Тобиан наслаждался свалившимися на него почестями. Всего несколько часов. Потом надоело, что все трясутся над ним, кудахтают над зажившими ранами, смотрят на его худое лицо и пытаются откормить, как свинью на убой. Он не смел покидать Загородный дворец, мама приказала не выходить в город. Они с дядей не навещали его, только несколько раз спрашивали о самочувствии через винамиатис. Но Фред с Уиллом при первой же возможности бежали попасть во дворец.

И вот сейчас, когда Тобиан напевал застрявшую в голове мелодию, дверь отворилась, и вошли брат с другом. Они сделали два шага и в ступоре застыли в проходе. Посреди комнаты одетый в красный махровый халат кругами ходил Тобиан, он крутил в руках пояс и подпрыгивал с ним, как на скакалке. На его тапочках были помпоны в виде глаз какой-то зверюшки.

— Горите в огне поля пшеницы! Плевать хочу я на всё! Люблю я горячую ребятницу (*) и только это тревожит сердце моё! — кричал на всю комнату Тобиан.

— Это что за весть?! — захохотал Фредер. — Ты кого любишь?

Тобиан подскочил, глаза его подпрыгнули на лоб.

— Да я… я!

Фредер, раскачиваясь из стороны сторону, с ехидной улыбкой подошёл к нему.

— Вот ты какие секреты, братец, хранишь. Ну-ну. А я, как дурак, больше года в твою комнату не заходил. Да тут столько интересного прячется. М-м… тапочки с мордочкой. Что у тебя ещё в шкафу лежит, разреши, посмотрю?

Тобиан загородил брату путь, раздвинул руки и встал в дверях, показывая всем видом, что костьми ляжет, а к шкафу с детской одеждой не подпустит.

— Я могу, Фред, рассказать тебе об одной удивительной пижаме Тоба… — засмеялся Уилл.

— Расскажешь это — и я расскажу Нулефер и Люси все подробности твоих похождений в женской бане! — закричал Тобиан. — Это хоть и было два года назад, до их приезда, но, уверен, побьют они тебя сильно.

Фредер схватился за живот над испуганной моськой Уилла.

— А ты не смейся! — гаркнул Тобиан. — Заикнёшься ещё раз про мою личную одежду, найду паука и посажу на твою голову. Жирненького такого, толстого. Видел где-то в подсобке его.

Он сделал шаг вперёд, чтобы выгнать брата и друга. Нечего им тут высматривать, что их не касается! Перешагнул порог и зацепился ногой за пояс. Он зашатался, запутался второй ногой в поясе и полетел носом в пол.

Тобиана поймали руки Фредера и Уилла прежде, чем он упал. Брат волнительно перекинул его руку через плечо и повёл к дивану.

— Ты в порядке? Что это было?

Тобиан отчаянно заскулил.

— Споткнулся, вот что. Довольно о моём здоровье ворковать. Измучили уже.

Оттолкнув Фреда, он сам уселся на диван. За три дня он не успел привыкнуть к мягкой тёплой мебели после гнилых досок у Казокваров, пружины провалились под ним, и Тобиан закачался.

— Тяжело от сытной жизни? — улыбнулся Уилл. Он залез к себе в карман и вытащил завернутый в плотную бумагу пирожок, развернул и протянул Тобиану. — Держи. Самый обыкновенный с мясом, купил в твоей любимой пекарне. Вижу, здесь тебя закормили и напоили королевской едой по горло.

— Выше поднимай! По макушку. Не тепличный я человек, на улицу хочу, на волю, — проворчал Тобиан. — Ну, когда смогу маму или дядю увидеть?

— Мы с ними же приехали! — удивился Фредер. — Ты не слышал, как наша карета подъезжала к твоим окнам? Брат, ты из-за своих песенок конец света пропустишь. О каких-то ребятницах поёшь… Колись, о суженой грустишь? Давай-давай, рассказывай правду. Неужели у меня невестка с племянниками появилась?

— Тёмный ты человек, Фред, — усмехнулся Тобиан. — Простой песни не слышал. Её часто поют рабочие, возвращаясь домой, и нищие, которые просят у них милостыню. Меня приятели давние познакомили с ней.

Тут он заметил, что Уилл тихо толкнул Фреда в бок и шепнул на ухо:

— Большая вероятность, что сюжет сбудется. Он любит класть глаз на девиц.

— Так, кого треснуть? — завизжал Тобиан и спрыгнул с дивана. Слова на ветер он не любил бросать.

Фред поймал его за руку и не дал завязаться шуму по ерунде. Лицо его стало холодным. Тобиан не удивился, он с детства привык видеть быструю смену настроения брата, когда тот вспоминал о чём-то важном. Смутился только Уилл. Перед ним стояли два одинаковых человека, два брата-близнеца. Один был упитанным, ухоженным, прилизанным, второй худощавым с проваленными глаза. Но серьёзное лицо первого и красное разгорячённое лицо второго заставляли содрогаться от мысли об их родстве.

— Ты собираешься увидеть маму и дядю? — спросил Фредер. — Они только сегодня выкроили свободные часы и приехали сюда во дворец отдохнуть, повидать тебя. Мама сказала, чтобы ты сам шёл к ней в кабинет.

— Попозже, — махнул рукой Тобиан, — стану я на них время терять, когда вы тут. Может сыграем одну партийку в непос, а потом я навещу их?

Он попросил Уилла принести с комода игру и подвинулся на диване, чтобы рядом смогли усесться друг с братом. Уилл плюхнулся поближе к Тобиану, заняв своим широким туловищем весь диван. Фредеру пришлось тащить стул.

Игра затянулась. За одной партией последовала вторая, затем третья. Азарт завлёк юношей, которые в последнее время по месяцу не могли найти свободное время для игры. Никак они не хотели проигрывать друг другу на первой общей за год с небольшим игре. Две ничьи подряд после того, как каждый выиграл по партии, сильнее раззадорили их. Уже и Фредер забыл про этикет и Уилл про длинные уши Огастуса, бранились они не меньше Тобиана. Но на стене часы забили двенадцать часов. Это означало, что начинается полдник.

Фредер вздохнул и остановил партию.

— Мы скоро поедем, Тобиан, пошли.

Тобиан кивнул ему и сказал, что он готов. Одну минуточку, чтобы переодеться. Он достал из шкаф свой старый пиджак, спадающий теперь с плеч, ставшие широкими брюки, лакированные ботинки, которые единственные пришлись по размеру, и накинул, как браслет, ошейник раба на руку. Возле двери Тобиан помялся с ноги на ногу, вернулся в комнату, взял с подоконника светлую карточку, где был запечатлён улыбающийся Конел с четырёхлетними сыновьями на руках, и поцеловал отца в лоб.

Эмбер и Огастус обедали в зале. На длинном столе для приёма гостей стояли всего лишь три блюда, но приготовленные по самым уважаемым в высшем обществе рецептам. Братья поздоровались с матерью и дядей. Огастус свободно пожал руку Фреду, на Тобиана и не думал смотреть. Эмбер не задиралась, она обняла и поцеловала в щёку обоих сыновей. Но Тобиану почувствовалось, что в руках мамы Фред пробыл на секунды меньше, чем он.

— Что между мамой и Фредом? — шепнул он Уиллу.

— Не знаю, они всё молчат, разговаривают только по делу, — ответил тихо друг, пока Огастус не смотрел в его сторону.

Близнецы уселись за стол. Тобиан выбрал место у стены, под портретом их семьи, который нарисовали, когда ещё был жив Конел. Уилл покорно встал за стулом Фредера. Тобиан шикнул на него, схватил за руку и усадил рядом с собой. По его приказу слуги подали телохранителю еду, однако Уилл медленно шевелил вилкой и ложкой и отрезал сочную индейку, когда все Афовийские поднесли ложку ко рту.

— Мама, что ты можешь сказать мне насчёт Пината? — заговорил первым Тобиан. — Во дворце никто не говорит о нём, по стеклу одни сплетни льются.

— Мы допросили его, — недовольно сдвинула Эмбер бровь, Тобиан понял, почему — он соизволил обратится к королеве на «ты». — Пинат действовал за нашими спинами и за спинами освободителей. Он был убеждён, что армия выиграет, и пока она сражается, хотел ликвидировать Фредера и меня, чтобы взять власть после победы в свои руки.

— Теперь никому нельзя верить, — сказал с грустью Фредер. — Ни совету, ни парламенту. Враги могут скрываться под любой тенью.

— А что Рэжак? Он подтверждает слова Пината?

— Буква в букву, — ответил Огастус и хмыкнул. — Стали бы два человека врать, находясь на мили друг от друга, под давлением наших мальчиков из Зоркого сокола. Агенты Пината прознали раньше всех о восстании и молчали. Готовился премьер…

— И что теперь с Рэжаком будет? — Тобиан положил вилку, еда его не интересовала. — По закону ему полагается смертная казнь с последним словом, он может всё разболтать.