– Мне кажется, что в вашем лечение большую роль играет психология, вы даете людям надежду, они верят в помощь, и настраиваются на позитив. По сути это обыкновенное самовнушение.

– Кабы было обыкновенное, так не шли бы ко мне за три девять земель. Сидели бы себе дома, да самонастраивались. Ты девка вроде умная, а дура. То за вороном пошла, то сейчас про науки балоболишь. Чай голоса-то в твоей голове не от университетов твоих. Я же видала вчерась по тебе, когда Степанида плакалась, что ты слышишь сынка её. Что он у мертвых?

– Да.

– Вот. А чего ты её не утешила. Она же не ведает, где он, чиво с ым… чай третью неделю ни слуху, ни духу от малого.

– Возвращался он с заказа. Ночью машина сорвалась. В Щели искать надо. Не слышу только в какой.

– Вот девка. Будет с тебя толк, если захочешь. Ан нет – так замучают тебя голоса.

Больше они к этой теме не возвращались.

Её пугающая худоба исчезла, плечи расправились. Она наверное могла бы рассмотреть в своем облике себя прежнюю, если бы хоть раз посмотрела в зеркало. Но девушка ни разу не взглянула в амальгаму. Словно боясь, кого-то в нем увидеть. Благо в маленьком домишке было всего одно, висело в углу, Лиза умывалась на ощупь, собирала свои поредевшие седые волосы в хвост и подвязывала их платочком, позаимствованным в шкафу Евдокии Ильиничны.

Месяца через три, когда спускающейся по ночам практически настоящий морозец стал уже привычным делом, а иногда утром баловало бодрящим свежим снежком, знахарка сказала:

– Все милая моя. Погостила – пора и честь знать. Нечему мне тебя больше научить и помочь боле никак не сдюжу, надобно тебе к своим возвращаться. Я попросила соседа Аньке моей звякнуть. Пущай твой хлопец приезжает за тобой.

Лиза ничего не ответила, и ушла в дом.

На следующий день приехал Матвей. Лиза коротко с ним поздоровалась, крепко обняла Евдокию Ильиничну. Две женщины посмотрели в глаза друг другу. И этого визуального контакта им хватило. Лиза обреченно повернулась и, положив пакет рядом с собой на заднее сидение, села в машину. Матвей захлопнул за ней дверцу.

– Спасибо вам большое. Я не знаю, как вас отблагодарить.

– Да тебе и не надобно хлопец. Чай все по одной земле топчемся. Ты береги голубку нашу, – и, изобразив рукой какое-то напутствие то ли православный крест, то ли славянский оберег, бабушка вернулась в дом.

– Как ты себя чувствуешь? Я так соскучился!

– Нормально.

Добавить к такому развернутому ответу было нечего. Матвей поерзал на стуле, его деятельная натура требовала какого-то выражения. Но он так боялся спугнуть хрупкую радость, что просто включил радио погромче.

– Если мешает – выключу.

– Не мешает.

Салон наполнился модными хитами, раньше Лиза обязательно подхватила бы зажигательные движения, но сейчас она лишь глубже вдавилась в заднее кресло.

– Отвези меня в парикмахерскую, пожалуйста.

– Ты хочешь покрасить волосы? Слушай, смотри сама, конечно, как тебе комфортно, но честно: мне и так очень нравится! Ты такая красивая! Тебе все идет.

– Дело не в том. Просто отвези.

Матвей решил, что девочки всегда остаются девочками, и не стал спорить. В конце концов такое бытовое и женственное желание его даже порадовало. Раз Лизка хочет в салон, значит дело налаживается. Он правда не знал, какой хороший. Набрал Кате – она не ответила. В итоге он вбил в карты поисковика «салон красоты» и поехал в тот, где было самое большое количество звездочек и высокие цены, как всегда решив, что его принцесса достойна всего самого лучшего. Они притормозили у белого мраморного крыльца с позолоченными перилами. Даже входная дверь кричала, что это место для лучших из людей, кто в состояние рублем оценить, насколько здесь хорошо.

– С тобой зайти?

– Нет. Я сама. спасибо.

– А деньги, – он осекся. – Извини, ну у тебя есть чем рассчитаться.

– Ой. Нет, – совсем стушевалась Лиза.

Матвей испуганно, что она заплачет поспешил её успокоить:

– На возьми мою карточку или давай я на твою перекину?

– Хорошо. Спасибо.

Он так и не понял, какой вариант она выбрала. Поэтому все-таки зашел с ней вместе.

– Здравствуйте, а есть свободный мастер. пожалуйста. Мне подстричься, – тихо спросила Лиза.

Администратор недовольно изогнула бровь, видно невысоко оценив «неформатную» клиентку, но отказать не решилась.

– Свееетусь, ты свободна? Здесь девушка подстричься хочет.

– Да. Давай, у меня запись только через час.

– Кофе будете? – расщедрилась администратор.

– Нет, – Лиза прошла вслед за вышедшей из-за ширмы парикмахером.

Отовсюду на неё смотрели зеркала. Девушка как могла отводила взгляд. Она развязала платок: снежно-седая, с волосами торчащими клоками смотрела на себя из десятка отражающих поверхностей. Лиза закрыла лицо руками.

– Извините.

Она выскочила на улицу.

Матвей за ней.

– Дай мне просто деньги.

Он протянул купюру. Она огляделась по сторонам «ФиксМодел»: быстрая стрижка по фиксированной цене» гласила надпись на цокольном этаже в доме напротив.

– Я сейчас.

Она быстро, не глядя по сторонам, перебежала дорогу и скрылась в полуподвальном помещение.

Матвей ошарашено смотрел ей в след. Как странно она опять себя ведет? Но это закономерно после того, через что ей пришлось пройти. Невозможно прийти в себя даже через месяц. Быстро успокоился мужчина. Но очевидно, что она восстанавливается! Такими темпами скоро все у них будет нормально. Он не сдал и не продал кольца, которое когда-то она ему вернула. Надеясь, что оно ему еще пригодится.

Через пятнадцать минут Лиза вышла из салона.

– Поехали. Я готова.

Матвей не нашелся, что сказать. Она была совершенно лысая.

Безостановочно нажимая кнопку «вызов» Ольга вглядывалась в экран смартфона. «Любимый» мерцал холодными буквами на экране, но не брал трубку. Через две недели она поняла, что тянуть больше некуда. В доме Влада она была только однажды, когда он пригласил её и они занялись бурным сексом прямо на его столе. Как она потом поняла, мужчина сделал это лишь для того, чтобы заставить ревновать свою бледную как моль жену. Но все равно было приятно объединиться с ним против неё. То-то она разверещалась! Ольга надеялась, что Влад выгонит эту истеричку, но он вызвал ей «Тубер». После этого они еще несколько раз встречались на её территории, Влад был очень возбужден и нуждался в её плече и других более интимных местах. Но потом он исчез. Конечно, он никогда не отчитывался перед ней, где и чем занимается, но не брать трубку и даже не отвечать в мессенджерах по несколько недель – нет, это было чересчур даже для Влада.

Она села в свое ярко-красное Peugeot, который он однажды ей подарил, и покатилась по маршруту, так глубоко запавший ей в сердце.

На месте, где высился претенциозный, готический особняк, зияло черное пепелище. Ни огромного коттеджа, ни окружающего его парка с фонтаном и греческими скульптурами, ни даже забора – только огромное черное пятно. Ольга заплакала. Её голова упала на руль, она откровенна рыдала в голос. Ревела и вопила, не боясь, что её кто-то услышит. Её плач глухо разносился по ущелью. Женщина не знала, что именно случилось, но очевидно, что эта трагедия унесла жизнь её любимого человека. Ольге стало особенно больно, что все эти дни она упивалась ревностью и подозревала Влада в предательстве, а его уже не было в живых. Возможно, когда вспыхнуло пламя, то никого не было рядом, кроме его никчёмной, болезненной жены, и никто не смог протянуть ему руку помощи. А может быть, это она окончательно сбрендив подожгла особняк?! Эта мысль прожгла сознание Ольги и даже помогла немного успокоиться. Нет, ей нельзя расклеиваться, даже, если она никогда больше не прикоснется к Владу Воронову, то она должна сохранить и вырастить его ребенка. Это самое меньшее, что она может сделать в память о любви к нему.