Он улыбается, пока идет мне навстречу, а когда оказывается рядом шепчет: «Здравствуйте, доктор». Инстинктивно я поднимаю голову, потому что он чертовски высокий, но когда он крепко целует меня в губы, моя грудь сжимается, ведь мы на людях. Вокруг юлит много народу, а в Японии не очень-то жалуют публичные проявления симпатии, особенно гомосексуальной. Поэтому трепетное чувство в моем сердце внезапно вступает в прямой конфликт с правилами соблюдения общественного порядка.

Словно почувствовав мое беспокойство, Джун хмурится, отстраняясь после быстрого поцелуя.

– Все в порядке?

Я делаю вдох, чтобы успокоить нервы.

– Да. Привет…

– Ты выглядишь восхитительно, – говорит он, отступая назад и оглядывая меня с ног до головы. – Кто тебя одел?

Манекен. Я и обувь купил ту, что была на нем.

– Я сам все это выбрал, нахальный ты мерзавец.

Он выдыхает смешок и ухмыляется.

– Иногда я не понимаю твой странный британский жаргон, но это мило, так что не прекращай это делать.

Опять это «мило»… Я не против этого, но, если он назовет меня странным, я могу завестись.

– Это что? – спрашивает он, глядя на плотный бумажный пакет у меня в руках.

– Знак благодарности хозяевам за приглашение на ужин.

– Как предусмотрительно.

Я надменно задираю подбородок.

– Я чуткий человек.

– Хм… «Чуткий человек» – далеко не лучшее название для книги. – Говорит он, вспоминая мою историю о Сае и Пиппе, а затем украдкой дарит мне еще один мягкий, быстрый поцелуй. Сердце замирает. Боже. Не знаю, испытывал ли я когда-нибудь такое волнение из-за кого-то. Это немного пугает.

Но я благодарен, потому что, похоже, мои вчерашние усилия сделать первый шаг окупились. Мы общались по телефону три недели, поэтому я волновался, что личное общение ничего не даст, что нам будет неловко или неудобно. Но этого не произошло.

– Идем? Храм находится всего в пятнадцати минутах ходьбы отсюда. – Он делает шаг вперед и плавно берет меня за руку, сжимая ладонь. Джуничи тянет меня вперед, и мое сердце стучит где-то в горле: наполовину от явного возбуждения, вызванного физической близостью, наполовину от сверхосознания того, что люди на самом деле пялятся на нас. Я оглядываюсь вокруг, встречая их взгляды, когда Джун внезапно останавливается.

Он смотрит на меня, затем поднимает голову, чтобы оглядеться вокруг, и слегка сжимает мою ладонь.

– Тебе некомфортно?

– А, ну… не совсем, я…

Он осторожно отпускает мою руку и убирает свои в карманы брюк. Улыбается.

– Понял. Извините, доктор. Я очень стар и временами самонадеян. Следуй за мной. – Он идет дальше.

Я чувствую себя как… что? Дерьмо? Трус? У меня первое настоящее свидание с тех пор, как я себя помню, да еще и с этим длинноногим, статным существом. У меня нет привычки открыто проявлять нежность к другому мужчине на людях, но… Какого черта мне стыдиться или заботиться о том, что о нас подумают незнакомцы?

Я ускоряюсь, чтобы нагнать его широкий шаг, колеблюсь, но протягиваю руку и обхватываю пальцами его запястье. Он замедляется, глядя на меня, пока я вытаскиваю его руку из кармана.

– Не некомфортно, просто… непривычно. – Я улыбаюсь. Освободив его руку, я снова кладу свою ладонь в его и сжимаю пальцы. Он, в свою очередь, сжимает мои, пока мы продолжаем идти по тротуару.

Джуничи смотрит вперед, на губах ухмылка.

– Я уж подумал: «Что случилось со вчерашним смельчаком?»

– Ну… он был за закрытыми дверями.

– Тогда, полагаю, я буду с нетерпением ждать возможности снова оказаться за ними с тобой.

– Я думаю, что еще слишком рано обсуждать этот вопрос, – говорит Джуничи. – В культурном плане мы еще не оправились после отвратительных военных преступлений, совершенных в 1940-х годах. Мы вампиры. Мы помним все очень долго, Джэ.

– Спорить не стану. Совсем. Никаких вопросов. Однако в последнее время об этом много говорилось в новостях, в связи с ростом заболеваний у людей. Безумие.

Джун провел меня через самый очаровательный маленький городок с мощеными улочками и плакучими ивами. Здесь красиво и воздух кажется особенно чистым. Теперь мы идем по покрытой гравием дорожке, по обеим сторонам которой нас окружают деревья. Это уединенное место. Тихое, не считая хруста камней под нашими ногами и шелеста сухих листьев на ветру. Лучи заходящего солнца, похожие на свет камина, тускло сияют вокруг нас.

– Твоя семья участвовала в войнах? – спрашиваю я. – Из исследований я знаю, что многие кланы вампиров не участвовали в обеих мировых войнах. Даже скрывались.

– Это так. Я уже говорил тебе, что мой клан базируется в Хиросиме? Мы покинули континент, как только люди объявили войну Америке, и отправились в Швейцарию, благодаря связям моего отца. Но отец остался и был в нашем поместье, когда на город сбросили бомбу. Он выжил, но после этого он уже никогда полностью не оправился. Просто потребовалось много времени, чтобы радиация окончательно его добила.

– Боже, Джун… это ужасно.

– Семья Нино активно участвовала в первой войне, – говорит Джуничи. – Так погибла его мать. Любой вампир, замешанный в этой катастрофе, либо умирал от голода, либо попадал в плен и подвергался экспериментам. Поэтому для ученых снова поднимать тему использования нашей крови для генетических исследований… Это отвратительно. Эксперименты, проводимые над нами, могут показаться давними для людей – по меркам их продолжительности жизни. Но не для нас. Можно попробовать дипломатично подойти к этой теме снова через тысячу лет. Но до тех пор пусть все идет к черту.

– Согласен. Абсолютно. Как любознательный человек, я надеюсь, что однажды между сообществом вампиров и сообществом ученых-гуманитариев сможет возникнуть взаимовыгодное, дружеское сотрудничество. На благо обеих сторон.

– Я это уважаю. И, будучи частью молодого поколения, мы адаптировались и научились ценить настоящее в отличии от наши предков, – жить мирно день за днем, без злобы идти в ногу с непостоянством и прогрессом, но все же мы помним.

Я даже не знаю, как мы перешли к этой тяжелой теме. Думаю, это моя вина, что я заговорил о новостях. Тропинка вывела нас на огороженную поляну. Впереди, на невысоком холме, возвышается поросший мхом и скрытый от посторонних глаз храм. Каменное сооружение небольшое и расположено на фоне занавеса из деревьев, окутанных красными, оранжевыми и золотыми оттенками. Их листья трепещут в сумерках. Я медленно поворачиваюсь, осматриваясь вокруг. Дух захватывает. Умиротворяюще.

– Знаешь, что мне в тебе нравится? – говорит Джун, подходя ко мне и снова беря меня за руку.

– Что тебе во мне нравится? – спрашиваю я, ухмыляясь, когда он тянет меня к узким ступеням. Я искренне хочу знать.

– Что ты помогаешь сообществу вампиров. Ты не пытаешься ничего у нас отнять или приставать к нам ради личной выгоды. Когда совет директоров сказал мне, что им нужен доктор для запуска новой программы для вампиров низких уровней, я был циничен. Я сказал им: «Удачи в поисках кого-то, кто не окажется замаскированным доктором Джекилом и мистером Хайдом[23], ставящим опыты на вампирах-маргиналах ради своей личной выгоды». Но вот ты здесь, искренний и настоящий. Кажется, все возможно.

Я все еще широко улыбаюсь, когда мы оказываемся наверху лестницы. Он отпускает мою руку, и я иду вперед, чтобы исследовать местность. Здание кажется старым, но не ветхим. Как и все остальное в этом маленьком городке, он ухожен и чисто подметен. Даже фонтан у входа в рабочем состоянии – чаша для мытья рук наполнена пресной водой, которая плавно струится из пастей двух маленьких каменных драконов, расположенных по обеим сторонам.

Я делаю вдох, чувствуя легкое тепло в своем сердце. Хочется полностью присутствовать в этом моменте. Быть в этой волшебной сказочной обстановке с этим элегантным и соблазнительным вампиром… Внезапно возникает ощущение, что все действительно возможно.