— Я попробую рискнуть, малерз Милгус, — Уилл с пристрастием заявил своё желание.
Тивай сверкнул глазами:
— А кто тебя возьмёт? В экспедицию записывают людей, которым исполнилось двадцать лет, или если малец такой уж сильный, что затмит взрослого. Но за такого мальца нужно кому-то слово замолвить. Я не могу взял тебя, ты незнакомый мне человек, я в твоём имени не уверен так же, Уилл, как и в твоём лице. Ты в своём облике ходишь? Я знать тебя не знаю.
— Но вы обещали мне! — озадаченно воскликнул Уилл. — Вы мне сказали, что возьмёте на корабль!
— Проверка то была, — ухмыльнулся Тивай. — Я хотел знать, что ты мне скажешь. Позвать тебя в экспедицию я не могу. Ты человек с улицы и можешь представлять опасность для моего подзащитного. Я телохранитель первейшего старейшины, мой долг за время экспедиции — оберегать Видонома. Уилл, вдруг ты нанят его политическим врагом?
Об этом он не подумал. Тивай Милгус был в глазах Уилла воином, величайшим магом, путешественником, искателем истины, но из головы совершенно вылетело, что Тивай охранял и охраняет по сей день влиятельных людей.
— Не обижайся, ты должен меня понять, — сказал Тивай. — Взялся, и деваться уже не могу. Жизнь подзащитного — это моя жизнь. Долг превыше всего. Да, Уилл? Ой, не надо мотать головой. Мы с тобой разговариваем на одном языке телохранителей.
Уилл тяжело выдохнул. Враньём не спасёшься, что-что, а скрыть, что его учили защищать людей, не получится. Судя по всему, от Тивая не утаился ему взгляд, помрачневший при словах «долг», «подзащитный». Ладно, он не будет скрывать, что был телохранителем, но остальное утаит.
— На «Встрече» восемьсот человек. Любой может быть врагом для Видонома, однако их отобрали для боя. Как я могу доказать вам свою преданность?
— Мне её невозможно доказать, — Тивай посмотрел на Уилла с враждебностью. — За время твоей службы на твоего подзащитного совершали покушения?
— Прямых атак при мне не было, но риск нападения можно ожидать в любой день.
— Во как, много у твоего подзащитного врагов… У моих ребят тоже были враги. Это, понятно кто, — шпионы, лазутчики, затаившиеся партизаны, вражеские солдаты, какой-нибудь недовольный местный крестьянин. Я был свято убеждён, что вот от этих врагов я защищаю своих генералов. Но раднарский князь, владыка всей раднарской пустыни сказал мне: «Не на тех смотришь, Тивай. Мой враг каждый день обедает со мной, принимает поцелуй от меня. Он мой сын. Я жилками чувствую, Тивай, что мой сын в сговоре с врагами, его изогнутый меч, который я подарил ему в день, когда он стал мужчиной, ждёт того, чтобы вонзиться мне в грудь. Но у меня пять сыновей, Тивай, и один из них предатель! Кто — я не знаю! Я не могу отречься от четверых любящих меня сыновей, чтобы распрощаться с предателем!» Я принял слова князя и стал следить за его пятью сыновьями. Уилл, чем закончилась эта история?
— Догадки князя подтвердились, и сын напал на него? А вы спасли его, — предположил Уилл.
— Ядовитую змею в постель князю принесла его единственная дочь.
Уилл пробрала дрожь, Он представил Фредера и тех, кто мог его убить. Кэувс, Тимер, Эйдин, Марион, полчища мятежников и освободителей. А что, если не они добрались до Фредера, а верный дворцовый слуга, или — ноги Уилла обмякли — герцог Огастус подливает в чашу Фредера яд?
Он, преданный телохранитель, упустил этот яд. Только послан яд не Фредеру! Тобиан был забыт им, встрепенулся от накатившего озарения Уилл. Когда-то он клялся оберегать от беды двоих братьев, про младшего близнеца с годами он забывал наравне с остальными зенрутчанами.
— В общем, ты разделяешь мои мысли, — произнёс Тивай. — Ты слабо похож на мальчишку, которому нужны приключения в океане. Ты прячешься от бдящих оруженосцев — в противном случае попросил бы охрану гостиницы пропустить тебя ко мне. Опасаешься быть досмотренным?
— Нет, — сердито заявил Уилл. — Не люблю просто полицейских.
— Во как! Тем более! Ты можешь быть преступником, а такие люди не должны стоять возле моего подзащитного. Что ты натворил? Признайся. Отнял конфетку у ребёнка?
Уилл качнул головой.
— В Тенкуни я не совершал ничего противоправного. Моё преступление состоит в том, что я защищал дорогого человека, и теперь я скрываюсь в вашей стране от Зенрута.
— Во как, — прищурился Тивай. — Стало быть ты опасный государственный преступник? Мелкий зенрутский воришка не боится тенкунских оруженосцев, никто его не экстрадирует на родину в острог. Больно мелок он для нас. Уилл, Зенрут нам подарил этот военный корабль, Видоном или кто другой узнает, что под боком прячется зенрутский преступник, и с первым проходящим отдаст тебя вашему правосудию. Стой-ка! Ты же маг воды! Ты Нулефер Свалоу? — воскликнул Тивай. — Как же просто было догадаться, что эта девушка, потерявшая всякую надежду увидеть Абадонию, которую она оживила из забытья, превратится в непохожего на неё мальчика и хитростью попробует пролезть на корабль.
И он засмеялся.
— Я не Нулефер Свалоу.
Смех стал громче, привлёк внимание посетителей кабака.
— А кто?
«Ну ты и паскуда», — произнёс Уилл. Тивай не сдавался. Он хоть проигрывал одно сражение? Из всех семи войн, в которых принимал участие Тивай Милгус, он выходил победителем. Он получал от стран и их генералов и царей награды и почести. В Тенкуни ему подарили номинальное звание подполковника. И это бой Тивай не собирается проигрывать. «Я уйду, и Тивай вздохнёт спокойно. Я расскажу, кто я, Тивай зааплодирует». Сидя за одним столом с героем анзорской войны, Уилл не хотел уходить. Он устал подсчитывать потери, из которых состояла его жизнь, и прогибаться под сильных людей. Чёрный океан — путь вновь обрести себя, того воина, каким делала его Урсула, которым видела его Нулефер, которым он мечтал быть. «Я расскажу ему о себе, — Уилл принял решение. — Но моя магическая тайна пока что побудет тайной. Тивай посчитает, что я вру».
И Уилл заговорил. Тивай с первым словом остановил его и потребовал выйти на улицу. Лишние уши посетителей кабака ни к чему. С неба кропило мягким снегом. Уиллу не приходилось выдумывать что-то новое про себя, легенда про него была создана ещё Огастусом для придворных людей. Он родился в Зенруте от тенкунской женщины, отправившейся в манаровскую страну на заработки. Мать умерла в родовых муках, он попал в приют за неимением каких-либо родственников в Зенруте иль в Тенкуни. А там подоспел герцог Огастус, искавший для своих племянников столь же маленького мага-телохранителя, ведь наилучшую преданность прививают с молочными зубами. Уилл рассказал, что Огастус надел на него рабский ошейник, чтобы забрать у Уилла право на личную жизнь, чтобы никто не стал ему дороже принцев. Рассказал, что магии его обучала Урсула Фарар. Рассказал, что через двенадцать лет осмелился поднять руку и воду против хозяев и бежал в Тенкуни.
Тивай цокал языком.
— Не пойму я Огастуса. Зачем же телохранителя превращать в раба? Ты от меня больше ничего не утаиваешь? Преданность должна исходить от сердца. Даже такой вояка как я, который на следующую войну обзаведётся новым подзащитным, преданнее раба.
— Герцогу Огастусу нравится подчинять. Он и бастарда своего держал в рабах.
— Ты думаешь, я поверю, что преданность рождают кулаками? И ты, верный раб, бросил своего принца?
— Фредер разрешил мне уйти… Тивай, вы плохо знаете людей, — Уилл заговорил громче. — Герцог Огастус скорее потеряет друзей, чем свою власть. Я вот тоже не могу понять вашего Видонома. Зачем он отправляется в Чёрный океан, где может погибнуть? Не проще Видоному отдать свои распоряжения насчёт абадон своим офицерам? Генерал Гуран организует изучение образа жизни абадон, установит с ними контакт, поймёт, какими уловками их можно заманить в Тенкуни. Если не выйдет по-хорошему, военный состав «Встречи» без помощи Видонома отловит три десятка абадон и доставит их в Тенкуни, — Уилл уловил обескураженный взгляд Тивая. Что ж, не будет он умалчивать, что знает настоящую сущность экспедиции. К Тиваю и к его старейшине у него тоже вопросы есть. — Я не понимаю, что движет Видономом, и почему вы, телохранитель, миритесь с возможной опасностью для вашего подзащитного? Видоном к восьмидесяти годам исполнил свою мечту, за которую грызся всю жизнь, — он стал первейшим старейшиной. В восемьдесят лет люди широкими глазами видят смерть и бояться умирать, особенно, если им есть что терять. У Видонома это власть, всё его государство, его семья. Примерный муж, отец шестерых детей, дед, прадед, да что тащит его на вонючий остров? Он не знает, что сердце его остановится от потрясения, когда морское чудовище раскроет перед ним свою пасть?
