— Да, — ответила Нулефер. — Он поменялся в лице от страха.

— Значит, он постарается убить в первую очередь Цубасару, — безжалостно сказал Фредер.

— Меня будут защищать братья-абадоны! — воскликнула Цубасара.

— Онисей слаб перед огнём, — продолжал Фредер. — Огонь может разбить его камни и обнажить беззащитное тело. Фахаил взял Онисея в ловушку, Ададон сломал шлем. Но их ждала быстрая смерть. Цубасара, с тобой будет то же самое.

— Понимаю, король, — Цубасара обвила руками Нулефер и Уилла.

— И этого я боюсь. Ты разобьёшь доспехи, и он тут же убьёт тебя. Пока абадоны атакуют его, Онисей заново укроет тело. Я внимательно прослушал доклад: Уиллард не успел приблизиться к Онисею, абадоны тоже. Ведь Онисей распределяет своё сознание по камню и земле, как и ты, Цубасара. Его внимание отвлекла только Нулефер, заболтав Онисея. Это помогло.

— Нам опять болтать с Онисеем? — отозвался Уилл. — Сколько можно!

— Не болтать, а отвлечь, — ответил Фредер. — Фанеса Свалоу, вы сможете в последний раз обратиться к Онисею?

Внезапно в кожу Нулефер с болью проникли тысячи игл.

— Могу…

— Почему моя сестра? — с пылом воскликнул Уилл. — Она погибнет, если абадоны атакуют Онисея в этот момент! Я не уверен, что спасу её во второй раз!

— Нулефер ещё не отреклась от Онисея, — пояснил Фредер. — Она протянула ему руку, и Онисей почти взял её.

Нулефер сжала ладонь Цубасары, подержала, насладилась теплом и отпустила, вздыхая.

— Я подам опять ему руку и… Подведу под удар Цубасары.

Фредер тоже вздохнул, но не от сожаления, а от слабости раненного тела. Помялся на месте, собирая силы в ноги и подошёл к красному столу. Фредер вытащил из ящика стола ключ.

— Это не все, о чем я вас прошу. Цубасара расколет щит, Онисей приготовится к мощному удару абадон. Убеждён, он отразит его.

Фредер оказался у стеклянной витрины. Ловко вставив ключ в щель, он открыл дверцу. Король осторожно взял в руки нож с острым длинным клинком и изогнутой рукоятью. Он подошёл к Нулефер и подал ей нож. Прежде холодный надменный взгляд Фредера показался Нулефер горестным и кающимся. Она забрала нож, рассмотрела украшающие оружие рисунки — люди возносили хвалу солнца. Нулефер подпёрла рукоятью щёку.

— Я должна ударить его в спину… Как подло.

— Я нанесу этот удар, — Уилл положил ладонь на нож. — Нулефер, ты погибнешь… Отдай его мне.

Нулефер, охватив рукоять ножа двумя руками, локтями оттолкнула Уилла.

— Нулефер, ты называешь себя абадонкой, хочешь вернуться на остров. И кем ты вернёшься?! — выплеснул Уилл. — Человеком со спрятанным в рукаве ножом, который обманул кумрафета сладкими речами? Абадона никогда не убивает абадону. На острове кто-нибудь обязательно поддержит Онисея, тебя не примут. Я остаюсь в Зенруте, с меня абадоны не спросят.

Фредер помотал головой.

— Ты нападал на Онисея. Он видит тебя врагом, его стихия уже предупреждена.

Нулефер сжимала нож, которым она должна совершить ещё одно убийство. И оно будет основано на предательстве доверия и лжи. «Сколько прошло времени?» — вдруг спохватилась она. Кажется, они долго разговаривают с королём, Онисей всё бежит и летит, оборачивая земли в непригодные пустыни.

— Если так нужно, я нападу с ножом.

— Нет!

Цубасара выхватила нож.

— Нет, дщерь моя, не иди! Я справлюсь одна. Фредер, оставь уже меня и моих детей!

— Его Величество говорит правду, — сказала Нулефер, выставив руку для ножа. — Один атакует, второй обманывает доверие и нападает. Я гожусь на роль подлого обманщика, нож в моей руке всегда хорошо смотрелся, — она вздохнула. — Если бы можно было вернуть разрушенное и утраченное.

Как там говорил Шеилия? Отнятая душа возвращается в тело, отнятая магия в землю. С душами, летящими к богам, так уже не поступишь. Их мирской путь навеки закончился. Даже абадоны не способны побороть смерть. Санпава держится на последнем вздохе, половину — куда там половину! — две трети населения не вернуть. Человеческие силы не восстановят Санпаву, разве что наивысшая магия поддержит жизнь. Где достать эту магию? Боги лишь раз взглянули на людей, когда проклинали агасферовцев. Можно призвать абадон на помощь, надавить на их совесть, они закроют трещины и провалы, возвратят и очистят воду и воздух, но магический сероземельник навеки уничтожен.

Убьёт Нулефер Онисея или Онисей растопчет её, а ночью пустоглазом получит пулю в лоб — не важно. За все зверства его ждёт лёгкая смерть и, скорее всего, от одного из сородичей, который предаст святейший закон.

Абадона не убивает абадону.

Ей, так старающейся стать одной из них, вверили эту миссию. Ей, не наделённой даже памятью абадон.

Есть ли иной путь победить Онисея? Ныне живущие полагаются только на смертельный бой и на нож в спину.

— Цубасара… — Нулефер измученно скривилась. — Покажи мне воспоминания предков. И можно кое-что спросить у тебя?

========== Глава 67. Нож ==========

С севера летел промозглый ветер. Сырой и тёмный туман миражом оседал на росистую траву, на покачивающиеся ветки вишни, забирался в глаза и ноздри. В его мутных очертаниях Оделл Свалоу видел яростных непримиримых абадон, которые острыми когтями и зубами разрывали людей, из тел убитых восходил пар, а пустые глаза сжигали дотла всё, на что посмотрят. Оделл стоял возле крыльца и втягивал то свежий холодный воздух, то папиросу. Плохо, ветер идёт с севера и усиливается. Не ровён час, он принесёт ядовитые осадки с Санпавы, гарь, пепел, подземную освободившуюся гниль. И чего хуже, самих абадон.

Оделла разбудили через сорок минут после столкновения Онисея и Мегуны. Его друзья, близкие к военному командованию, узнали о печальной трагедии соседней провинции. Оделл попробовал связаться с санпавскими партнёрами, камень передал их крики, перебивающие голоса, что нужно вызывать проходящих магов, а затем пронёсся последний стон, в винамиатисе зашумело, и он заснул навсегда.

По Санпаве разгуливают абадоны. И выедают её с корнем. Вот что знал Оделл. Винамиатисы горели как яркие огни, люди кричали, что Оделл уставал мыслью гасить одних, пока общался с другими знакомыми и друзьями. А Рысь так близка с Санпавой. Люди садились на все поезда, гнали кареты и лошадей, бежали к Рыси.

«Если абадоны обратят на Рысь своё внимание…» — Оделл старался не думать, что будет. Его партнёры, товарищи, простые знакомые говорили, что поднимают свои семьи и покидают даже Рысь. Ведь разбуженный вулкан ненависти вскоре перехочет гулять в одной Санпаве и посмотрит на соседей.

Оделл глядел на безлюдный ночной двор, пронизанный туманом. Каковы шансы, что и Рысь окажется в немилости у абадон? Кажется, они желали сражаться только в Санпаве. Но отрывистые новости знакомых и друзей не более чем сплетни. Один узнал, передал другому, приукрасил, тот сообщил третьему и что-то забыл досказать, зато расслышал своё. Не врут только исступлённые крики и предсмертные стоны. Их-то Оделл услышал хорошо. Как и внезапные звуки ужасающего дождя, сильнейшего ветра и рокот сталкивающихся камней.

Тёмное небо стало ещё чернее. Стаи птиц неслись прочь от подступающей беды. Они заволокли облака и возносили прощальную песню Санпаве. Все бегут, но Оделл не побежит. Он не бросит свой дом, свою землю, сероземельник и винамиатис, своих людей. Он-то что? Сядет в летающую карету и взмахнёт в небеса. Вероятно, и до знакомого проходящего мага достучится. Рабы, шахтёры, управляющие, их он не сможет забрать с собой.

И придут ли абадону в Рысьину провинцию? Слухи твердят, чудовища хотят полакомиться только Санпавой и поглумиться над тщеславием королей.

Чему быть, того не миновать. Он даже не пешка в противостоянии небес, а ничто. Оделл докурил папироску и подумал возвращаться в дом, узнать свежие новости. Над его головой возник зонт.

— Господин Оделл, — тихо проговорил за его спиной лакей Дэйв, — вы заболеете, если будете в одной пижаме стоять ночью на холоде.

Оделл покачал головой.