Ханна обняла щёки дочери и поцеловала в лоб. На её разгневанном лице, на котором будто было написано, что она хочет убить своего мужа, появились морщинки, когда она улыбнулась.

— Я так не поступлю. За эти месяцы, милая, я поняла, как тебе важна магия. Мы поедем в Тенкуни, на родину всех магов. Ты же с детства мечтала там оказаться. Я уже взяла билеты на пассажирский корабль. Плывём через шестицу.

— Так…

По комнате прошёл тяжёлый вздох. Оделл расправил спину и грубо повернул жену к себе.

— Ты рехнулась? Как объяснить твою логику? В Зенруте, знаете ли, опасно Нулефер, над ней опыты ставят и используют правители, а в Тенкуни маги примут как сестру родную. У тебя там нет ни друзей, ни знакомых. В Тенкуни ей точно не придётся сладко.

Ханна оттолкнула от себя руку мужа и сверкнула глазами.

— Это кто говорил первым, что Нулефер должна встретиться с Фарар? Кто сейчас заявлял, что она взрослый человек, который сам должен отвечать за свои поступки? Моя дочь хочет поехать в Тенкуни и она поедет. Если ты не согласен, я сдам твой билет, не её. Окажется, что там плохо и ужасно — пусть. Пусть ошибается. Но эта ошибка будет её, она не повлечёт за собой тысячи погибших людей.

Нулефер слышала, как бьётся её сердце. Она смотрела на маму и на секунду увидела вместо неё лик Супруги-Создателя. Так и было, эти слова, полные волшебства, оживили давно похороненную мечту.

— Папа, — подбежала она к отцу и обняла его. — Позволь мне увидеть Тенкуни. Мне это важно. Я всю жизнь скрывалась от людей. Я хотела понять, почему я родилась такой — вы мне запрещали. Хотела узнать что-то большее про магию в целом — снова нельзя. Вспоминаю, искала в детстве в вашей библиотеке ответ, почему листья осенью желтеют, вы забрали у меня книгу и повели ужинать, а книгу потом не отдали даже. Я просто хочу иметь право знать. Я показывала вам книгу, которую нашла во дворце, вы только засмеялись. Сказали, что нечего мне разбираться в чужих чернилах. А вы не подумали, что мне это может быть интересно? Мама, сколько раз я просилась к на завод в Рыси посмотреть на работу магов! Что я слышала? Нельзя, опасно! Зато теперь, поговорив с Марионом, вы и остальные считаете, что я должна с помощью её зарабатывать себе на жизнь или стоять на защите государства. А мне это, скажу правду, и не особо нужно. Вот чужие интересные и загадочные чернила важны.

Оделл пронзительно и строго смотрел на дочь. Он обнимал её, но смотрел так, будто с секунды на секунду даст ей пощёчину. Но так видела Ханна, так заметила краем полузакрытого глаза Элеонора. Нулефер же увидела тёплый огонёк у отца. Оделл отпустил её и проворчал:

— Даю добро. Плывите в свою Тенкуни, но без меня, я, если не передумает Огастус, воспользуюсь его предложением. Нулефер, только предупреждаю, что тебя в Тенкуни может ждать разочарование. Ты не увидишь дивной и чудной страны, Тенкуни такая же, как и десятки других стран. А магов полно и у нас в Зенруте.

Нулефер расплылась в улыбке, она не находила слов благодарности и будто забыла, как вообще разговаривать. Оделл не ждал горячих слов от дочери, он отвёл глаза в сторону, чтобы жена и Элеонора не увидели, что он и сам в чём-то рад своему решению. В эту минуту за окном раздался голос. Тина.

— Мама, мама! Сюда! Мама!

Девочка отчаянно и громко кричала. Со страхом, испугом и удивлением. Её крик вернул в Элеонору жизнь, она подскочила с кровати и побежала к окну. Два часа назад Элеонора отправила дочь с Люси на прогулку, они надолго загулялись и, когда вернулись, Тина кричала не своим голосом. Элеонора припала к окну, взглянула и рванула к крыльцу. Нулефер переглянулась с родителями, сама подошла к окну и увидела следующую картину.

Возле Тины и Люси кружился Живчик. Пёс исчез в тот же день, когда схватили Мариона, он не прибегал к Урсуле. И вот сейчас он заливался радостным лаем, облизывал Люси, прыгал на неё, стараясь повалить на землю. Только и трясся его белый хвост. Бок пса был сожжён кипятком, правая передняя лапа подбита.

— Мама, Живчик прибежал! — воскликнула малышка, когда к ней спустилась Элеонора. — Он нас с Люси здесь ждал. Как он нас нашёл? Мама, давай оставим Живчика у нас. Ну, пожалуйста, ему некуда идти, фанин Марион в тюрьме.

Элеонора с отвращением взглянула на собаку и схватила за руку дочь.

— Ни за что. Я два месяца жила в диком страхе, боялась до нужника ходить. Вдруг это чудовище меня за ногу цапнет. Это бойцовская собака, не домашняя.

— Мама… — на глазёнки Тины стали набегать слёзы. — Я хочу собачку… Оставим Живчика.

Элеонора нашла на земле какую-то палку, взяла и замахнулась на Живчика.

— Иди отсюда. Да побыстрей, чтобы не видела. Нет, Тина, с нами уродливое чудовище жить не может. Если хочешь собачку, мы завтра с дядей Эваном купим тебе самого чудесного щенка.

Нулефер отошла от окна, вздохнув. В этом вся её сестра, бедный ребёнок, только разозлил мать. Покою теперь Элеонора дочери не даст. Сейчас после прогулки она должна заняться чтением с Тиной — так замучает малышку совсем, а всё из-за того, что та обняла собаку, которую ненавидит мама. Нулефер отбросила лишнюю грусть: позволит себе вступиться за Живчика — предстанет дурой перед Оделлом и Ханной. Она пошла в свою комнату собирать вещи. Поездка через шестицу, но надо уже собираться, пока мама и папа не передумали. В голове был рой мыслей. Что взять из одежды, из книг, самое-то главное. Это же Тенкуни, там знают больше про Хакена, про Чёрный океан, территория которого принадлежит этой стране. Быть может, слышали в Тенкуни что-нибудь про абадон? Как успеть за эти шесть дней, волновал вопрос, попрощаться со всеми — Урсулой и одноклассниками, как встретиться напоследок с Уиллом и Бонтином, их теперь из дворца не выпускают.

В комнату скромно постучались. Вошла Люси. Тихо закрыла за собой дверь и посмотрела на разбросанные вещи.

— Узнала, ты в Тенкуни поедешь. Поздравляю.

— Представляешь такое? — подскочила к ней Нулефер. — Я еду в Тенкуни! Мама этого захотела. Моя мама, которая меня из дома боялась одной выпускать гулять!

Люси присела на кровать и взяла в руки ветхую книжку.

— Труды Тиберия Сназовия. Кто это?

Нулефер села рядышком, восторженно улыбнулась.

— Наставник вождя Йосема. Он с ним был с самого детства.

— Почему ты в последнее время интересуешься древними правителями?

— Ну… — Нулефер покраснела, отвела глаза в сторону и снова подняла на Люси. Камеристка сестры без злобы, но с чистым удивлением смотрела на неё, тревожно сжавшись в плечах. — Ты меня посчитаешь дурой, если расскажу правду. Вот, Люси, какие книги, ты думаешь, хранятся в королевской библиотеке?

— Да любые, план ведения войны, например, — смутилась Люси вопросом.

— А если бы ты нашла среди войн, налогов и реформ сказку, написанную известным человеком. И человек заявляет, что это не сказка. Ты бы поверила?

Люси усмехнулась.

— В последнее время я, наверное, смогу поверить в любой бред и перестать верить в наших богов.

Нулефер засмеялась. Она представила скромную набожную Люси в одном ряду с Бонтином и другими неверующими. Люси такое место не шло.

— Ой, не придумывай! Ты сегодня, ручаюсь, нет-нет да зашла в храм с Тиной.

Люси мотнула головой.

— Нет, храм разрушен. Мятежники уничтожили правую часть, теперь его придётся сносить, потому что он может полностью рухнуть. Самое страшное, что мародёры сегодня ночью украли гонг, он был таким звонким, — глаза Люси потускнели. Она говорила словно про живого человека, замолчала и сжала руки в кулаки. — Я хотела отвести Тину в храм, но не получилось. Мы просто гуляли. Как разрушен город! Страшно ходить, всё напоминает о смерти. Я уже жалею, что мы разбудили Уилла и фанесу Фарар. Мы с Люси загулялись, потому что я повела её в неразрушенный район. Там бедно, но там есть жизнь. Я нашла на дороге пятьдесят бимов, отвела Тину в пекарню.

Нулефер непонимающе взглянула на собеседницу.

— Ты нашла деньги и их потратила на Тину? Это же твои деньги, зачем было угощать чужого ребёнка. Пусть на неё Элеонора тратится.