За медицину, как сказали бы в Геническе, Марик совсем не переживал: здоровье-то у него отменное, папина наследственность.

Пожилой хирург, заставлявший соискателя наклоняться то в одну, то в другую сторону, почему-то медлил с вердиктом и вдруг спросил:

– Молодой человек, в детстве травмы у вас были?

Марк даже растерялся: у кого ж их не было?

– У вас деформация позвоночника. Сделайте еще рентген, но вряд ли он покажет что-либо, чего не вижу сейчас я. Сожалею, но летное отделение для вас закрыто.

«Какая деформация? Откуда?» – Марк был ошарашен.

«Я же здоров, здоров и силен – “гезунтунштарк”» – всплыло вдруг из глубин памяти слышанное в детстве.

– Да не волнуйтесь, в остальном вы совершенно здоровы, деформация незначительна. Если для вас так принципиальна авиация, вы вполне можете претендовать на место в технической школе.

Жизнь, конечно, не закончилась, но… Марк уныло брел по улице. «Эх, был бы сейчас рядом Санька…» – поддержки друга ему частенько не хватало. Тот сказал бы что-то вроде: «Сокол! Крылья-то не складывай раньше времени!» Марку даже показалось, что он услышал Санькин голос. Пришлось энергично тряхнуть головой, прогоняя странное наваждение.

И все же – как это могло получиться? Ведь он чувствует себя совершенно здоровым.

Зато отец сразу понял, откуда проблема:

– Говорил тебе, сто раз говорил и показывал, как правильно груз брать! Забыл, как спина болела, когда мастерские ремонтировали в Марьиной роще?

В который раз отец был прав. Конечно, Марк и не вспоминал о таком пустяке. Да и на то, что спина изредка ноет, внимания совсем не обращал.

– А может, ты в Москве где-нибудь сможешь учиться? – В голосе Ани были и сочувствие, и надежда.

– Ох и сестрица у меня! И это ты называешь поддержкой… – Ее бесхитростность даже развеселила Марка.

Первый шок прошел, и он мог теперь рассуждать спокойно: «Технику я люблю? Люблю. А ковыряться в приборах? Еще бы! Физику знаю? Лучше всех в классе! Зря, что ли, в Политехническом пропадал?»

В этом московском музее экспонаты манили и завораживали, а самой притягательной стала радиотехническая выставка. При каждом удобном случае Марк стремился послушать и лекции.

А позвоночник что? Его, может, и вылечить получится. И вправду, не отказываться же совсем от мечты из-за первой неудачи. Нет, не таковы Марецкие!

– Ну, Анюта, самолет починить – это не машинку твою швейную наладить, так ведь?

– Вот это уже хорошо, уже молодец, – нахваливал Яков Михайлович, – нечего сдаваться, когда судьба решается.

Взяв в Осоавиахиме направление в Ленинградскую военно-техническую школу ВВС РККА, Марк отправился в бывшую столицу – колыбель революции.

Итак, оставалось сдать экзамены, Марк волновался, но почему-то был уверен: он пройдет, совершенно точно пройдет. Иначе и быть не могло.

Военно-техническая школа располагалась в бывших зданиях Второго кадетского корпуса на улице Красного Курсанта (Большой Спасской). Напротив – Пехотные курсы в помещении, где ранее было топографическое училище, а дальше тянулись прежние казармы Дворянского полка, ныне – Военно-теоретическая школа КВФ.

Страна тогда нуждалась в квалифицированных военных кадрах: в первую пятилетку полным ходом шло перевооружение армии, нужно было осваивать новую технику. Стоя в очередной раз на Троицком мосту, Марк надеялся, что его призвание – именно в этом.

«Уговариваешь себя? – Задав себе прямой вопрос, Марик грустно усмехнулся, но уверенно ответил: – Да что уговаривать? Решено уже. И все правильно!»

Экзамены были сданы блестяще, и он стал «красным курсантом», а питерские казармы бывшего Кадетского корпуса сделались на несколько лет для него родным домом.

Ленинград открывался Марку по-разному: четкая планировка, помпезность зданий придавали городу надменность и серьезную величавость – но именно это и привлекало юношу. Питерцы тоже казались приветливыми, но сдержанными (хотя потом он смог убедиться, что и здесь публики хватает разной). Но все же веяло от города какой-то холодностью (а может, это просто свежий балтийский ветер?). Во всяком случае, так ощущал город Марк.

Москва с ее безалаберной круговертью улиц и веселой неразберихой была гораздо ближе южному темпераменту Марецкого. Тем не менее все увольнительные он проводил в музеях и на улицах – и как бы впитывал культурную атмосферу великого города.

С наступлением тепла можно было выбраться на пляж, и желательно за город, туда, где воды Финского залива обрамляли светлые песчаные пляжи.

В Сестрорецк – признанный буржуйский, а теперь пролетарский курорт – его вытащил Валера, приятель-ленинградец, убеждая, что ни один пляж в окрестностях Питера не сравнится с этим местом. Валерий оказался прав: высадившись на станции, украшением которой было здание вокзальчика с крытой галереей, тянувшейся к самой зоне отдыха, ребята, немного пройдя вперед, как будто оказались в сказке. Выросший на море Марк никогда не видел подобной красоты: сосновый бор оканчивался длинной прибрежной полосой песка, а между ними высился необычный – да просто волшебный! – деревянный дворец курзала, перед которым раскинулась эспланада с извилистыми дорожками и клумбами.

– Ничего-о себе-е… – «Прости, Арабатская стрелка. Сейчас преимущество не на твоей стороне».

– Я же говорил! А то заладил: «Что я, моря не видел, что я, песка не видел?»

Побродив по парку, осмотрев другие достопримечательности, курсанты расположились на пляже. И тут Марика ожидало еще одно чудо: неподалеку появилась парочка – неприметный юнец и статная темноволосая красавица. Причем заметил их первым Валера, взгляд Марка «застрял» в небесах на краю горизонта.

– Ты только посмотри, какая богиня! Ну чисто Афродита!

– Да-да, я помню: дед – историк, мифы вместо сказок – оттого и везде богини! – Марецкий, которому везло на начитанных приятелей, огляделся: вокруг столько симпатичных девушек, что неземная красота явно потерялась в их земной массе.

– Да не туда! А, впрочем… Не смотри! Даже не вздумай! – Приятель вдруг испугался конкуренции.

Но было поздно. Их обоих накрыли флюиды фантастически привлекательной девушки. Теперь на нее уставилось две пары глаз. Игнорировать силу их пристальных взглядов она не могла. Однако «богиня» лишь мельком глянула на молодых людей и, видимо не заметив ничего достойного внимания, равнодушно отвернулась.

Раззадоренные молодые люди бросились напоказ плавать и нырять в спасительных волнах залива. Впечатлив других отдыхающих (и даже вызвав аплодисменты), они не произвели ни малейшего впечатления на неприступную деву. Марк решил действовать напрямую.

Валерка посмеивался:

– Такую крепость только приступом брать.

– Да какая ж крепость устоит перед моими чарами!

– Ну, может, какая-то и не устоит. А только эта тебе не по зубам. Уж больно надменная барышня.

– Ошибаетесь, товарищ курсант! Какая надменность? Если девушка не реагирует на нахальную назойливость незнакомцев – так это же большой плюс!

И Марк направился прямиком к парочке (не имея никакого четкого плана действий – экспромт всегда был его сильной стороной).

– Молодой человек, вы местный? – обратился он к спутнику красавицы, который оказался подростком лет четырнадцати.

– Нет, мы питерские. А что вы хотели?

– Да вот поспорили с приятелем, кому сейчас принадлежит этот чудесный дворец: детям или дедам?

Увидев недоуменные взгляды, Марк пояснил:

– Ну, это Дом пионеров или пенсионеров – ветеранов революции и Гражданской войны?

Мальчишка рассмеялся. Девушка взглянула на подошедшего. Вблизи она оказалась еще красивее: огромные карие глаза смотрели насмешливо, при этом лицо сохраняло серьезность.