Мой подбородок. Вот что выбило меня из колеи. Господи.

Он наклоняется вперед, опираясь на локти. Его глаза сфокусированы на мне, как темные блестящие шарики.

– Я и не думал, что ты заинтересован.

– Я никогда этого не говорил.

– Ты был не очень восприимчив к моим ухаживаниям, Джэ. Как будто я был тем, с кем нужно быстрее покончить. Ты ведешь себя так, будто боишься меня.

– Вовсе нет, и мне жаль… Я уже это объяснил. – Я делаю вдох. Сколько раз мне нужно извиниться? Это первый раз, когда он произнес мое имя без слова «доктор». Я был «доктором Дэвисом» в ночь торжества, что кажется еще более сдержанным и похожим на жесткую границу. Джуничи продолжает смотреть на меня, а я ощущаю комок в горле.

– Я не знаю, какой у тебя был опыт, – говорит он, – но я не делаю ничего легкомысленно или необдуманно. Я не «трахаю» людей и не тороплюсь. Если мне кто-то интересен, я уделяю ему все свое внимание.

Я делаю еще один вдох, потому что мой желудок снова скручивает сумасшедшими узлами. Сижу прямо, но он настолько близко, что мне было бы легко поддаться вперед и коснуться его губ. Но я лишь молча наблюдаю и облизываю свою нижнюю губу. Не знаю, что на меня нашло, но мне нужно поцеловать его.

Этот человеческий доктор облизывает губы и смотрит на мой рот, как будто это что-то, что он может съесть.

Закат, отражающийся в окне, подсвечивает каштаново-коричневые радужки его глаз, похожих на капли дождя, лежащие под тяжелыми, темно-золотистыми ресницами. У меня возникает соблазн стянуть очки с его лица, чтобы получше рассмотреть, прежде чем коснуться его губ, слегка приоткрытых, словно приглашающих меня.

Раздается стук в дверь, я перевожу на нее взгляд и устраиваюсь поудобнее.

– Входи, Риса.

Джэ опускает голову и запускает пальцы в свои густые волосы. Он выглядит так, будто ему больно. Я разделяю его разочарование, но мне лучше получается его скрыть. Поднимаю глаза и тепло улыбаюсь Рисе, когда она входит.

– Да?

– Доктор Изуми хочет знать, можно ли ей забежать к вам на несколько минут до вашего ухода? Она ждет моего звонка.

– Конечно. – Я вскидываю запястье, чтобы посмотреть на часы, затем перевожу взгляд на Джэ, голова которого все еще опущена. – Мы закончили?

Он почти свирепо смотрит на меня из-под ресниц.

– Да, – твердо произносит он, используя вежливый японский, его лицо спокойно. Но это маска. Доктор Дэвис недоволен. Он встает, отталкиваясь от стола ладонями, хватает свой блокнот и ручку, а затем кланяется, прежде чем уйти.

Все к лучшему. Я едва знаю этого мужчину. По какой-то причине напряжение между нами уже накалено до предела. С людьми никогда не бывает так сложно, поэтому они мне и нравятся.

Я пытался не торопиться и сначала поговорить с ним, чтобы понять его мысли и переживания. Что им движет? Я наслаждаюсь этой частью, потому что именно это впоследствии и делает меня лучшим любовником. Многие люди ищут дешевых острых ощущений и быстрых побед. Но не я. Я слишком долго живу, и это поверхностное дерьмо ничего для меня не значит. Заниматься любовью и быть в отношениях с кем-то гораздо приятнее, когда человек полностью открыт, честен и доверяет мне. Вот что приносит мне удовольствие.

Но он не был заинтересован. Сказал мне, что это полная чушь.

Он привлекателен и, очевидно, привык к тому, что его все хотят, но я не знаю, как к этому относиться. Он быстро объединил меня в одну категорию со всеми, кто пытался его трахнуть и укусить в прошлом.

Звучит лицемерно, но я вампир первого поколения! У меня гребаное эго.

На следующий день я сижу на кухне Харуки и Нино, которая стала для меня вторым домом. У нас ранний обед, так как ночью у меня самолет в Европу, буду там две недели. Обычно я выезжаю за границу к клиентам раз в квартал, но последняя командировка была прервана. У Харуки и Нино случился кризис, и я вернулся пораньше для моральной поддержки.

Харука заходит в кухню, одетый для прогулки. Последние несколько недель он носил только повседневные халаты, дизайн которых разрабатываю для него я. В этом нет ничего плохого, но это также явный признак того, что он не выходит из дома.

– Привет, Джун.

– Ваша Светлость. – Я улыбаюсь. Мне не нужно его так называть. В основном я делаю это, чтобы подразнить его. Он же воспринимает это как должное. Как-то раз в шутку я назвал его «чистокровным принцем», и ему это совсем не понравилось.

Он садится во главе стола, его темные волосы спадают вперед на виски и щеки. Он вздыхает, зачесывая их назад, но когда он опускает руки, волосы снова падают вперед. Я смеюсь.

– Твой парикмахер не хочет тебя стричь, да? Ты слишком долго тянул, поэтому он посоветовал тебе отрастить их, чтобы снова отдать на благотворительность.

Он стонет:

– Да, они отросли до такой неудобной длины, что просто невозможно зачесать их назад. И все же, если это моя самая большая проблема, я с радостью ее принимаю.

Я улыбаюсь.

– Хорошая смена перспективы. – Этой весной у Харуки и Нино выдалось несколько тяжелых месяцев. Неудобная длина волос – желанная проблема по сравнению с этим. – Где Нино?

– В душе.

– Он пообедает с нами? – У Нино нет проблем с выходом из дома. Он управляет делами аристократии в Киото и Осаке. Это не дает ему заскучать. Он любит свою работу и отлично в ней разбирается. Нино раз за разом превращает нуждающиеся бары и рестораны в успешные заведения.

Харука зевает.

– Нет. У него встреча. Хотя мы договорились, что по воскресеньям не будет работы, но он заверил меня, что это последняя встреча, которую он назначает.

Сидни, их молодой чистокровный жилец, заходит на кухню с пакетами продуктов. Он весело здоровается, а затем расставляет вещи по местам.

– Доброе утро, Джуничи!

– Здравствуй, Сид. Как на рынке?

Он останавливается, смотря на меня шалфейно-зелеными глазами из-под копны песочно-каштановых волос.

– Замечательно. Людно! Теперь на осень есть груши и хурма. Асао научил меня… – Он делает глубокий вдох и широко улыбается. По выражению его лица можно подумать, будто он только что описал луну и звезды на небе.

Сидни – спасенный чистокровный с Сокотры – один из первых, кого приняли в наше королевство. Он прибыл без пары и поначалу был довольно тощим и эмоционально замкнутым. Нино и Хару пытались поселить его в отдельной квартире, как они делают это с другими беженцами, но все пошло не так, как задумывалось. Они приходили его проведать, а он сидел в темноте в углу и отказывался есть или кормиться.

Но с тех пор, как они перевезли его жить сюда, в поместье, и помогли ему, он очень сильно изменился. К тому же, он любит готовить – чертовски хорош в этом деле.

– Как обстоят дела с предложением доктора Джэ? – спрашивает Харука.

– Мы поговорили об этом вчера. Думаю, что после нашего разговора он точно сможет во всем разобраться. Я дам тебе знать, когда получу официальный отчет.

Харука кивает, затем снова проводит пальцами по волосам.

– Доктор вызывает у меня недоумение. Почему он так физически привлекателен для меня? И ты упомянул ранее, что можешь отличить его запах от других. У него не типичный человеческий запах, верно?

– Ага, – говорю я, опираясь локтем на стол и подпирая щеку рукой. Такое ощущение, что доктор Джэ Дэвис постепенно занимает все больше и больше места в моем мире. – Ты не чувствуешь от него никакого уникального запаха?

– Нет. Чем он пахнет? Если не секрет?

Я хмурюсь.

– Почему это имеет значение? – Запахи – очень субъективный опыт для ранговых вампиров. Буквально тот случай, когда то, что для одного мусор, для другого клад. Мой источник пахнет ветчиной. Я люблю ветчину, но есть разница между желанием и вампирской жаждой: я не собираюсь заниматься сексом с тем, кто имеет запах ветчины. Если я скажу это Харуке, он сойдет с ума.

Но я должен ему что-то сказать.

– Разговоры о запахах – это личное. – Отмахиваюсь я. Но затем наклоняю голову, устремляя на него пристальный взгляд. – Чем для тебя пахнет Нино?