— Не надо меня доносить… — Пробормотал Ричард, явно отключаясь. — Сам дойду…

— Сами вы, юноша, сейчас не добредёте даже до так полюбившегося вам коридора с подоконниками. Родриго, проводите господина оруженосца в его покои.

Эстебан без вопросов передал Ричарда высокому чернявому слуге. Всё кэналлийцы высокие и чернявые, так что в этом не было ничего удивительного. Масть у них такая.

Дойдя уже до дома своего господина, до своей кровати, прежде чем провалиться в темноту сна, Эстебан подумал: Да, точно. Друг. Ричард Окделл, такой, какой он есть сейчас, определённо ему друг.

***

Красавец Моро не обращал ни малейшего внимания на Баловника, а Рокэ — на Дикона. Военный лагерь, откуда возвращался Первый маршал, находился неподалёку от Мерции, городка, где в Карлов день проводились знаменитая ярмарка и карнавал. Дикону было не до этого. Голова болела просто дико, Ричард костерил себя на все лады и клялся самому себе никогда больше не пить с Эстебаном. Вообще лучше никогда не пить. Нет, было, конечно, весело и здорово, но утренняя головная боль явно того не стоила. Как Дик выстоял все эти доклады и смотры, не знал он сам. Ворон в этом никак не помогал, лишь смотрел и улыбался, зар-раза. Смешно ему, видите ли, что оруженосец от похмелья помирает. Мировая женщина Кончита — её горчичный отвар Дикона буквально спас. Как бы он всё это вынес без отвара, думать не хотелось.

Маршал свернул на главную улицу и поехал сквозь торопливо расступившуюся толпу. Что показалось Баловнику, Дик не знал, однако жеребчик внезапно мелко затрясся и выпучил глаза. Конь городов дичился, тем более такого шумного, как Мерция.

Баловник встал как вкопанный, не обращая ни малейшего внимания на все попытки Дика его урезонить, а затем совершил отчаянный прыжок, едва не рамазав всадника по стене ближайшего трактира. Вывеска тоненько зазвенела, покатилось упавшее ведро. Бедняга Баловник подскочил на всех четырёх ногах и резко попятился, едва не сбив с ног разряженную старуху. Та заголосила. Окончательно перепугавшись, жеребец огромными прыжками помчался назад, в поля.

Дик, растерявшись, вцепился в гриву. Он не свалился в начале этого бешеного забега лишь чудом, не собирался свалиться и сейчас. Конь сломя голову полетел к маячившему на горизонте лесу, но на полпути передумал и вскинулся на дыбы. Удержаться было сложно, — Дикон не удержался. Удар о землю вышиб из лёгких весь воздух, на несколько секунд Дикон забыл, как дышать. До приступа не дошло, но Ричарду всё равно пришлось прокашлятся.

Солнце почти ослепило его, но он всё равно смог увидеть, как Алва держит под узцы дрожащего и роняющего хлопья пены Баловника.

— Вы там живы, юноша? — герцог спешился. — Если дышите — значит ещё на грешной земле. Встать сможете?

— Да, эр Рокэ, — Прохрипел Ричард и принялся подниматься, кряхтя, как столетний дед.

За протянутую руку Дикон всё же ухватился. Ворон лёгким движением поднял его на ноги.

— Понравилась поездочка? — поинтересовался Ворон. — Впрочем, не важно. Эта лошадь слишком молода и дурно выезжена, вам нужна другая. Если, конечно, вы не хотите в один далеко не прекрасный день свернуть себе шею, упав со своего конька.

— Да я только рад, эр Рокэ, — Дик принялся оттряхиваться.

— Вы рады свернуть шею, юноша? — Алва усмехнулся, вопросительно подняв бровь.

— Рад, что вы выделите мне другую лошадь. — Ричард улыбнулся. — Баловник не такой плохой, как вы описываете, но да, пожалуй, под город он не выезжен.

— Так и знал, что все лошади в Надоре хороши только на болотах и в горах.

— Мы там не тонем и не сворачиваем шеи — и ладно. — Дик пожал плечами. — Две ноги есть — путь приложится.

— Я ещё думал, что господа Ызарги Чести преувеличивали, когда говорили о надорской экономии.

Дикон рассмеялся.

***

Алва, чем-то угощавший Моро, это воплощение всех закатных тварей, поприветствовал оруженосца кошачьей улыбкой. Ричард, только вернувшийся на землю после прочтения о завоевании Блюменталя{?}[город в Дриксене], был ещё немного не в себе, так что не понимал, зачем же он понадобился эру. Вроде бы, он ещё неделю назад сказал, что Ричард свободен до конца месяца, так зачем же вызвал?

— Добрый день, юноша. Смотрю, сегодня вы решили в очередной раз посвятить день моей библиотеке и её богатствам.

— Уже почти вечер, эр Рокэ, — поправил Дик, потирая глаза. После слишком долго чтения при свечах было тяжело привыкнуть к освещению на улице. — Зачем я вам понадобился, монсеньор?

— Мне — незачем, — Дик закатил глаза. — А вот нам, да для хорошего представления — в самый раз. Скажите, юноша, как вы относитесь к тому, чтобы щёлкнуть по носу одного слишком ретивого Ызарга Чести?

— Монсеньор, — Дик фыркнул. — Мне напомнить вам о своей присяге? Делайте, что хотите, окромя голодовки.

— Какая прелесть. Голодными нас, надеюсь, не оставят, — Ворон усмехнулся. — Я так понимаю, вы согласны. Пепе, — младший конюх подскочил немедленно. — Оседлай Соро. Окделл, постарайтесь не обижаться на виконта Валме. Сегодняшняя постановка должна враз испортить ему репутацию. Кстати, Соро тот ещё хитрец, держите с ним ухо востро.

Ворон легко вскочил на затанцевавшего от радости мориска и смахнул с рукава несуществующую пушинку. Пепе привёл солового Соро. Красавец был великолепен, так что Дикон благоговейно погладил Соро по морде. Тот фыркнул, но, кажется, кандидатуру Дика одобрил. Ричард вскочил на жеребца, пусть и не так искусно, как Алва.

Эр вновь чему-то улыбнулся, стянул чёрную, расшитую серебром перчатку и снял одно из своих многочисленных колец.

— Снимайте своё родовое и наденьте моё. Цвет один, но люди всё равно заметят. Нам надо запустить парочку интересных слухов, а то больно подозрительно тихо в городе.

— Что от меня требуется, эр Рокэ? — Дикон надел кольцо.

— Всего ничего, — Алва тронул своего коня, Дикон послушно двинулся следом. — Просто постарайтесь убедительно сыграть оскорблённую невинность, которую мучает злобный и подлый Ворон.

— Именно это я и собирался делать, — заметил Дик. — Мы же договаривались.

— Не волнуйтесь, юноша, шанс сыграть безумца вам ещё предоставится. — Алва усмехнулся, а потом всё же решил пояснить. — Мы едем в дом красотки Марианны и её весьма снисходительного супруга, играть в карты весь вечер и остаток ночи. Ставки будут высокие — деньги, люди и, если повезёт, чья-то родовая честь.

***

Разумеется, Дикон слышал про карты и даже держал их в руках. Однако, деревенские предпочитали играть в колодец{?}[Карточная игра, в которой надо скидывать карты в середину стола. Побеждает тот, у кого первым не осталось карт] либо же в увальня{?}[аналог старого доброго Дурака, да], так что как играют профессионалы Дик ещё не видел. Возможность взглянуть на игру в тонто или вьехаррон привела его в восторг. Что ж, если Ворону взбрело в голову променять высочайшую аудиенцию на карточный вечер, то ему сам Леворукий не брат и Создатель не указ.

Как говорили в столице, если Создатель прикажет одно, а Повелитель Кошек другое, то Ворон придумает и сделает что-нибудь третье, оскорбительное для обоих. Дикон за эту черту был готов своего эра обожать.

Слуги увели лошадей. Моро не преминул высказать свой нрав, но Алва и не подумал оглянуться на злое ржание и растерянные голоса. Небрежно раскланиваясь и словно не замечая удивлённых и раздражённых взглядов, герцог вступил в ярко освещённый дом. Дик шёл следом за ним, старательно изображая обиженное сопение.

— Маршал, вас ли я вижу? — Тщедушный господин в розовом атласе спешил к ним, медово улыбаясь.

— Разумеется, сударь, — небрежно ответил герцог.

— Как вы узнали?

— Что именно? — Ворон щелчком поправил кружево манжет. — Оллария велика, а мир ещё больше, в нём много чего происходит.

— Что прелестная Марианна вот-вот сменит покровителя.

— Но, — глубокомысленно протянул Алва, обводя глазами обтянутую золотистым шёлком комнату, — покровитель у прелестной Марианны, без сомнения, весьма щедр. Чем же он провинился?