— Все умрут, а мы изумруд, — выдала она коварно. Эту шутку она подслушала, когда Кая меня пытала как мы справимся с големами в шахте. Аисаки видела рельсотрон в действии, но он перезаряжается секунды три-четыре, а големов много. Каменные метают камни, ну как камни — булыжники весом под сто кэгэ. Железные могут стальным шаром приголубить — что я там один даже с суперпухой сделаю? Дадут сзади по башке каменюгой и всё. В лучшем случае на коляске меня катать будут по Самуру, показывать народу как здоровье\молодость «за царя и отечество» отдал героически.

Я тогда отшутился, а Риса запомнила.

— Гениально, киса, — пришлось восхититься мне, — дорога твоей жизни усыпана цитатами великих людей. Но запомни, чтобы эта дорога не превратилась в выбоины — надо работать не лопатой, а головой!

Я внушительно постучал по её головке магпалочкой в ножнах. Саитана зашипела как рассерженный котёнок. Аисаки улыбнулась.

Да, киса, раз ты такая непослушная девочка — наслаждайся обществом домашнего тирана и самодура Джерка. Ты у меня этот поход запомнишь на всю жизнь!

Аисаки подняла ладонь. Наш отряд остановился, к ней скользнули три лучника. Втихаря я Каю уже бафнул, да и вообще за миссию особо не беспокоился, но некий мандраж был. У нас по дороге маг умер, а тут сейчас битва будет.

Я подпрыгнул пару раз на месте на носочках. Ничего такого, вроде баек о проверке: звякнет что-то из амуниции, нет, просто прыжки снимают психологическое напряжение. Поразминался слегка, посмотрел на гору слева. Она полого возвышалась метров на тридцать, заросшая кустарником и редкими деревцами. Еще можно было вскарабкаться, а затем уже шли порядочные скалы: с уступами, отвесами, полками, карнизами. Эта горная махина, казалось, возвышалась до бесконечности в небо.

Лучше гор, может быть только город, где в заначке таится твой нал.

«Эй, я лучшее продолжение стиха придумал, — оживился внутренний голос, — только оно пошлое, Высоцкий бы не одобрил.»

«Прибереги для короля, — посоветовал ему, — посмотрим насколько он толерантный чувак.»

Аисаки высунулась из-за дерева и очертила указательным пальцем круг в воздухе.

— По позициям, парни, — я махнул рукой, отряд выдвинулся к Кае, я обняв Рису, с любопытством ждал её колдовства.

— Вжух, — меня подхватывает невидимая сила, ощущаю плавную невесомость, полет длится секунды три. Нас переносит метров на десять выше, я покачнулся, вместе с Саитаной потеряв равновесие, но сразу вцепился в кусты. Здесь наклон и стоять затруднительно, надеюсь со скалами будет полегче. В правой руке я держу «Пронзатель», артефактный стилет с трехгранным жалом. Взял из богатой коллекции склада городской стражи. Я, когда на этот склад забрел, сразу понял откуда Аисаки боло стырила. Чего только там из конфиската не было.

Так вот пронзатель протыкает легко и непринужденно, по крайней мере пока есть заряд, неплохие доспехи, всякие неприступные для обычного ножа вещи, в том числе камни. Дальше, на конце жала, раскрываются лепестком стальные грани. Такое заброневое поражение, но мне он на всякий случай, как ледоруб нужен. Хоть какая-то страховка. Не доверяю я гравитации — она не одну карьеру уже не вовремя остановила.

Риса прыгает еще пару раз, и мы достигаем первой площадки. На удивление никакой потери равновесия не происходит — просто приземляемся и стоим на ней. Дальше метров тридцать просто отвесы и предстоит самая неприятная вещь: повисеть на пронзателе. Падение — верная смерть. Саитана пьет первую банку маны.

— Как ощущения, Рисочка? — ласково интересуюсь. Мне так до жути страшно.

— Дядь Джерк, твое занудство самое страшное из всех ощущений, — парирует она, — сейчас я просто наслаждаюсь.

Эти современные дети поголовно сумасшедшие, утверждаюсь в своих предположениях я.

Риса парит, мы летим, и она спокойно говорит: «сейчас!». Я со всей дури бью стилетом, у Саитаны выключается умение и меня дергает к земле.

Ну что, всегда мечтал о карьере болдериста. Висишь такой на солнышке, вниз даже подумать страшно посмотреть, птички поют, мускулы ноют. Волосы седеют.

— Готова, — подает сигнал Риса.

Я даю импульс артефакту, освобождая его из скалы. Мы снова парим, и снова я втыкаю пронзатель в скалу. Пять секунд ноющего страха над бездной. Повторить. С Меламом Тектосом и его левитацией я просто закрыл бы глаза, пока он доносил бы мою тушку до позиции, а здесь надо взять на себя ответственность.

Наконец мы проходим полностью отвесный участок и дальше дело идет веселее. Где-то даже можно стоять или сидеть на небольших уступах, площадках. Слава Создателям — это вам не Белые скалы Дувра.

Через минут пятнадцать Саитана устает, но мы уже смотрим на деревню отступников сверху. Там отчего-то многолюдно и нас даже замечают. Смотрят, задрав головы на Бэтмена и Бэтдотэ. Некоторые несознательные личности от этого зрелища возбуждаются и даже достают луки. Но, прикинув расстояние, откладывают. Высота метров сто пятьдесят, даже слегка кружится голова, длина метров четыреста, сколько там гипотенуза будет? Короче, больше чем четыреста, точно.

Устав считать квадратный корень из суммы степеней катетов, я присел на стульчик, вытащенный из инвентаря. Хм, а вот и знакомая зеленоватая фигура, росточком повыше остальных. Даже две. Первая цель для моей болванки. Сегодня вы приляжете навсегда: снимали скальпы с моих друзей — я сдеру ваши шкуры. Жалею только об одном: плеер бы сейчас и врубить на полную «Burn motherfucker burn» от Бладахаунд генг.

— Риса Саитана, сейчас ты увидишь вещи пострашнее смерти, — говорю девочке, — безысходность и бессилие перед лицом неотвратимого наказания пугают больше конца. Будь моя воля или надежда с ними договориться, такого не случилось бы. Но всем преступлениям, однажды, приходит конец.

Ха-ха, нашел кому читать мораль — боёвой лольке. Она садится ко мне на колени, я достаю рельсотрон и говорю отступникам: «Внимание, сейчас вылетит, птичка!»

— Не грусти, мразь, — я похлопал по щеке связанного предводителя «лесных братьев». Извернувшись, тот моментально попытался цапнуть мою руку зубами, но получил мгновенный тычок от бдительной Каи. Только зубы полетели.

Не, я пленных не мучаю — подбодрить хотел. Всё равно же вешать придется, так чего с такими грустными лицами на городской эшафот — никакого праздника так не получится. Что за уныние на лицах? Что за печальные, получеловеческие лица?

— Что за элегия скорби прописалась на ваших рожах? — громко вопросил я, — чувствую себя словно в очереди к бесплатному дантисту. Вы смотрели на простых людей сверху-вниз, но никогда не слышали от них аплодисментов. Теперь я — ваш новый продюсер! Ничего не изменится, клянусь, вы так же будете смотреть сверху-вниз на остальных, но теперь под рукоплескания. Наш девиз: раскачаем Самур, качаясь в веревочной петле палача!

Но они только уныло молчали. Выжило пятнадцать — разной степени раненых, обожженных, контуженных, с переломанными конечностями — разумных. Сплошной бандитский Интернационал из полукровок и лауреатов конкурса имени Феди Крюгера.

Со скалы обстрел выглядел по-мультяшному. Сидишь такой, как белый сахиб на охоте, травишь байки всякие Рисе. Она, повизгивая от восторга, наблюдает искажения воздуха и шар плазмы, оставляемые болванкой. Быстро исчезающие, но такие прекрасные и смертоносные отпечатки неведомого в этом мире колдунства.

Первой же болванкой я стер с поверхности двух ВарОрков. От них остались быстро испаряющие частицы, вперемешку с землей и дымом — столбом, поднявшихся в воздух. Рядом стоявших, невезучих бандитов куда-то разнесло в стороны. На месте, где стояли «две боевые машины по разделке человеков» остался дымящийся кратер, с задорно пляшущими огоньками.

Где-то на пятнадцатой болванке до бандитов дошло — здесь всех убьют. Со всех концов горящей деревни к выходу устремился поток беглецов. Который я проредил тремя болванками, попутно обрушив и разметав защитный частокол, дальше не стал, боялся промахнуться и ударить в лес, где затаилась моя группа.