Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Спустя год после установки памятника, во время моей полевой работы, жители Нижнего Шибряя все еще терялись в догадках относительно того, кто установил камень. Рассказы об этом событии звучали комично. Одна из местных жительниц в интервью заявила, что ее испугал приезд в село посторонних людей. Она услышала, что они используют нецензурную брань в разговоре между собой, и на основании этого обратилась в полицию. Полицейские приехали в село, обошли шатры со столами, проверили документы у собравшихся, не нашли нарушений и уехали.

Члены «сообщества памяти» также старались не афишировать свою роль в установке памятника и признавали ее только в ответ на мой прямой вопрос. Глава Нижнешибряйского сельсовета Александр Королев заявил, что в день открытия памятника был в отъезде, не знает его инициаторов и так же растерян, как и односельчане. Однако респондент А. Е. прокомментировал это так: «[Мы] втроем ходили, место [для памятника] выбирали. Что он дурку гнет?»86

Парадоксально, но моя полевая работа показала, что местные жители в целом индифферентны к установке памятника. Нижний Шибряй вытянут с севера на юг, и жители южной части села говорили мне, что много лет не были в северной и не слышали ни про установку камня, ни про уничтожение крестов. Мой рассказ об установке памятника Антонову оставил равнодушными даже тех жителей, чьи предки участвовали в восстании.

В разговоре и с А. Е., и, позднее, с жителями Нижнего Шибряя удалось выяснить, что одним из основных антагонистов мемориализации памяти об Антонове оказался владелец земельного участка под местом убийства братьев Антоновых, живущий в Москве и приезжающий в родовую деревню несколько раз в год. Он отказался давать интервью и не дал разрешение на использование своей фамилии, но в неформальном разговоре подтвердил, что именно он снес несколько установленных на месте могилы крестов. В его семье сохранилась память о предках, погибших от рук антоновцев, поэтому его возмутила установка крестов и мемориала. В разговоре со мной владелец земли заявил, что планирует обнести свой земельный участок забором, чтобы помешать коммеморативным мероприятиям на нем. Помимо самозахвата чужой земли, он обвинил авторов мемориала в нарушении исторической правды: в его семье сохранилась память о том, что место убийства было расположено в 500 метрах от того места, где был установлен памятник, – в низине, где он был бы незаметен, куда сложно было бы доставить мемориальный камень и подъехать на машине ради торжественной церемонии.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Полевая работа в Тамбовской области показала, что восстание не ощущается местными жителями как произошедшее очень давно. Его следы постоянно возникают и в социальной памяти, и в топографии деревень, затронутых им, и в ландшафте.

Особенность моей полевой работы состояла в том, что она проходила в сельской местности, практически не затронутой государственной мемориальной политикой. Мое исследование показало, что у сельских жителей оставалось широкое пространство для трансформации государственных или создания собственных коммеморативных практик. Установленные местными властями монументы, изначально созданные как «закрытые», фиксирующие определенную интерпретацию исторического события – например, глорифицирующие Вторую мировую войну, они использовали как «открытые» – например, для коммеморации жертв всех войн и массовых репрессий XX века.

Мне удалось выделить два основных нарратива рассказа о событиях восстания: героический и нарратив жертвы. Первый встречался реже, воспроизводили его в основном люди, использующие образ восставших для конструирования собственной идентичности и легитимации своей нынешней политической позиции, часто объединенные в сообщества памяти и заинтересованные в мемориализации восставших. Жертвенный нарратив чаще использовали не объединенные в сообщества люди с коммунистическими взглядами, считавшие восставших бандитами и настроенные против их коммеморации.

Помимо практик мемориализации, направленных на сельское сообщество, мне удалось обнаружить памятники (мемориалы в деревне Карандеевке и камень на могиле Антонова в Нижнем Шибряе), созданные, чтобы привлечь внимание внешней аудитории и официальных властей к альтернативному нарративу восстания, сформированному местным сообществом памяти. Более того, оказалось, что в деревне Карандеевке его члены пытаются влиять на историческую политику, предлагая попадающим в деревню представителям властей возлагать цветы к памятникам восставшим и красноармейцам и провоцируя их на публичные высказывания о восстании.

В целом, как показало настоящее исследование, несмотря на прошедшее столетие события восстания под предводительством Антонова остаются важными для многих жителей мест, где они проходили, влияют на построение людьми собственной идентичности и объединение в сообщества памяти. А коммеморативные практики направлены на то, чтобы дать местным жителям возможность почувствовать себя сообществом, объединенным общей историей, общими потерями и общей борьбой.

ГЛАВА 2. УВАРОВО: «НАС ЧТО-ТО ДОЛЖНО ОБЩЕЕ ОБЪЕДИНЯТЬ»

Память о Тамбовском восстании в «красном селе»

Миронова Е. И.

В 1920–1921 годах село (а ныне город) Уварово Тамбовской губернии стало одной из ключевых точек вооруженного крестьянского восстания против советской власти – антоновщины. В этой главе речь пойдет об истории практик поминовения участников тех событий на протяжении последних 100 лет – с 1921 по 2020 год.

В эволюции уваровских практик поминовения можно выделить несколько фаз. Первые захоронения на центральной площади села относятся ко времени сразу после окончания восстания. В «оттепельные» годы масштабная (по сельским меркам) реконструкция площади совпала с ростом интереса к событиям почти полувековой давности и сбором новых свидетельств краеведами. На рубеже 1980–1990‐х и в 1990‐х – начале 2000‐х вновь поменялись одновременно и городской символический ландшафт (возобновление служб в православных приходах), и отношение к восстанию и восставшим. Эти фазы и будут ниже освещены.

В своем анализе я буду опираться на два основных комплекса источников. Во-первых, это материалы устных интервью, собранные в Уварове и Уваровском районе Тамбовской области во время полевой экспедиции в рамках проекта «После бунта» в мае 2018 года, и повторные интервью с отдельными информантами, проведенные в 2020 году87. Во-вторых, это коллекции документов и тематические подшивки88. В этих альбомах, сохранившихся в Уваровском краеведческом музее, собраны материалы и документы, отразившие историю крестьянского восстания в Уваровском районе, в том числе заметки об участниках борьбы с «белобандитами», тематические публикации в СМИ, отдельные воспоминания. Также в них сохранились материалы переписки очевидцев и участников событий, планы и программы создания специальных мемориалов в Уварове, фотографии действующих лиц локальной истории крестьянского восстания и героев Гражданской войны, подборка разнообразной печатной графики – открытки, иллюстрации, вырезки газетных заметок с рисунками на революционную тематику. Эти материалы вместе с собранными в экспедиции интервью позволяют проследить историю и приблизиться к пониманию логики развития памяти о крестьянском восстании с самых первых дней и до сегодняшнего времени.

УВАРОВО И ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА В ТАМБОВСКОЙ ГУБЕРНИИ

Датой начала Тамбовского крестьянского восстания принято считать 21 августа 1920 года89. Первыми против жестоких, доходящих до иррациональности мер продовольственной политики военного коммунизма выступили жители села Каменка Тамбовского уезда90. Объединившись с отрядом дезертиров, они с боем изгнали из своего села советских армейцев (продотряд и отряд по борьбе с дезертирством). Так началось Антоновское восстание, названное в честь возглавившего его эсера (бывшего политкаторжанина, после Февральской революции – начальника Кирсановской уездной милиции) А. С. Антонова. Выступление в считаные недели охватило крупные уезды Тамбовской губернии. Уже первые бои показали, что новая власть столкнулась с серьезным организованным противоборством. Для подавления начавшегося бунта правительство встало на позиции жесткой репрессивной политики91. Тем не менее ареал восстания продолжал шириться, росла численность партизанской армии92, а карательные действия мятежников были сопоставимы по жестокости с насилием со стороны красноармейских отрядов93.

вернуться

86

А. Е., м., 70 лет, д. Ивановка Уваровского района Тамбовской области, 07.05.2018.

вернуться

87

Основная часть массива интервью опубликована на сайте проекта «После бунта» https://archive.warandpeasant.ru/ (дата обращения 07.05.2020).

вернуться

88

Книги-альбомы «Борьба за советскую власть в Уварове» (1967), «Уварово в период Гражданской войны. 1919–1921 годы. Книга-альбом, посвященная 50-летию окончания Гражданской войны» (1971), «Гражданская война на Украине. Война с бандой Антонова на Тамбовщине. Встреча с Великим Лениным» (1966–1967). Все названные материалы и документы были обнаружены в хранении Краеведческого музея Уварова, доступ к документам любезно предоставил директор музея В. В. Таров.

вернуться

89

Было ли это выступление самостоятельным, какова роль партии эсеров и подпольных комитетов Союза трудового крестьянства (СТК) в подготовке и инициировании начала восстания, в какой степени сказались проблемы масштабного дезертирства на социальной обстановке в губернии накануне событий – эти вопросы все еще остаются насущными для обсуждения в современной историографии, посвященной проблеме тамбовской антоновщины. См., например: Алешкин П. Ф. Тамбовское восстание (1920–1921 гг.). «Антоновщина». М.: Издательские решения, 2016; Алешкин П. Ф., Васильев Ю. А. Тамбовская Вандея: Антоновщина // Крестьянская война в России в условиях политики военного коммунизма и ее последствий. М.: Голос-Пресс, 2010. С. 298–432; Куренышев Г. Г. Мифы и загадки «Антоновщины». Что собой представляло и кому угрожало крестьянское восстание в Тамбовской губернии 1920–1922 гг. // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2017. № 6. Ч. 2. С. 47–50; Никулин В. В. Крестьянское восстание как проявление системного кризиса общества. К проблеме социально-экономических и политических предпосылок антоновского восстания // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2017. № 6. Ч. 2. С. 83–86; Данилов В., Есиков С., Канищев В., Протасов Л. Введение // Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919–1922 гг. Документы и материалы / Отв. ред. В. Данилов и Т. Шанин. Тамбов: Редакционно-издательский отдел, 1994.

вернуться

90

Самошкин В. В. Антоновское восстание. Документальный очерк. М.: Русский путь, 2005. С. 29–30.

вернуться

91

Показательные расправы над участниками мятежа и целыми «злобандитскими» селами приводились в исполнение зачастую без разбора ситуации. Среди постоянных практик подавления и деморализации противника применялись: взятие в заложники старшего мужчины в семье участника «банды», пытки, казни, концлагеря, фуражировка имущества и сжигание целых населенных пунктов, сочувствующих или заподозренных в сочувствии восставшим.

вернуться

92

К концу осени она насчитывала 10 тысяч человек, а к февралю 1921 года увеличилась в четыре раза (см.: Данилов В., Есиков С., Канищев В., Протасов Л. Введение // Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919–1922 гг. Документы и материалы / Отв. ред. В. Данилов и Т. Шанин. Тамбов: Редакционно-издательский отдел, 1994; Самошкин В. В. Антоновское восстание. C. 58–59).

вернуться

93

См.: Данилов В., Есиков С., Канищев В., Протасов Л. Введение // Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919–1922 гг.

10
{"b":"800553","o":1}