Вот он, Горный Зверь. Тот, о ком они с Рокэ пели.

Вейзель всё рассчитал верно, и порох пробил дыру в древнем завале, но тот же взрыв создал новый завал, ниже по течению. Впрочем, отсюда было понятно, что новая плотина совсем слабенькая, она не продержится долго против прибывающей воды, что с рёвом неслась через брешь, снося вековые ели и лежавшие между ними валуны. Вода прибывала и прибывала, а Дикон не мог отвести взгляд. Песня камня звучала в ушах эхом, уносясь всё дальше и дальше…

Затор наконец не выдержал. Грязекаменная лавина, накопив ещё большую мощь, покатилась вниз. Теперь сель бушевал внизу, совсем близко, под самыми ногами. К счастью, расщелина была достаточно глубокой, её стены — прочными, а Сона — выезженной и не пыталась ни сбросить его, ни понести. Ричард молча смотрел на разбуженного Зверя.

Эр решил честно играть краплёнными картами, так что Курту полагалось заминировать Змеиное Око. Тот пытался спорить, но Алва совсем не тот человек, которого можно усовестить или с решениями которого можно спорить.

Вейзель подчинился. А Дикон сожалел, что навряд ли сможет увидеть, как рождается зверь, что смоет замки разбойников, насильников и воров.

Очень жаль.

========== Глава Четырнадцатая. Почти конец ==========

Комментарий к Глава Четырнадцатая. Почти конец

Внимание, не проводилось серьёзной вычитки! Очень прошу неравнодушных читателей воспользоваться публичной бетой!

Приятного прочтения!

«Хочу быть лесной хренотенью и жрать непутёвых туристов.» ©

Адгемар вещал, головы «виновных» падали к ногам Ворона, за спиной проигравших блестело золото. Краденное или нет — Ричарда не волновало. Белый Лис разливался соловьём, даже предложил Ворону собственную дочь, пытаясь убедить всех вокруг, что кругом не виноват. Зря. Люди самого Лиса грабили и убивали, бакраны и варастийцы ненавидели врага всей широтой своей души, Ворон знал планы казара с самого начала — тут не было никого, кто мог бы поверить.

Дикон вглядывался в лицо стоящего в цепях. Это был Эпинэ. Тот, кого Белый Лис выставлял виновным за весь тот ужас. Дик смотрел, как эмоции принятия, растерянности и какой-то тупой боли мелькают на его лице, и сам был готов возненавидеть. Был готов возненавидеть того, кто на голоде и восстании хотел въехать в столицу, кто хотел насилием и разбойничеством захватить свободные земли. Робер платил золотом, за что потом другие расплачивались кровью.

Ярость поднималась из груди, заставляла задыхаться.

Впрочем, может, Эпинэ не виноват? Ричарду уже давно не десять лет, чтобы поверить на слово, чтобы понять и принять. Понятно было одно: Ызарги Чести решили захватить страну чужими руками. Им плевать на народ, у этих лицемерных дворян простой народ не в Чести. Они не могут подумать, что с ними будет без простого народа, не могут даже представить. Как будто булки и пироги для них растут на деревьях, дичь бегает по лесу уже приготовленная, а дом убирает себя сам. Для них нет никого, кроме себя.

Тупость. Какая беспросветная тупость.

Дикон решил не делать поспешных выводов. Что не мешало ему уже ненавидеть Лиса. Причин было предостаточно, в отличие от Эпинэ.

Солнце светило им в спину, а проигравшим — в лицо. Так даже лучше. Если завяжется драка, они будут в более выгодном положении.

— Больше мне нечего сказать, — да неужели он наконец заткнётся, — мы — мирный народ, мы пытались защититься и не смогли, в этом была наша ошибка, моя ошибка. Я жду ответа Талига, ибо в его руках наша жизнь и наша смерть. Что скажет побежденным Проэмперадор Варасты?

Как же хочется его смерти. Литов пёс, как же хочется, чтобы он умер. Дикон возвал к камню, но тот молчал. Он что-то знал, но не желал говорить.

— Ваше Величество, Вы ошибаетесь. — Ленивый голос Алвы резал не хуже ножа. — Претензии его величества Фердинанда к бирисским вождям не имеют никакого отношения к причине, по которой здесь находятся вверенные мне войска. Талиг пришел на помощь дружественной Бакрии. Я не более чем военачальник, подчиняющийся его величеству Бакне Первому. Мы находимся на земле Бакрии, и лишь её король и её народ могут выдвигать требования и заключать мир.

— Я счастлив приветствовать брата моего Бакну, — проникновенно запел Адгемар. Какая тварь. Лицемерная бешеная дрянь. — и я надеюсь склонить его выслушать нас, но пойманный нами преступник принадлежит Талигу, и я передаю его…

Бакна Первый хранил гордое молчание. И правильно. Чем больше Лис говорит, тем больше он предложит. Не посмеет не предложить — иначе свои загрызут. Это не лисы и не барсы, это настоящие шакалы.

— Ваше Величество, видимо, до сих пор неправильно представляет себе положение, — заявил Ворон. — Все пленные и все трофеи принадлежат Бакрии. Мы удовлетворимся тем, что Его Величество Бакна сочтет уместным нам передать.

Его Величество Бакна решил наконец сказать. Момент кажется подходящим.

— Мой народ много и долго терпел, — заявляет новоявленный король, — и виновны в этом бирисские кошки и кагетские ызарги. Но пришел наш день, и Великий Бакра указал нам путь к победе. Мы вернули себе все, что потеряли, но этого мало. Мы не уйдем из Озерной долины, она принадлежит и будет принадлежать моему народу, мы не вернем Барсово ущелье, мы сумеем сделать дорогу на запад дорогой дружбы…

Ещё бы бакран согласился уступить. Седунам? Тем, с чьих рук они едят?! Барсы долго и упорно растили себе врага, пусть теперь хлебают полной ложкой.

— Наш народ помнит не только зло, но и добро. Мы не позволим облезлым кошкам вредить Талигу. Враги наших друзей — наши враги. Подведите того, кто привел бириссцев в Варасту.

Два казарона подхватили Эпинэ под руки и потащили вперед. Дикон равнодушно смотрел на пленника. Его судьба сейчас от Дика не зависит. Когда до них оставалось не более пары шагов, кагеты отступили, и один из них с силой толкнул пленника в спину. Связанный Робер не смог удержаться на ногах и рухнул прямо под ноги Алве, на какой-то каменный осколок. Закапала кровь.

Сволочи. Лицемерные дряни.

Дикон вышел вперёд монсеньора и молча поднял Эпинэ. Рокэ навряд ли нужно, чтобы кто-то лежал у его ног. Хотел бы, так это, скорее всего, был бы Дик.

— Дикон, усадите его… да вон хоть на тот камень, — скомандовал Ворон. — Пусть запрокинет голову, а на переносицу — лёд, тут его навалом. И развяжите! Не кагет, не удерёт…

— Лучше бы кагет, монсеньор. — Злобно выплюнул Дикон сквозь зубы.

Рокэ сделал вид, что не услышал своего оруженосца. Робер крупно вздрогнул, резко поднял глаза, но его повело. Дикон встряхнул его, закинул руку на плечо и повёл к ближайшему обломку. Узлы он просто перерезал, его бы не хватило сейчас их развязывать. Набрав в платок снега, Дикон приложил его к переносице Эпинэ. Тот хохотнул, как-то резко и истерически. Молча уперев взгляд в макушку вынужденно не-собеседника и сжав зубы от клокочущей внутри ярости, Дикон принялся молча снимать с себя плащ. Он не околеет, а Робер, скорее всего, так и так покойник. Счастье ему будет, если бакраны затребуют Суд Бакры, а не Колесницу. Так привяжут ногами-руками к козлам, тех в галоп и всё. Выжил — невиновен. Да вот только в Колеснице не выживают.

— Ричард… — Иноходец выглядел невероятно удивлённым и каким-то разбитым.

— Молчите, — выдавил сквозь зубы Дикон, накидывая плащ на Эпинэ. — Ради Леворукого, молчите и не доводите до греха. Видит Лит, я вас сам собственными руками сейчас прикончу.

— Почему?.. — Робер смотрел и не понимал. Действительно не понимал. — Ричард, за что?..

— За что?! — прошипел Ричард. Он расхохотался, зло, саркастически. — За то, что хотели убить чужими руками свой народ. За то, что бросили свои владения. За то, что убивали чужими руками. Если для вас Эпинэ — пустой звук, пожалуйста! Обреките на смерть своих людей, но нас не трогайте! Чтоб вам гореть, где бы вы не были, Робер Эпинэ…

К ним подошёл могучий бакран, прерывая речь Дикона, с сомнением посмотрел на привалившегося к камню Эпинэ и спросил почему-то Дика: