С того момента, как я впервые увидел Генри на пороге своего кабинета, я отчетливо понимал, что невозможно подготовиться морально или душевно к тому, что ты видишь перед собой в плоти и крови свою детскую мечту. Вот и сейчас я позволил на секунду взять верх над собой эмоциям, когда судорожно провел рукой по своим волосам, чувствуя дрожь во всем теле, потому что через стекло было мое отражение. Те же волосы, то же лицо, те же глаза, только холодные и острые.

Я не мог отвести своих глаз от брата, выискивая хоть одно отличие в нашей внешности, когда в кабинет осторожно постучал Генри, и так же осторожно вошел, словно боялся, что вместе с ним залетит шторм, сносящий все на своем пути.

- Рэд, - прошагав вперед, Генри протянул мне руку в темноту, как делал это каждый день своего прихода, и я от души пожал крепкую ладонь брата, приподнявшись на кресле и уже не боясь, что он увидит меня. Я бы улыбался в этой темноте, если бы синие глаза брата не были такими сосредоточенными и в то же время потерянными, -  я решил зайти первым, чтобы рассказать в двух словах…

Только судя по растерянному виду брата, он не знал, о чем именно ему говорить, а вид Ричарда за стеклом говорил о том, что он совершенно не рад находиться здесь.

- У Ричарда те же проблемы, что были у тебя? – осторожно начал я, опускаясь в кресло за своим столом в полную темноту, видя, что Генри не в состоянии усадить себя на одно место, когда брат заметался, постоянно оборачиваясь, чтобы посмотреть на Ричарда за стеклом, который не подозревал еще о том, что со стороны кабинета виден холл. И я был несказанно горд и рад говорить о том, что теперь у Генри этих проблем практически нет. Почти три недели интенсивных ежедневных занятий дали результат, но этот результат на 80 процентов зависел от желания и стремления Генри…в Ричарде не было и доли этого желания.

- Нет! То есть, да….ну, не как у меня…

- Ричард раньше проходил лечение? - как можно более спокойно и мягко спрашивал я, видя душевные терзания младшего брата и полную холодную отрешенность брата-близнеца.

- Да, у того же доктора, что и я.

Значит, проблем будет еще больше, чем я мог себе представить сразу, потому что в случае с Генри доктор не помог брату совершенно ни сколько, захоронив все его страхи и переживания глубоко внутри.

Я снова посмотрел на Ричарда за стеклом.

- Его заставляли проходить это лечение?

Генри провел руками по своим отросшим волосам, которые теперь вились крупными кудрями:

- Ричарда отправил на лечение папа, сразу после той истории со мной, хотя, кажется, предпосылок того, что с братом что-то не так, не было. Родители просто хотели убедиться, что с ним все в порядке…спустя какое-то время Ричард снова вернулся к доктору уже сам. Но по какому вопросу и зачем, Ричард рассказал гораздо позже, когда погибла его жена.

Генри смутился, отводя свои глаза, и я не мог просить у него большего, понимая, что раскрывать чужие секреты и душу зачастую гораздо сложнее, чем свою собственную.

- Хорошо, Генри, дальше мы с Ричардом справимся сами, -  мягко улыбнулся я брату, давая ему даже тембром голоса понять, что все будет в порядке, когда он отрывисто кивнул, все-таки задержавшись еще, выдавив то, что его мучило приглушенно и напряженно:

-…это наше решение, не его…

- Ричард полагает, что с ним все в порядке и нет причин для паники?

- Да.

- Но вы так не считаете?

Генри тяжело провел рукой по щетинистой скуле, сокрушенно покачав головой. Состояние брата было стабильным и устойчивым, и я меньше всего хотел бы, чтобы его душу, которая только- только училась жить в новом для него мире, коснулась новая боль.

- Хорошо, Генри, я тебя понял. Пригласи Ричарда ко мне, и позвольте нам побеседовать наедине.

Брат снова кивнул, исчезая за дверью, пока я мысленно готовился к схватке, потому что именно так представлял себе наше общение Ричард, вошедший нехотя, и излучающий собой ауру холодной ярости и надменности. Он не пытался быть собой, представляя симбиоз полного презрения над ситуацией и выглядя так, словно ему противно даже просто находиться в этом кабинете.

Разговор не клеился совсем, когда я натяжно пытался быть дружелюбным, и подчеркнуто спокойным, а Ричард плевать хотел на все, что происходило, развалившись на кресле и всем своим видом давая понять, что ему уже нужно уходить, пока я тут распинаюсь.

Быстро поняв, что Ричард далеко не Генри и с ним не пройдет легкое общение и полное доверие, я устало потер пальцами гудящие виски. Ричард был подобен льду не только внешне, но и внутренне. Он был закрыт настолько, насколько это только было возможно, отрицая любое мое стремление приблизиться к его душе и странному состоянию.

А еще я с болью понимал, что мы похожи даже больше, чем я думал, потому что этот лед вокруг души не мог сформироваться сам по себе. Это означало, что в его жизни было слишком много боли, запретов и непонимания, когда в определенный момент Ричард понял, что проще спрятаться от всего мира за этим льдом, чем пытаться снова раскрывать свою душу, вот только мой кокон был каменный. И чтобы разбить его, было мало теплоты и душевности. Сначала нужна кувалда…

- Итак, мистер Ричардсон, вы считаете, что с вами все в порядке и я в пустую занимаю ваше драгоценное время? – откинув излишнее дружелюбие, наконец проговорил я, видя, как колко хмыкнул в ответ Ричард:

- Попадание в яблочко, док.

- Могу я предположить, что вы настолько не доверяете своему брату, что не прислушиваетесь к его словам и не видите его переживаний по поводу вашего состояния?

Губы Ричарда сжались в белую полоску и синие глаза опасно сверкнули, когда брат почти прорычал в ответ:

- Мои отношения с братом касаются только меня и его, и никого больше.

- Могу я так же предположить, что в вашей жизни есть еще один человек, которого волнует ваше состояние, и которого очевидно стоит оберегать от вашего присутствия рядом?

Брат подскочил, словно ошпаренный, полыхая эмоциями и пытаясь меня перебить, пока я говорил громко, отчетливо и настойчиво:

- Могу я полагать, что ваш покойный отец не был бы в восторге от вашего состояния и предложил бы последовать примеру вашего брата, чтобы понять, что с вами не так, и научиться с этим жить?

Жаль, что с Ричардом могла подействовать только шокотерапия. Это было последнее, что я применял на своих пациентах, и меньше всего я бы хотел делать это с родным братом, чье состояние волновало меня с каждой секундой все сильнее и сильнее, но у меня просто не было выбора.

- Я никому не позволю лезть в мою жизнь и использовать память об отце, чтобы найти способ достучаться до меня! – рычал озлобленно Ричард, и я был на правильном пути, видя, как расширились его зрачки, и дрожали пальцы, сжатые в кулаки.

Это было рискованно, но, к сожалению, иного пути не было.

- Вы доверяете себе, мистер Ричардсон? Что говорит вам ваш внутренний голос? – продолжал я, понимая, что слишком рискую в эту секунду, но готовый на все, чтобы спасти своего брата.

- Мой внутренний голос вас не касается!

- А что, если я и есть он? И я говорю вам, что нужно задуматься о собственном состоянии, и выплыть из ледяного озера, в котором вы отчаянно тоните, не принимая руки помощи? – стиснув зубы и беря под контроль собственные эмоции, я медленно потянулся своей механической рукой к настольной лампе на столе, включив ее, и глядя на брата, который в минуту растерял свою ярость, побледнев и отшатнувшись.

Откинувшись на стуле, я ждал, когда толща льда даст трещину, понимая, какой шок испытывает брат при виде того, кто был его абсолютной копей, если не считать рук, которые я спрятал под столом.

-…оно красное… - судорожно сглотнул Рич, отходя от стола дальше, словно перед ним сидел призрак, сощурившись и явно пытаясь найти хоть единое отличие между мной и собственной памятью о своем отражении в зеркале. Только напрасно.