Я откололся от дворовой компании, когда мне было четырнадцать лет. Мы нормально проводили время. Играли с девчонками в «казаки-разбойники» и «цепи-цепи», вечерами на «козле» (так назывался стол, на котором до программы «Время» папаши моих приятелей играли в домино) щелкали семечки, влюблялись. А, когда я в десять нуль-нуль отправлялся спать (отец, обычно мягкий, в этом вопросе был кремень), мои приятели шли в темные переулочки.

Короче, дело кончилось тем, что однажды ранним утром их, одного за другим, подняли из теплых постелей и посадили на разные сроки за изнасилование. Меня даже не вызывали. Участковый, живущий в соседнем доме, прекрасно знал про мой режим.

Все. Я нашел интересы вне родного двора, и с тех пор отдалялся от друзей детства и не слишком приятных детских воспоминаний все дальше и дальше. А когда родители умерли, отделился окончательно, поменяв квартиру на меньшую в новом районе.

Конец негазетного дня в редакции спокойный. Это в газетный день, когда сдаются в типографию сверстанные полосы, у нас светопреставление – кричит всегда спокойный и юморной редактор Илья Леонидович, желчный ответственный секретарь – Олег Петрович шипит на Раечку – заведующую отделом социальных проблем. Я вишу на телефоне, уточняя что-то важное. Валерка то и дело поправляет очки, вычитывая свою серьезную экономическую статью. С прямой спиной у компьютера сидит наборщица Алина, быстро набирая полосы. Вдохновенно кликает мышью верстальщик Александр, тихо, как крыска (на мышь она не тянет по объему) пьет свой кофе секретарша шефа Зинаида, стреляя у нас сигареты, пока мы носимся в запарке и ничего не соображаем. В общем, все силы брошены на то, чтобы вовремя сдать газету.

А сегодня идет обычная планерка, дают задания на будущий номер, потому что для этого номера мы трудились всю прошлую неделю. Только я вынужден искать информацию до последнего и писать ее прямо в газетный день – иначе мы отстанем от семидесяти газет нашего города. Но пока не отстаем, у нас везде свои люди, коим выпоено немеряно коньяку.

– Раиса! – говорит главный редактор Илья Леонидович, – если я еще раз увижу, что ты взяла заголовок из прошлогодней подшивки, я лишу тебя премии. Полюбуйтесь, -маленький лысый редактор кубарем скатывается со стула, достает с полки старую подшивку, в которую заложен лист А4. Раскрывает ее в нужном месте и тычет толстым пальцем.

– Вот – «Расскажем ребятам о зверятах». О лебедях в парке Гагарина. Июнь прошлого года. Все логично. А вот номер за этот год, за прошлую неделю – о цирке-шапито, который приехал и остановился на Октябрьской. Ну, мало того, что заголовок, прямо скажем, хреновый, – кипятится шеф, – Да еще и с прошлого года вытащила. Ох, Раиса! Доведешь ты меня, уволю на хрен.

О том, что у Раисы проблема с заголовками всем известно, и что Раиса так делает постоянно, мы знаем все и давно, наконец, и шеф поймал, сподобился. Мы с Валеркой переглядываемся.

Вообще-то это мой материал – про цирк, что приехал пару недель назад, это, типа, новость. Я даже видел администратора, по совместительству, дрессировщика, он приходил к Олегу давать объявление.

Это было в прошлую среду, когда мы вовсю трудились над «маничкой», набивая в компы результаты трудов. Вначале в коридоре послышался шум и какое-то бряцание и звяканье, потом мы услышали бас. Звякающий человек с басом разговаривал так интересно, что я тут же оторвался от своего занятия и начал слушать.

– Ай вонт сделать объявление в вашу ньюспэйпа, что в ваш таун приехал наш Циркус. Ве ай кэн это сделать?

Что, видимо, должно было означать, что человек хочет сделать объявление о том, что в наш город приехал цирк и интересуется, где это сделать.

Мы с Яровым переглянулись, и я сказал,

– Пойду гляну, что там за «Ай вонт». Я с удовольствием отвлекся от «манички», потому что интересных людей предпочитаю чему угодно. А такая странная речь могла быть только у необычного человека.

У Зинаиды в приемной стоял большой мужик с красной физиономией в малиновой косоворотке в восточных огурцах, подвязанной веревкой с кистями, потертом кожаном жилете с бахромой до колен и сапогах со шпорами. Стало ясно, откуда звяканье, которое сопровождало странную речь. Пахло навозом, опилками и вообще в малюсенькой приемной стоял жуткий духан, Зинаида уже начала обмахиваться тетрадкой, и когда я вошел, с облегчением воскликнула,

– Двери оставь открытыми! – Что я и сделал.

От мужика веяло просторами, горячими конями, пыльными дорогами, путешествиями и приключениями. Заманчиво от него пахло для журналиста, безвылазно сидящего в городской газете.

Зинаида как раз объясняла мужику, что наша редакция может составить небольшую заметку об их цирке, за приемлемую плату, чуть дороже просто объявления, на что он кивал и повторял, – Йес, Йес, – надо сказать с жутким акцентом.

– А вот и наш заведующий отделом информации, – сбагрила мне мужика Зинаида. Тот улыбнулся хищной улыбкой – клыки торчали ниже остальных зубов, и железной рукой пожал мою руку так, что пальцы слиплись. Мы вышли от Зинаиды и мужик зазвякал своими шпорами, а перехватив мой косой взгляд, начал горячо говорить,

– Ю не гляди, что от меня дух такой, ты знаешь, я и эдминистрэйтор и дрессировщик. Ох, какие у меня звери талантливые, ты б видел! Смок будешь?

–Курить?

–Ну да

– Пошли на лестницу

Мы вышли на лестницу, где было полно пустого пространства, что съежилось от присутствия дрессировщика-администратора.

– Виктор Жуков, – подал я руку, – отдел информации.

– Олег Крутов, – снова сплющил мои пальцы циркач, – Крутов сценический псевдоним, оф кос, – он снова показал хищные клыки, – но май нэйм из Олег.

– Ты, понимаешь, мы конечно, не цирк Солейль, но какие у меня звери талантливые, одна Веста чего стоит, ты б видел!

– А говоришь чего так?

– Слушай, лук, английский учу, инглиш лэнгвич, нам обещали гастроли в Ирландии, а кто ж будет договариваться, как не я? Я выучил пять тыщ слов английских – файв саузенд. А я читал, что когда мы говорим по-русски, то английские слова забываем. Вот я, чтоб не забывать.

Он снова улыбнулся хищной улыбкой.

– Ну, у них там построение фраз другое… – с сомнением сказал я, – даже не знаю, можно так язык выучить?

– Вот и ай донт ноу – на Рождество, на Кристмас обещают Ирландию и до лета, до самме на полгода. Хав паст йеа.

Я отвел мужика к Олегу, снова пережил его железное рукопожатие и ушел рассказывать Яровому впечатления. Писать заметку про цирк мне не хотелось, пусть Раиса пишет. Не царское это дело. Она и написала – ребятам о зверятах. Хе-хе.

Вот я сейчас подумал, может у Раисы поэтому каждый месяц больше всего гонорара, что она ни от чего не отказывается? Эта истина до меня как-то ранее не доходила.

– Я даже не знаю, как это получилось, Илья Леонидович, – пытается оправдаться Раиса.

– Ладно, – машет на нее редактор – не знаешь!

– Так, Олег, как сдают материалы, нормально?

– Нормально, Илья, – отвечает ответсек. Мы, конечно, сдаем их не нормально, но так как править нас практически не надо, Олег позволяет нам потянуть, к тому же, отдел информации – это оперативность, а, значит, я могу притащить информашку прямо к выпуску газеты – а что делать? Ярового же Олег не трогает, уважая его экономические опусы и то, что он всегда знает курс доллара. А Раиса сдает строго по срокам, потому что ее Олег правит и весьма жестко.

– Я тебе завтра колонку редактора сделаю, прямо с утра. – обещает главный ответсеку и тот важно кивает.

– Так, наши красавцы, – (это о нас с Валеркой).

– О том, что на Бродвее сгорел дом – писать не надо, мне сказали, что видели кого-то из вас на пожаре.

– Да, – говорит Валерка, – я как раз мимо шел, подошел к милиционеру.

– Так вот, не надо об этом.