Наконец-то я добрался до лесопилки. Хотя лесопилкой в полном смысле слова это не назвать. Конечно здесь распускали бревна, но главным сейчас было получение опилок для производства целлюлозы, которая необходима как сырьё для изготовления пироксилина и бумаги. Цех, где шла дальнейшая переработка целлюлозы, располагался рядом, но пока в нем получали только пироксилин и бумагу. Трое мужиков столярничали и у Кондрата почти не было заводских заказов.

После лесопилки я направился на кирпичный завод. Производство кирпичей уже было налажено, так что меня интересовала работа над цементом. Фома Васильевич уже поставил это дело на поток и начал эксперименты с железобетоном. Цемента производили столько, сколько нужно.

На стекольный завод я пошел вместе с Яковом. Он хотел сам показать работу флоат-установки. Я не верил своим глазам, но она работала и мы получали самое лучшее в мире стекло.

Вечером в заводской конторе собрались Петр Сергеевич, Яков, Ерофей и Фома Васильевич. Мы с Ерофей собирались вместе ехать в Усть-Ус и мне очень хотелось со всеми поговорить. Мне казалось, что после последней нашей встречи прошла целая вечность, а не несколько недель. Мои товарищи естественно знали обо всем происходит у нас, но хотелось спокойно всё обсудить и услышать их мнения.

Если потомки назовут Афанасия Леонова великим строителем мостов и дорог, то это будет вполне заслуженно. Стоя на нашем берегу Енисея, мы с Ерофеем лицезрели настоящий мост, сооруженный под его руководством. Протянув с берега на остров две сборных металлических струны, мужики закрепили их на скалистом берегу и на мостовой опоре, сооруженной на острове. Затем вокруг струны соорудили деревянный желоб, шириной три метра и высотой сорок сантиметров. В желоб по всей длине уложили двуслойную арматурную сетку и залили эту конструкцию бетоном. Для этого на берегу соорудили три деревянных бетономешалки на лошадиной тяге. Желоб разбили на секции длиной четыре метра. Эта длина была выбрана из возможности одномоментной заливки раствором из трех бетономешалок. Залитую секцию накрывали деревянными щитами и переходили к следующей.

Для прочности конструкции по краям каждой секции были залиты металлические крюки, к которым планировалось привязать металлические ванты. Пилоном должен был служить высокий скалистый берег Енисея. На заводе заканчивалось строительство машин для плетения металлических канатов и их натягивания. Натягивающая машина планировалась на конной тяге. Кто был конструктором всех механизмов я даже и не стал спрашивать, тем более я видел, чем занимается Игнат со своими мастерами.

Я повернулся к стоящему сзади Леонову.

— Афанасий Петрович, скоро зима, успеете?

— Не сомневайтесь, ваша светлость. На один раз мы все залили. Завтра раскидаем поверх еще арматуру, свяжем и еще одним слоем сплошняком зальем.

— А ванты когда?

— Это, ваша светлость, не от меня зависит, — Леонов развел руками. — Как Игнат машины сделает. Их же и зимой можно будет натягивать.

— А на тот берег когда? — спросил Ерофей.

— Это на следующий год, товарищ капитан, — нараспев, покачав головой, ответил Леонов. — Люльку по струне мы пускали. Думаю, двух человек за раз смело можно переправить. Я вот о чем думаю. Для обороны можно крепостицу на острове соорудить.

— Можно, но не нужно скорее всего. Ты мне скажи, как твои тувинцы?

— Хорошо, ваша светлость. Безумно рады, что их семьи приплыли. Один уже Васей стал, третьего дня крестины были. Ждем следующие партии руды и криц. Плоты разобрали, дерево высохнет, сгодиться на что-нибудь.

— Мы посмотрим твой южный сторожевой пост, а потом мы к тебе в гости, Ксения Степановна обещалась нас вкусным ужином накормить и мы расскажем все наши последние новости.

Километрах в десяти выше по течению Енисея на нашем береге была терраса небольшого займища и рядом с ним Леонов разместил сторожевой пост. До поста уже была проложена тропа. Займище хоть и небольшое, примерно восемьсот на триста метров, но сена на ней накосили удивительно много. И хочешь, не хочешь, а пришлось прокладывать тропу под телегу. На посту сейчас караула не было, обходились ежедневными объездами тропы.

На следующий день мы с Ерофеем хотели посмотреть дорогу на север, поэтому остались в Усть-Усе на ночь. Один я бы управился за день, но последняя рана не давала капитану покоя. Он вида не подавал, но я и сам видел, как ему тяжело. Рука плохо слушалась и Ерофей усердно тренировал левую.

Ужин удался на славу. Ксения была умелой готовницей и порадовала нас своими блюдами. После ужина мы вышли, как говориться, в народ. На вечерние посиделки собралось всё взрослое мужское население Усть-Уса и несколько вдов. Я хотел, чтобы мой рассказ услышали главы всех семей Усть-Уса.

После моего рассказа воцарилась невероятная тишина, казалось даже природа притаилась. Сержант сидел, опустив голову, след клейма на лбу налился кровью, в глазах стояли слезы. Ксения обняла мужа и прижала его голову к своей груди.

— Ваша светлость, а если Катька не напишет указ? — в наступающей темноте я даже не разглядел кто спросил.

— Конечно хорошо будет если Россия перестанет считать нас врагами. Но это всё больше императрице надо. Не напишет указ, усилим караулы и будем дальше жить. Если полезут к нам, отобьёмся. Сейчас я в этом уверен. Вы вон какие мосты строите.

На север до речки Каракерем была проложена тропа в обход Джимовой горы. Первые километры до безвестного ручья это была не тропа, а вполне приличная дорога.

Поездкой в Усть-Ус мы остались очень довольны. Я не представлял каким образом можно здесь прорваться. Ерофей был такого-же мнения.

Потянулись дни и недели спокойной размеренной жизни. Всё шло своим чередом. К Рождеству Петр Сергеевич обещал передать нашей гвардии еще одну четырехорудийную батарею, вооружённую новыми 76-ти миллиметровыми орудиями.

Новизна этих орудий заключалась в увеличенной длине ствола и поворотного механизма. Увеличение длины ствола до тридцать калибров дало нам увеличение дальности стрельбы до семи километров непрямой наводкой и четырех с половиной на прямой наводке. А появление поворотного механизма — это возможность наведения орудия в горизонтальной плоскости. Я во время войны чуть ли не полгода воевал в дивизионной артиллерии и устройство матчасти знал очень хорошо и мне не составило труда всё это нарисовать и описать. Пару лет нашим заводским умникам и рукоделам есть чем заняться.

Но после изготовления первых восьми орудий мы с Петром Сергеевичем решили, что задачей номер один для завода является, говоря языком классиков марксизма-ленинизма, создание средств производства, то бишь говоря простым русским языком, создание всяких машин, станков и так далее но списку.

Вернувшись от Леонова, я попросил могучую четверку: Петра Сергеевича, Якова Ивановича, Петра Евграфовича и Игната написать для меня план своих действий и занятий на ближайшие –цать месяцев. Господин управляющий, то есть инженер Маханов, не моргнув глазом, тут же с улыбкой протянул мне несколько листов на которых был подробно расписан требуемый план. Я быстро пролистал его и развел руками, добавить к написанному мне было нечего. Пока нечего. Заниматься прожектерством явно не стоило и Петр Сергеевич расписал всё совершенно правильно, надо довести до ума всё начатое.

У Игната в плане стояли работы с нашей артиллерией и выполнение заказов Леонова. Его страничку я прочитал очень внимательно и подняв глаза увидел смеющийся взгляд Петра Сергеевича.

— И что смешного, уважаемый, вы углядели в моих действиях? — с улыбкой спросил я.

— Вы, Григорий Иванович, так внимательно изучаете производственные планы нашего технического гения, что у меня появились нехорошие мысли.

— И какие, если не секрет?

— Вы хотите Игнату еще что-то поручить.

— Почти попадание в десятку. Вы знаете, что такое электричество? — наука только-только подступалась к этому неведомому зверю и до начала изучения электричества как точной науки еще было далеко, хотя уже прошло тридцать лет как изобрели Лейденскую банку.