лекарство ей какое-нибудь дадут, это вообще их проблема. – Не увидев в лице начальника одобрения сказанному, она продолжила: – Ей явно врачи понадобятся после такого. И вообще, я уже сказала, она пугает меня до чертиков.

– Врачей давно пора было вызвать. Почему, кстати, не вызвали?

– Не знаю, никто не приказывал, да и мы как-то не подумали, – она развела руками, как бы иллюстрируя, что послужило причиной такого безалаберного поведения.

– Ладно, попробую я.

Полковник нехотя встал, обошел девочку и присел на корточки спиной к кухонным шкафчикам, рядом с головой ее матери. Оказавшись так близко к лицу покойной, он не мог не посмотреть на него. Женщина была очень красивой: каштановые волосы, правильные, симметричные черты лица, голубые глаза, которые, не мигая, смотрели в сторону девочки. Судя по всему, умирая, она не отводила глаз от сидящей рядом дочери. Конечно, миловидность ее лица сильно потрепали годы и образ жизни. Красно-фиолетовые сосудики на щеках и на носу, темные, желто-коричневые круги вокруг глаз, желтый оттенок белков самих глаз говорили о хронических проблемах печени и сердца вследствие употребления алкоголя. Невольно его взгляд скользнул на руки женщины. В районе локтя на левой руке, лежащей неестественно вывернутой, красовались многократные следы уколов, обрамленные синяками различных оттенков, от совсем свежих сине-фиолетовых до уже проходящих, светло-желтых. Получалось, что не только алкоголизм повлиял на состояние ее здоровья. Волосы ее, как и у девочки, были сальными и блеклыми.

Он посмотрел на ребенка. С такого ракурса он смог увидеть ее лицо. Бледное, на удивление чистое, но с темными синяками под глазами, видно, от недоедания, оно было серьезным, хотя одновременно выглядело потерянным. Как будто девочка задавалась каким-то вопросом или пыталась решить сложную задачу по математике, но не знала как.

– Кхе, – кашлянул полковник, девочка при этом слегка вздрогнула и медленно подняла взгляд на него. – Привет, малышка.

Он сказал это самым дружелюбным голосом, на который был способен. Девочка смотрела на него каким-то сумасшедшим взглядом, стеклянным и ничего не выражающим, будто внутри нее была пустота – полное отсутствие эмоций. Она явно находилась в состоянии шока. Глаза были серыми, но при этом очень яркими. Такие красивые, они могли бы светиться на лице, если бы девочка улыбалась.

– Как тебя зовут? – одолев внезапную оторопь, спросил полковник.