— Моя рука готова была подняться на родную сестру. Остановят ли меня чужие дети? — вторил ей ответ Нулефер.

Под крики Ханну унесли прочь. А в столовую заглядывали рабы. Освободители сами зазывали домашнюю прислугу, от хромых стариков, которые кормили лошадей и ели с ними из с одного чана, до детей, живущих на кухне. Тимер повесил на стену знамя — окровавленные крылья на фоне голубого неба.

— Налетайте! Вы присутствуете на кончине ваших хозяев! — кричал Карл.

Рабы подходили, с испугом смотрели в глаза хозяев и тут же рукой или ногой били их по животу или лицу. Фалита с детьми рыдали, Нормут рычал, Эван отрешённым взглядом смотрел на дубовый паркет и не двигался. Его оцепенение напоминало смерть, лишь слабое дыхание утешало освободителей, что они успеют повеселиться с Эваном.

— Эти люди издевались над вами! — восторженно воскликнул Тимер. — Я около месяца жил вместе с вами под ликом храброй Эллы и видел все ваши страдания! Никто в этом доме не слышал слов благодарности, все познали на себе силу винамиатиса и остроту плети. Ваши семьи раздроблены, дети сломаны, девичество дочерей продано распутным приятелям. Вас били и убивали, вынимали по куску души каждый день. Дьявол существует, и он живёт не в бездне земной, не в теле псов Создателей! Он здесь, переродился Казокварами и принялся умерщвлять безвинных. Вас. Нормут Казоквар, король Нормут — он называл себя! Ну и кто, ответь мне, Казоквар, выше — король или бог? Я пришёл за возмездием. Добрые люди, вот этот хромой, безглазый, седой и лысеющий человек храбрился и возвышался, смеялся и оплёвывал вас. Но кто оказался силой?

Ноздри Нормута раздувались с бешеной скоростью, он молчал, прислонившись к стене и глотал кровь, капающую с носа на распухшую губу.

— Фанины и фанесы, право убить Казокваров принадлежит вам! — обратился Тимер к рабам. — Кто умеет стрелять, возьмите мой револьвер. Если не дружите с огнестрелом, то вот вам мой нож! — и он расправил руки, на правой лежала пушка, на левой кухонный нож.

— Да сжечь их надо! Давайте по-быстрому разведём во дворе костёр! — закричала молоденькая камеристка Фалиты.

— Скормим собакам! — крикнул весь израненный Живчиком камердинер Лейф. — На втором этаже как раз сидит людоед!

— Утопим! — подняла руку птичница.

— Вытащить внутренности у них через глотку! — уничтожающе смотрел на хозяев привратник.

— Ну и ну, — Тимер покачал головой. — Фанины, фанесы, вы переходите границы. Мы даём своим жертвам милосердную смерть. Нет, так не пойдёт. Вы держите на Казокваров большое зло, но помрут они без лишней крови, — Тимер ухмыльнулся Нормуту. — Я видел, как рабы с лопатами и ножами бросались на наш отряд. Своих хозяев они ценили как дорогих отцов. Вы многое потеряли.

Хлопнуло. В центре зала оказался Идо, раскрасневшийся, с вздыбленными волосами, в голубом хитоне.

— Вовремя явился, — сощурил глаза Карл. — Что так долго? Ключ с собой?

— Извините, задержался, — выдохнул Идо. — Проверял дорогу на наличие торопящихся к нам гостей Казокваров, прятал в тихое место связывающие винамиатисы да с Уэсом и Стэнтоном пару словами обменялся.

— Ключ? — повторил Карл вопрос.

— С собой, — Идо показал рабам сверкающий металлический ключ, в который был вставлен винамиатис, отворяющий засов ошейника. — Люди, вы будете освобождены! Я сниму с вас ошейник и перенесу прямиком в Камерут, где вы станете свободными от проклятого рабства.

Столовая зашумела в возгласе счастья и победы. Раздались похвалы освободителям, упоенный чудом народ поднял звонкий ор.

— Тише! Тишина! Заткнитесь все! — закричал Идо, и голос его задрожал. — Я не могу расслышать. Мне кажется, это… я слышу…

С серванта громко доносился женский голос.

— Эван, ты проснулся? Эван, ты опять оставил у себя в тумбочке мой винамиатис? Эван, я волнуюсь, знаешь ли. С тобой всё в порядке? Эван, вы поедете на казнь? Потеплело сегодня, снег тает, будь готов замочить ноги! Эван… Кто-нибудь в комнате есть! Я переживаю! Я несколько минут назад звала маму и Фалиту, они почему-то молчат! Эван!

— Голос Элеоноры… — сжала дыхание Нулефер.

Идо бросился к серванту. Открыл дверь, да так, что сломался засов, сбросил на пол посуду и увидел в самом укромном уголке на тарелке связывающий голоса жёлтый винамиатис. Карл, стоявший возле серванта, вылупил глаза:

— Тимер, ты же избавился от всех винамиатисов в доме, пока Казоквары завтракали.

— Да, — растерянно произнёс Тимер. — Я пробежался по их комнатам и разбил камни, по которым Казокваров мог кто-то позвать!

Элеонора в камне кричала Эвана и домашнюю прислугу, которая могла прибираться в комнате мужа. Идо потянул руку к тарелке.

— Я разобью его!

— Не трожь!.. — истошным воем завопил Тимер.

Было поздно. Рука Идо, взявшись до тарелки, задела винамиатис. Он засверкал. Крик Тимер, голос Идо в единый момент стали слышны на той стороне винамиатиса.

— Чёрт! — Идо зажал рукой рот.

— Тенрик? — женский изумлённый голос застыл в непонимании. — Тенрик?! Я узнала тебя, Идо! Идо, это ты! Идо! О нет! Эван? Скажите, что мне кажется этот голос!

Тимер схватил заледенелого Эвана за ворот рубашки и зашипел.

— Крикни ей! Крикни, что всё в порядке! Я пощажу тебя!

Эван оставался статуей, с его посиневших губ срывался мямлящий измученный стон.

— Отец, зови соколов! Освободители напали на мою семью! — выкликнул винамиатис.

Тимер вырвал из рук Идо камень и разбил об стену. Зубы его колотились от гнева.

— Ты идиот, Тенрик! — заорал он. — Замки сняты, сейчас же здесь будет армия магов! Ты идиот! Заканчиваем операцию! — кричал он уже освободителям. — Рабы, уходите, мы сами по-быстрому прикончим Казокваров! Идо, отдай ключ рабам и перемещай освободителей в штаб, пока нас не закрыли замками!

— Понял, — заявил Идо. — Я к Питу и Сайку, Уэсу и Стентону. Рабы, держите ключ.

И он исчез. Ключ упал на пол, и рабы ринулись за ним. Послышались радостные возгласы. Их сменил гул негодования. Ключ один, а их много. Кулаки градом посыпались друг на друга. Рабам не дали подраться, освободители дулами револьверов стали выталкивать их из помещения. Они не слушали брань и возмущённые крики невольников. Но тут покусанный, кровоточащий после собачьих клыков Лейф оттолкнул сдерживающего его Карла, оказался перед освободителем Джимом и выхватил у него нож. В считанные секунды камердинер возник перед связанными Казокварами и схватил за волосы Азадер. Нож прошёлся по горлу девочки. Он взялся за Алекрипа, но Гринк и Никсон за руки выволокли его из столовой. Нож волочился в плотно сжатой руке камердинера, оставляя за собой след крови.

— Моя дочь! Вы убийцы! — взвыла Фалита.

Эван поднял застывшие широкие глаза на освободителей.

Столовую оглушил медвежий рёв. Нормут кричал исполином. На глазах лопнули сосуды, и мутные очи стали красными. Тело Нормута заколотилось, водрузилось на ноги. Кровавый глаз заметался и встретился с Рэем, идущим на него с тесаком. Нормут бросился мёртвой хваткой, разорванные верёвки упали к ногам. Толстый лоб Казоквара ударил Рэя по голове, зубы впились в лицо и откусили ухо. Нормут схватил освободителя и прижал холодный тесак к его шее.

— Он умрёт первым, Каньете! — выдавил Нормут хриплые слова. — Отпусти моего сына!

— Нулефер, — произнёс Тимер.

Нулефер взметнула рукой. Ничего не произошло.

— Где вода? — закричал Никсон.

— Я не чувствую её! Я лишилась магии!

— Как это понимать?

— Замки, — отчаянно ответила Нулефер. — Они не подпускают ко мне воду.

— Какие замки? Элеонора раскрыла нас всего минуту назад! Они не могли обложить дом замками!

Пока Никсон сходил с ума, у приоконной стены воцарилось застывшее сражение. Нормут сжимал в хватке Рэя и душил его длинными пальцами, тесак воткнулся в шею. На каждый шаг освободителей лезвие проникало всё больше в кожу. Тимер остановил освободителей, встал перед ними, чтобы кто-нибудь не осмелился прыгнуть на Нормута.