— Я хочу начать новую жизнь, — Геровальд нашёл в себе силы. — Я только сейчас, в пятьдесят лет, получил озарение, что всю жизнь я жил отвратительно. Гонялся за властью, за признанием деда и дяди королей, за божьим одобрением, и в этой погоне растерял всех, кем я должен был дорожить. Ты мой брат, мой единственный брат, а я относился к тебе как к слуге. Если можешь, разреши мне снова стать твоим братом.

— Что навеяло тебе такие мысли? Ты внезапно сорвался в горы, как я слышал, вернулся, стал готовить закон, уравнивающий горные племена с потомками Зенрутской империи, и даже ко мне прибежал с прощением. Тебя подменили или околдовали?

— Возможно, и околдовали. Магия абадон ещё не изучена. Какие силы они ещё могут от нас скрывать?.. У меня впервые в жизни появился друг, он показал мне, насколько ужасный я человек.

Джейгард усмехнулся:

— Стало быть, попытка попросить у меня прощение, это решение твоего друга, а не твоё?

— Нет, моё. Но без помощи Сальвары я к нему не пришёл бы.

— Твой друг Сальвара сам тебе сказал, что ты живёшь неправильно?

— Нет. Я ещё ни разу не видел его в человеческом теле. Но во взгляде пустоглаза мудрости побольше, чем у меня.

— Если пустые глазницы пустоглаза мудрее тебя, ты точно осел, — рассмеялся Джейгард. — И трус, раз не нашёл сил услышать прямой ответ Сальвары, что он думает о тебе. Ребёнок, зверь, влюблённая в тебя робкая служанка. Ты оградил себя теми, кто не осудит тебя, не скажет правду. А я скажу. Трус, ты, Геровальд. А в своей трусости винишь других. И по этой причине ты мечтал стать королём, чтобы тебя боялись. Но трусов, даже если у них на голове корона, не боятся. Их презирают.

— Ты прав, я трус. И сейчас начинаю обретать силу, — наконец-то ему хватило решимости признаться, сказать эту вслух! Геровальд растянул в рот в улыбке и вдруг он уловил ещё одни слова Джейгарда. — Мариэлла в меня не влюблена! Она лишь передана мне и моему сыну, как и её родители были переданы нашей семье.

— Ты слепой, если не замечаешь её неоднозначные взгляды, которые она бросает в твою сторону. Улыбку, которая появляется тут же, когда ты обращаешься к Мариэлле. И глухой. Голос девушки становится сладким и нежным, когда она разговаривает с тобой.

Геровальд пожал плечами.

— Глухота это наследственное. Наверное, и слепота была скрыта в моей крови.

Джейгард снова засмеялся. В его смехе совсем не было злобы или злой иронии.

— В нашей семье хватает глухарей. Ты им не становись. Я почему сижу так близко перед тобой? Чтобы слышать тебя и не переспрашиваешь: «Что? Как? Куда?» Ты хорошо отделался, когда получил при рождении не плохой слух, а боль в ногах. Кстати, как твои ноги? Сильно тебя беспокоят?

— Раз месяц прихватывают. Я не жалуюсь.

— Бегать сможешь раз так, когда мы с тобой, с Сиджедом, Бертой и моими сыновьями отправимся в лес в следующей месяце!

— Ты приглашаешь меня на охоту? Со своей семьей?

— Какая охота? У тебя всё сводится к убийствам и завоеваниям, Герол. Мы просто погуляем, подышим воздухом, дети походят по мху и траве.

Геровальд угрюмо молчал. Он хотел провести с время с братом, которого потерял многие десятилетия назад, но совесть упрямо говорила ему «не соглашайся, мучай себя дальше!».

— Дай воды. Горло болит.

— А нечего по ночам напиваться ромом! — Джейгард оказался возле него со стаканом воды.

Геровальд схватил стакан и дотронулся до тёплой руки Джейгарда.

— Твоё обоняние как у собаки. Не хочешь ли свой талант использовать на благо страны?

— Хорошо. Я буду предупреждать твой совет о том, что регент Камерута немного не в себе. Его Регентство напился ночью, проиграл свои сбереженья днём в бильярд и снова напился вечером.

Из ящика стола Джейгард достал бильярдный шарик и бросил брату в руки. Неуклюже поймав шар, Геровальд растерялся. Он ожидал подвоха. Но не так долго, как обычно. Через несколько секунд, Геровальд пришёл в себя и засмеялся:

— Где же кий? Где столик?

— Следующая дверь — игральный зал!

В игровом зале находился карточный стол, мячи и ворота, детские воланчики, деревянные мячи, в центре стоял бильярдный стол.

— В какую игру будет играть? — спорил Геровальд.

— Ни в какую из известных. Кто больше забьёт шаров за короткое время, тот и выиграл, — и Джейгард бросил двадцать шаров, которые нашёл под столом.

Красные рассыпались, когда он стукнул по единственному белому. Два шара остановились в шаге от лузы, оставшиеся крутились по всему столу.

— В порядке очереди! — крикнул Геровальд.

Джейгард установил свои правила. Очереди не существовало, бил, кто хотел. Главное, быстрее завладеть битком! Геровальда охватил азарт. «Я не сдамся!». Толкая Джейгарда, он целился кием по белому шару. Джейгард толкал его, перелезал кошкой под столом и получал шар уже с другой стороны. «Ухх!» — Геровальд вытирал со лба пот. Давно он так не потел и не бесился. Братья превратились в мальчишек, бегали вокруг стола. Когда белый шарик вылетел, то бросились за ним с шумом и криком.

— Один шар остался! Я его забью! — воскликнул Джейгард.

— Промажешь!

Джейгард закрыл стол своим телом, закрыл Геровальду лицо рукой. Забыв про королевский этикет и свой статус, Геровальд нырнул под стол, выпрыгнул с левого края и ударил по битку. Белый шар стукнулся с красным, завертелся и бросился к лузе. Но вдруг ударился по углы, отскочил в сторону и покатился назад, снижая скорость.

— Ещё чуть-чуть! Ты сможешь! — подпрыгивал Геровальд.

— Быстрее! Быстрее! — кричал Джейгард.

Шар, повторяя улитку, медленно и бесшумно остановился у лузы. Он замер. Неожиданно качнулся и упал в дырку.

— Ура! Я победил! — восклицал Джейгард.

— Вообще-то я ударил по битку! — попробовал с ним спорить Геровальд.

— Я ударил, пока ты ещё полз у меня под столом! — возразил Джейгард.

Геровальд не отступал от своего. Разразился спор, в которой каждый настаивал на своём и не собирался сдаваться. «Сколько десятилетий назад я так яростно спросил со своим братом?» — внезапно задумался Геровальд. Нахлынули их детские ссоры с Джейгардом. Конец был один: он схватывал Джейгарда за рубашку и начинал бить кулаками по голове. Джейгард перестал возражать брату, когда ему исполнилось семь лет и молча соглашался во всём, что творил Геровальд. Но Геровальд видел отрицание в глазах брата или ему казалось, что видит. И бил младшего брата за неумение выражать свои мысли.

Геровальд прервал длинную речь Джейгарда про удар по шару и прижал к себе.

— Сорок лет мне потребовалось, чтобы понять, что я люблю тебя.

Объятия братьев прервал стук в дверь. Лицо гвардейца напоминало предсмертные мучения приговорённого к смерти.

— Ваше Регентство! Сальвара и король Сиджед сбежали из дворца!

— То есть сбежали? — Геровальд схватился за сердце.

— Ушли через окно, Ваше Регентство на Ярмарочную площадь! Городская стража хотела их поймать, но Сальвара погнался за мартышкой и забрал с собой Сиджеда.

— Где была Мариэлла?! — побагровел Геровальд.

Он вылетел из кабинета Джейгарда. Гвардеец, поспевая за регентом, быстро объяснял, что местных жителей и торговцев ярмарки напугал явившийся к ним пустоглаз, который обезьянничал и смеялся над людьми. Стража подоспела не сразу, а когда прибыли, то не смогла угнаться за пустоглазом. У дверей детской комнаты регента ждала заплаканная Мариэлла. Рука затряслась, когда Геровальд взглянул на няню.

— Я отлучилась на пять минут, Ваше Регентство! Я вышла по нужде, пять минут, всего пять минут! Не казните меня, Ваше Регентство! — Мариэлла упала на колени и прижалась лицом к сапогам Геровальда.

Его пробрал озноб. Неужели он такое чудовище, которое заставило дрожать эту смеющуюся и улыбающуюся девушку? Но его рука продолжала трястись в надежде ударить Мариэллу.

— Встань. Ты не виновата. Я сам распустил Сальвару. Я должен был предвидеть, что нельзя оставлять Сиджеда и зверя наедине. Он не человек, и не сможет должным образом уследить за ребенком.