Оделл улыбнулся. На морщинистых уголках рта появились маленькие искренние ямочки. На миг Ханне показалось, что лицо Оделла помолодело и порозовело.

— И помню я ту, мою первую жену. Я увидел её ещё в пятнадцать лет… Ханна, ты была такая резвая, юркая. Ох, как ты обольщала старых богатых извращенцев! После ночи с тобой они лишались и кошельков, и украшений, и ключей от дома и сейфа. А ты, маленькая юная девочка, понимала, что надо расти внутренне, чтобы богатей оставался с тобой не на одну ночь и сам дарил тебе несметные богатства. Ты стала роковой образованной женщиной, когда спустя десять лет я тебя опять встретил, и мы решились на дуэт. А сейчас… — Оделл заметно сник, — ты превратилась в избалованную куклу, которая полностью зависит от своих рабов. Стала пугливой, от каждого шороха дрожишь… Ханна, чего ты вечно боишься? Так сильно боишься, что своей несравненной Нулефер когда-то залепила пощёчину и приказала забыть и магию, и Уилларда.

Ханна закусила губу. Она не заметила, но Оделл сразу уловил, как чуть слегка дрогнули её пальцы и взялись спасительной хваткой за платье.

— Я боюсь за свою дочь! Я не хотела калечить ей судьбу, уберегала от всех бед, да не уберегла! Ты, Оделл Свалоу, настоял, чтобы она с мятежником Марионом поехала в столицу к местной героине Фарар, к этому телохранителю и к казокварскому Бонтину. А я говорила, что будет только хуже. Говорила, но кто меня в этом доме слушать будет!

Оделл качнул головой и пошёл в гардеробную. Ханна недоумённо посмотрела на него, что ему понадобилось в её вещах? Оделл прошёл через ряды бальных вечерних платьев, домашних халатов и ночных рубашек. Остановился перед углом с зимней тёплой одеждой.

К голове Ханны прильнула кровь. Она покраснела до корней волос, но тут же побледнела и истошно закричала:

— Ты куда пошёл?

Оделл присел, порылся в коробках с новой обувью и достал перламутровую шкатулку.

— Что здесь? — спокойно спросил он.

— Мои украшения! — заорала Ханна и побежала к мужу.

Оделл открыл крышку шкатулки. На дне лежали серёжки, кольца, браслеты, парочка бус.

— Отдай! Ничего интересного тут нет, только мои украшения! — потянулась хрупкая рука жены.

Оделл поднял шкатулку на высоту головы, чтобы Ханна не достала, и вытащил из кармана ключ.

Ханна визжала, прыгала, лезла с кулаками на мужа. Оделл отбежал в сторону и повернул шкатулку верх дном. Показалась маленькая щель. Туда сунулся ключ, и нижняя стенка шкатулки выдвинулась.

— Двойное дно, — весомо заметил Оделл.

Лицо Ханны переливалось всеми цветами, всеми оттенками красного, синего, зелёного, а руки дрожали, как у беспробудного пропоицы. Ханна умоляла, требовала и даже угрожала Оделл вернуть шкатулку. Но Оделл потряс её и вытащил на свет крупное кольцо. Оно было сделано из белого золота, с красным бриллиантом в центре, который аккуратно окружали маленькие изумруды и сапфиры.

Оделл поднёс кольцо к глазах и, прищурившись, прочёл надпись на внутренней стороне.

— Для Юноны Афовийской. Ханна, почему в нашем доме находится вещь, которая принадлежала матери Эмбер?

Ханна онемела. Она вылупила большие глаза на мужа и отрывисто дышала, будто задыхалась. Как заботливому супругу, Оделлу стоило бы принести Ханне стакан воды, но он и не думал, чтобы как-то помочь ей прийти в себя.

— Я где-то с года два или три после рождения Норы узнал, что ты хранишь в этой шкатулке странное кольцо. От моего внимания не ушли незамеченными твои постоянные одиночные походы в гардероб и шептания с этим кольцом. Я нашёл место, куда ты прятала ключ от двойного дна, сам часами рассматривал кольцо. Я подозревал, что у тебя есть любовник, верил аж, что ты обманываешь меня и изменяешь за моей спиной. Но любил, дурак, тебя и прощал твои измены. Вот только всё гадал, отчего же на кольце имя королевы. Каким я был глупцом, не соизволил поузнавать про это кольцо в архивах! Лишь когда Огастус припёр меня к стенке и бросил обвинение, что якобы я обокрал его матушку, то тут я всё понял. Это кольцо было похищено неизвестным мальчишкой у покойной королевы! Это! Это! Ханна, откуда оно у тебя?!

Ханна пронзительно смотрела на мужа. Она решилась на ещё одну попытку завладеть кольцом, но и на сей раз Оделл не выпустил его с рук. Тогда Ханна резко выпрямила спину, взлохматила свои волосы и кокетливым голосом громко произнесла:

— Что ж, раскусил меня. Ну, поздравлю. Да, Оделл, у меня есть любовник и это кольцо подарил он мне. Ты всю жизнь был дурнем и дурнем остался. Я вышла замуж за тебя ради твоих денег, только они удерживали меня возле твоих штанов, а ещё две наши дочери. Я пользовалась тобой, играла с твоими чувствами. Эх ты, сколько я тебе рогов наставила… — надменно и сладко протянула она.

Оделл тяжёлыми свинцовыми глазами смотрел на жену и не сводил с неё взгляда. Он молчал и ничего не ответил, когда замолчала она. Просто смотрел и давил упрямым молчанием.

— Он умер, — вдруг тихо и боязно пробурчала Ханна под тяжестью его взгляда. — Мой любимый умер, ты его не найдёшь, не пытайся.

— Ханна, как ты могла такое себе позволить? — громким рыком спросил Оделл. — Как ты могла любить человека, который посмел обокрасть нашу покойную королеву? Афовийские для тебя идолы! Ты всю нашу совместную жизнь восхищалась ими, пока они не объявили своим врагом Нулефер. Как ты могла принять подарок от грабителя королевы Юноны?

— Нам бы-было пятнадцать лет, я ничего не помню, — Ханна боялась поднять голову на грозного мужа, который, как ей показалось, стал внезапно большим и страшным. — Он подарил, я приняла… Я не задумывалась, я не смотрела внутреннюю сторону, я потом… потом узнала, что кольцо было королевским. Я… это…

— Почему ты не продала дорогую и опасную штуку? — закричал Оделл. — Это же деньги! В твоём прошлом положении они заменили бы тебе подарки сотни любовников, к которым ты ради хлеба ложилась в постель!

— Ну это подарок… Я не могла… И я боялась, кто б его купил?

— Хорошо, давай продадим его на чёрном рынке прямо сейчас. Выручим огромные деньги. Или… Или, Ханна, давай-ка возвратим кольцо Афовийским? Ты ведь помнишь, как звали твоего возлюбленного вора и где он похоронен? Быть может, снова заслужим благосклонность монархов.

— Нет, не надо!

Ханна едва не упала к Оделлу на колени. Её лицо перекосилось от ужаса, выражало одну жалость. Дрожало всё — руки, ноги, голова.

— Откуда у тебя это кольцо? — опять спросил Оделл.

— От любовника! — плакала Ханна.

— Расскажи мне о нём всё. Как познакомились?

И Ханна начала свой рассказ. Торопливый, быстрый, наполненный слезами и вздохами. Он был о первой любви двух бездомных подростков, живших в одном городе. Оделл не слушал, он наклонялся к жене и задавал один и тот же вопрос «Откуда у тебя кольца?». Ханна колотила себя в грудь и клялась, что всё это правда, что никогда она не любила Оделла, что изменила едва ли не каждый месяц. Оделл не сдавался, только медленно терял терпение. Не выдержав, он схватил больно Ханну за голову и заорал ей прямо в лицо:

— Откуда у тебя кольцо?

Он бросил жену на пол, стоял прямо над ней, сжимая в правой руке кольцо, а левую над головой. Ханна сидела перед ним на коленях, и, как приговорённая, молчаливо просила оставить её в покое, в слух же кричала:

— Подарили. Подарили.

Её дрожь начинала приобретать какую-то болезненную форму, что Оделл начал пугаться и подумал, не позвать ли за врачом. Но оставить разговор незаконченным сейчас, значит, закрыть навсегда.

— В таком случае отвези меня на могилу своего любовника или я немедленно передаю кольцо в Зоркий Сокол! — приказ обрушился на Ханну.

Ханна подняла заплаканные красные глаза на мужа и застучала зубами. Тихо и медленно поднялась её трясущаяся рука к кольцу. С губ сошёл слабый шёпот.

— Не надо… Не надо, пощади меня.

На мгновение Ханна побелела как покойница и перестала дышать. Вдруг очнулась. Что-то бесвязно залепетала и произнесла сквозь жалкие попытки дотянуться до руки Оделла и выхватить кольцо.