Раз эти захоронения теряют индивидуальность, то забота о них становится делом партии. Настоящий, правильный коммунист, вступивший в партию и зарекомендовавший себя в борьбе за прекрасное будущее, должен быть захоронен коллективно, и это не предусматривало индивидуального переживания, связанного с памятью. По этой причине должна была быть выработана общая мортальная и мемориальная политика, призванная не сохранять кладбище как институт, а создать систему коллективной памяти, поддерживающей и воспроизводящей ряды партийцев. Дальнейшее развитие показало, что такого рода подход привел к тотальной деградации кладбищ, которые, как семантический мортальный локус, уступили место отдельным коллективным мемориалам. Так, могилы Неизвестного солдата в чистом виде выражали идею коллективизма и отказ от индивидуальности – один солдат, не носящий имени, олицетворял всех погибших, его могила создавала коллективное место памяти, индивидуализация которой не имела никакого смысла.

ГЛАВА 4. НОВОРУСАНОВО: СВОИ213

Память о Тамбовском восстании и о коммуне «Дача»

В главе пойдет речь о селе Новорусаново, находящемся в Жердевском районе Тамбовской области. В контексте Гражданской войны и крестьянских выступлений начала 1920‐х годов история и настоящее села весьма необычны. Во-первых, в 1920–1921 годах Новорусаново оставалось оплотом коммунистической сельскохозяйственной артели, противостоящей окрестным крестьянам (восставшим или нет). Во-вторых, это противостояние и ранние годы артели (а затем коммуны) «Дача» были увековечены в воспоминаниях одного из организаторов артели. Эти воспоминания так и не были изданы сколь-нибудь заметным тиражом, не лежат в государственном архиве и потому известны только дюжине-другой людей, в основном жителей села или выходцев из него. Третья особенность села лежит в сфере современной памяти о событиях начала 1920‐х, и к ней мы вернемся в конце статьи.

Я рассмотрю особенности различных форм памяти о Тамбовском восстании (письменной мемуарной, монументальной и устной) и их взаимодействие в Новорусанове и окрестных селах Жердевского района214.

Село Новорусаново расположено на границе двух областей – Тамбовской и Воронежской. С момента основания в 1798 году село215 находилось в стороне от крупных трактов. В нескольких километрах от него проходил Астраханский почтовый тракт, а единственная местная железная дорога Грязи–Борисоглебск, пущенная в 1869 году, также обошла село стороной216. Не изменилась ситуация и сейчас. С районным центром, городом Жердевкой, село связывает прямая, но тупиковая дорога.

Одной из главных причин определенной изоляции Новорусанова местные жители и краеведы считают особенности его возникновения. Село было основано фактически приказом императора Павла I, выделившего дворянину Григорию Павловичу Кондоиди (1754–1817), сыну известного акушера Павла Захаровича Кондоиди (1710–1760), участок земли в Тамбовской губернии и в придачу к нему 627 душ из соседнего села Русаново217. Выселенные из Русанова218 крестьяне заложили Павловское у подножия холма, на котором расположилась усадьба. На картах XIX и начала XX века219 в списках населенных мест село (или сельцо) фигурирует под двумя названиями – Павловское и Ново-Русаново. Неофициальное название в честь владельцев усадьбы – Кондоиловка, – по всей видимости, также восходит к XIX веку.

Семья Кондоиди в основном проживала в Санкт-Петербурге и нечасто посещала усадьбу. Однако дворяне были заинтересованы в сохранении изоляции села. Так, по мнению местных жителей, крюк железной дороги в сторону села Бурнак и Жердевки объясняется именно тем, что помещики не хотели шумного строительства рядом с их землями. Оставаясь в стороне от крупных дорог, усадьба сохраняла статус одного из центров дворянской жизни округи220.

Занимавшиеся историей усадьбы исследователи (В. А. Кученкова221 и В. А. Краснов) отмечали, что к моменту революций 1917 года в имение входили многочисленные хозяйственные и досуговые постройки, помещикам принадлежали лес и луга. Последний из наследников дворянского рода, Григорий Владимирович Кондоиди, прожил в усадьбе до 1922 года, хотя основная часть имущества к тому времени уже давно была конфискована и стала основой для формирования совхоза, а после – коммуны «Дача» и колхоза имени Калинина. В самом сельце на 1914 год проживали 1489 человек, из общественных зданий в нем располагались «земская школа и экономия генерала Кондоиди»222.

Революция открыла новую страницу истории деревни. Помимо разграбления усадьбы, о котором сокрушаются краеведы, жители Кондоиловки стали свидетелями появления новых соседей – социалистической артели «Дача». Организаторами артели были вернувшиеся с фронта в 1918 году красноармейцы и представители нескольких новорусановских семей. Земля, скот и деньги были предоставлены государством – для создания, как позже напишет о них писатель Ф. И. Панферов223, «маяка коммуны» в тамбовской глуши. Имея в составе несколько семей, артель «Дача» была типичным примером подобного рода объединений224. После завершения Тамбовского восстания артельщики заселяют земли бывшего имения Кондоиди и преобразуют свое предприятие в коммуну (1922). Колонизация бывшего имения вызвала серьезный конфликт в артели, в результате которого четыре семьи покинули сообщество и основали альтернативное хозяйство – «Дачу-2», которая просуществовала еще несколько лет. «Дача-1», в свою очередь, почти сразу заявила о себе как об одной из самых успешных коммун Тамбовской губернии. Уже в 1923 году коммуна становится призером Всесоюзной сельскохозяйственной и культурно-промысловой выставки в Москве. Призом стал трактор «Фордзон» – первый в окрестностях. В 1930 году коммуну «Дача» навещает сам М. И. Калинин.

Коммуна – с ее высоким статусом в советской системе – стала своего рода социальным лифтом для многих ее членов, что (наряду с определенной обособленностью коммуны от остального села) способствовало сохранению идентичности «старых коммунаров» на протяжении поколений. Старожилы вспоминают о юбилее коммуны (вероятнее всего, 1968 года), на который приехали выходцы из коммуны из самых разных мест225. В конце 1980‐х сын одного из организаторов коммуны взывал к «старым коммунарам» – и нашел отклик, экземпляры книги хранятся в нескольких новорусановских семьях, ее содержание хорошо известно.

До середины XX века коммуна существует обособленно от основного населения Новорусанова. Коммунары жили отдельно на территории бывшего имения Кондоиди. Приток людей в коммуну, по всей видимости, осуществлялся из других деревень и городов в большей степени, чем из Новорусанова. В воспоминаниях современных новорусановцев сохранились следы разделения между семьями из села и коммунаров. Отдельным было, разумеется, и хозяйство. Таким образом, создание в 1934 году колхоза на базе коммуны и его расширение на все село стали своего рода искусственным соединением тех частей сельского населения, которые не очень-то желали этого. Неполный успех этого воссоединения косвенно подтверждают воспоминания старожилов – вплоть до 1960‐х годов разделение на коммунаров и сельских жителей продолжало ощущаться.