Почтальон ждал рабыню у самых ворот, он был молодым, усатым чернявым парнем. Нулефер затаилась за деревом. Джина, оглянувшись назад, кивнула почтальону и дала ему холстинной пакет.

— Там пятьсот аулимов… — прошептала она. Нулефер пришлось чуть-чуть выглянуть из-за дерева, чтобы услышать Джину. Та продолжала шептать: — Двести пятьдесят аулимов это наше с Фьюи пожертвование в кассу отряда, вторые двести пятьдесят на нашу вольную. Всё, на что Фьюи смог незаметно обсчитать Оделла. За остальными суммами приходи через месяц. Погоди, не уходи, в конвертах, что наверху, записи к Грэди и Линде Каньете, в нижних конвертах письма госпожи Ханны. Смотри, не попутай!

Джина передала свёрток почтальону, зазвенели монеты.

— Фьюи, когда был в имении Фетеров, сопровождая Оделла, проник в кабинет Фетера. Паспорт, печать, подделка подписи Фетера — всё в пакете. Я надеюсь, что Грэди никто не заподозрит, когда он от имени Фетера подпишет вольную Трэйси.

Почтальон благодарно сверкнул глазами.

— Конечно, он справится, как и всегда! Эх, Джина, когда же вольная окажется и в ваших руках?

— Каньете обещают уже скоро, — Джина вздохнула. — Мы надеемся на самое хорошее, что сможем накопить много денег и уговорим господ дать нам вольную за деньги. Очень не хочется рисковать, прибегая к обману, к подделке документов, к этим тенкунским зельям превращения… Если обман вскроется, мы из тюрьмы никогда не выйдем! Правда, Грэди собрался идти на крупное дело — он хочет достать ключ, открывающий ошейник. Но… Но пока ключ не в его руках.

Нулефер слушала Джину во все уши. И не верила им! Она сызмальства знала и Джину, и Фьюи и даже не догадывалась, что родители её подружки связаны с освободителями. Да не абы с кем, а с самими Каньете, которых Зенрут ловит вот уже шесть лет. Нулефер слушала и сжимала кулаки от досады. Она ведь тоже мечтала освободить Люси и её родных, когда достигнет девятнадцати лет, она столько раз обещала им дать свободу. Но Джина и Фьюи трудились над этим за её спиной. Они обворовали её семью, забирали те деньги, которые сама Нулефер взяла бы и протянула отцу и матери в выкуп за друзей. Почему никто не верил её словам, а надеялся на себя? Нулефер представила, что сейчас кто-нибудь засечёт Джину и этого почтальона с конвертом денег, и чуть не расплакалась. Отец и мать добрые люди, но не простят своих рабов за воровство! Джина и почтальон продолжали разговаривать, из их слов становилось понятно, что это не первая кража денег. Родители Люси уже год члены Отряда освободителей, и как полноправные участники, они не только дают аулимы на себя, но и вносят деньги в общую сумму отряда, поддерживая штабы Каньете, их речи и тайные выступления.

Нулефер подошла ещё ближе, дабы внимательнее услышать разговор. Палка хрустнула под ногами. Нулефер крупными глазами взглянула на Джину, увидела, как бледнеет лицо рабыни.

— Я вас подслушала… Всё услышала… Знаю про деньги, про Каньете…

И побежала. Скорости Нулефер позавидовал бы сейчас любой, кто называл её улиткой, она мчалась, не смотря назад и шептала про себя: «Люси, ты мне не будешь врать, всё объяснишь… Я хочу помочь вам».

Люси с остальными маленькими рабами сидела на траве и смеялась, возле неё Уилл разбрасывался листьями. Нулефер схватила Люси и рванула за собой.

— Личный разговор! Вас он не касается! — крикнула она ребятам.

Отведя Люси за огород, Нулефер вскинула руками:

— Люси, я подслушала разговор твоей мамы с почтальоном. Люси, ты знала, что твои родители состоят в Отряде Освободителей? Это опасно, Люси. Опасно! Они обворовывают моего отца, и маму, наверное, тоже. Джина передала сейчас почтальону деньги, я не поняла… эта сумма на вашу вольную или помощь Отряду. Они ещё украли у Фетера паспорт, хотят вместо него освободить Трэйси, должно быть, Трэйси это та девушка, у которой возлюбленный год назад в шахте погиб… Люси, останови своих родителей, пока не поздно!

Люси отшагнула назад и её забила дрожь: Люси плакала. Косы болтались, а она всё вздрагивала.

— Я всё знала. Знала, Нулефер. Пожалуйста, не выдавай нас. Ты говорила, что нас освободишь, но мама с папой не верят… И потом, это будет через девять лет, а мы хотим жить сейчас свободными людьми. Нулефер, ты моя подруга, пожалуйста, молчи…

Послышался шорох в кустах — выбежала растрёпанная, с красными глазами Джина. Женщина рухнула на колени перед Нулефер и припала к её ногам. Джина целовала их, гладила, осыпала поцелуями платье и руки Нулефер.

— Прошу вас, госпожа Нулефер, родная вы моя, кровинушка дорогая, простите нас! Не рассказывайте родителям ничего! Мы всё вернём, в троекратном размере, мы вам лично всё вернём! Вас и только вас, только прошу, Нулефер, милая, поймите нас! Мы, я, Фьюи и Люси, устали жить чужой жизнью, мы хотим свою… Госпожа Нулефер, пробудите на мне ошейник, убейте прямо сейчас, каждый день пробуждайте и наказывайте нас, но дайте нам шанс стать людьми! Я буду вам и прежде служить, до конца своих дней. Пожалуйста, не губите Люси, она ваша подруга. Вы же её называете своей подругой, ради Люси не выдавайте, простите нас…

— Отряд Освободителей называют преступниками! — Нулефер отдёрнула от себя дрожащую руку Джины.

— Они не преступники, — неожиданно раздался голос Уилла. Мальчик медленно подошёл к Джине, и положил руки на спину ей и Люси, плачущей возле мамы. — Я знаю освободителей, в отряде состоит моя… знакомая Урсула Фарар. Извините что подслушивал… Нулефер так быстро побежала с Люси, я испугался, вдруг чего… нужен я…

Джина оторвала склонившуюся голову от земли.

— Вы тоже всё слышал? Урсула Фарар… кто вы ей?

— Знакомый… Хороший друг… — показалось, что Уилл забыл слова. — Урсула говорит, что за освободителями будущее. Освободители отменят рабство. Не бойтесь, я не расскажу ничего, Урсула ведь тоже помогает Освободителям.

— Урсула Фарар… её имя ходит на устах освободителей. Сильнейший маг Тенкуни, с недавнего времени она помогает членам отряда. Боги, господин Уиллард, госпожа Нулефер, пожалуйста, дайте нам пожить! — Джина схватила за руки Нулефер, её пронзительные болотные глаза так и впились в девочку. — Нулефер, милая моя, не верьте, что говорят рабовладельцы про Каньете. Брешут! Они хорошие люди, они помогают нам освободиться. Они не враги. Освободители никогда не убивали, никогда не настраивали народ против королевы. Это всё ложь, рабовладельцам не выгодно само существование нашего отряда.

Осторожно, взвешенно Джина подбиралась к сердцу ребёнка, чтобы не спугнуть Нулефер. Она не говорила ничего лишнего и не рассказывала даже о своём участии в Отряде, просто показывала, что в Отряде стоят люди, которые не причинят никому зла, а лишь принесут в мир побольше добра.

— Один аулим может спасти жизнь человеку! — воскликнула Джина. — Что говорить о сотне?

— А что с вами будет, если мой папа заметит кражу? — взволнованно спросила Нулефер.

Джина не ответила.

Нулефер посмотрела на подругу, Люси невольно поправила вечный ненавистный ошейник. Как же Нулефер хотелось его снять, но это было невозможно! Ошейник невозможно было снять голыми руками, невозможно разбить, металл не плавился под огнём. Спереди виднелось маленькое отверстие для ключика — единственная надежда на свободу. Но только особый комитет имел право брать в руки этот ключ. Если хозяин решал подарить рабу свободу, он приводил невольника в этот комитет. Нулефер понимала, что заставило родителей Люси помогать преступникам. Оделл и Ханна никогда не заикались о вольной для своих преданных слуг Фьюи и Джины. А Нулефер обещала, но своё обещание могла выполнить не раньше, чем через девять лет, когда станет совершеннолетней, и то, если отец передаст Фьюи и Джину ей.

— Даю честное слово вам, я буду молчать! Вы же знаете, я не люблю рабство. У меня никогда не будет рабов, когда я вырасту, — Нулефер прижала руку к сердцу. — Джина, только, пожалуйста, не воруй у моих родителей и скажи Фьюи, чтобы он не воровал. Я сама буду вам приносить деньги.