У нее будто искры под кожей, когда он касается ее обнаженного тела, обнаженных до неприличия эмоций своими изящными пальцами.

И она стонет.

*

А потом они всегда шли завтракать. Василиса наливала горько-терпкий ароматный кофе, пока Фэш намазывал маслом и джемом тосты для Николь и Норта. Почти идиллия, почти семья.

Почти.

— Взгляни на меня, — полушепот-полукрик, полный отчаяния. Они стояли на продуваемой ветрами открытой площадке, едва соприкасаясь кончиками пальцев. Взгляд поднялся сам по себе и замер в районе чужих губ. Волосы растрепались, лезли в глаза, завивались угольно-черными кудряшками, оседающими на губы, лихорадочно-алые, искусанные.

И глаза.

Кристально-чистые, сияющие, ж и в ы е.

— Что ты чувствуешь?

— Я…

Я теряюсь, я не понимаю этих эмоций и не помню, что они означают, мне страшно. Я одна, потерянная в угольно-черной темноте, жду, когда кто-нибудь принесет хотя бы маленький лучик света, хотя бы огарок свечи или одну-единственную спичку, мне не надо более. Будь для меня тем, кто принесет сюда свет, в это страшное и холодное место.

Щеки горели от мороза и еще чего-то непонятного, в чем Василиса еще не успела разобраться.

Скрипнула тяжелая металлическая дверь; к ним со всех ног бежала Николь, подбрасывая ботинками комья серебристого снега, попадавшегося на пути. Наступала зима, неотвратимо и стремительно.

Наступала новая война, которую Василису всеми силами силилась прекратить еще до ее начала. Маркус старался успокаивать общественность по мере возможности, Повелительница возвращалась на трон, вступая в свои владения и всячески доказывая, что любой бунт будет подавлен одним щелчком пальцев.

Повелительница Преисподней в открытую говорила о том, что нет, ничего не выйдет, она стояла на войне наравне со всеми и сейчас по-прежнему является им равной, но оттого не менее сильной и бесстрашной.

Войны не будет.

И она будет жить.

Но как жить, когда внутри тебя другая война?

— Я… знаете, лорд Драгоций, кажется, я влюбляюсь в вас.

*

За окном буянила зима, искрила снегопадами и внезапными яркими всполохами в поднебесье — юные подрывники балуются, — шутил Фэш, но с каждым днем становился все мрачнее и мрачнее. Василиса задыхалась в эмоциях и спасалась, как и тогда, в свой первый визит в Преисподнюю, островком спокойствия, стабильности, пыльно-бумажным городком с пожелтевшими от времени страницами и потрепанными, несмотря на трепетное обращения, корешками. Ей нравилось забываться в книгах, узнавать что-то новое и записывать это новое в отдельную толстую тетрадь. Каждое новое изученное проклятие или заклятие помечалось восклицательным знаком, зазубривалось до отскакивания от зубов и разбиралось так тщательно, как только возможно.

А потом Призрачный замок ожил.

— Это была идея Фэша, — счастливо улыбаясь, поведала Захарра Драгоций, все такое же маленькое и лучистое солнышко, умевшее разукрашивать мертвенно-холодный серебристый снег яркими красками. Рассмеялась и снова наскочила с объятиями.

А Василиса просто смотрела.

Все прибывавшие демоны и демонессы продолжали светские разговоры, кутаясь в шали, пальто и шарфы. Лорды любезно помогали дамам выходить из карет, целовали ладони и обменивались приветствиями.

— А еще скоро прибудут дети из школы проклятой Катарины, вот же переполох будет, — восхищенно произнес Николас Лазарев. — Да-а, такого праздника в Призрачном замке еще не было. Да и в Кровавом, хоть он для молодого поколения и предназначен, тоже.

Падал серебристый снег, изо рта вырывалось очередное облачко молочно-белого пара, а в библиотеке ждал довольно интересный томик по проклятиям и заклятиям и кружка горячего какао.

Николь испуганно жалась к Фэшу, уже не по годам высокая, тонкая, словно лань. Тот шепнул ей на ухо что-то, и она решительно поджала губы и помчалась к какому-то пареньку, что пытался наколдовать небольшой огненный пульсар, чтоб согреть руки. Будущая леди Огнева, еще даже не прошедшая обряд посвящения, начала нравоучительным тоном что-то ему втолковывать, а потом пульсар наконец получился нужных температуры и размера, и юный демон радостно заулыбался, смотря на неожиданную помощницу восхищенным взглядом.

— Васили-и-иса-а-а, — вдруг закричал кто-то звонко и пронзительно и накинулся с крепкими объятиями и счастливым смехом. Ее повалили в снег и крепко прижали к себе. Незнакомая светловолосая демонесса с кукольным личиком смотрела на нее сияющими глазами. Шапка сползла набок, щеки раскраснелись, и сейчас леди Марианна Резникова никак не походила на прирожденную аристократку.

— Маришка, ну ты как всегда, — донесся насмешливый голос откуда-то сверху, — и куда деваются идеальные манеры и врожденная аристократическая выправка?

— Не занудствуй, Джейк, — рассмеялась Мари, поднимаясь из сугроба и отряхиваясь от снега с таким лицом, словно все так и должно быть, а все остальные глупые низшие демоны.

— Госпожи Афелии на тебя нет, — наконец отмерла Василиса. Джейкоб издал жалобный стон, а Мари вдруг зло оскалилась, смотря Василисе куда-то за спину.

— Великая демонесса, между прочим, — неслышно подошел Фэшиар Диаман Драгоций, согревая затылок своим дыханием. — Стольких балбесов и балбесок выправила.

— А с Джейкобом так и не справилась, — разбавляя неловкую атмосферу, произнесла Василиса.

По огромному полю, служившему в начале осени, конце весны и летом тренировочной площадкой для демонов, приближенных к престолу, и их детей, приезжавших на каникулы из двух Академий Пандемониума, носились маленькие демонята, играя в снежки. Белая макушка Николь то и дело мелькала среди остальных. «Опять шапку где-то ну очень случайно забыла», — подумала Василиса, запомнив, что сегодня маленькая Огнева вновь будет учить рунные цепочки в наказание за проступок. Она чувствовала неожиданную радость, будто внутри разрывались фейерверки с громкими хлопками, согревая изнутри и прошивая своими искрами до самых кончиков пальцев.

— Ой, а ты знаешь, мы же в этом году Академии заканчиваем, теперь до поступления на усиленные курсы подготовки по профессии будем частенько ошиваться здесь, — Джейк нахально подмигнул мрачному Фэшу.

— Ошиваться вы, лорд Розерман, будете максимум в Кровавом замке. А вполне возможно, что и на Седьмом кругу в компании бесхозных даэв, если успешно провалите все экзамены, — хмыкнул Фэш.

Какой же невыносимый.

Но.

«Мой», — мелькнула мысль.

Наверное, все это и есть счастье. Дарящее энергию, тепло по венам и что-то такое искристое внутри, словно маленькое солнышко. Будто шампанское в голову ударило несильно, и в ушах зашумело.

Николь вдруг подбежала к ним, недовольная, и зло ногой топнула.

— Василиса, Фэшик, этот противный мальчишка меня обижает, — и, поджав губы, ткнула тонким пальчиком в сторону какого-то демоненка, взъерошенного и столь же недовольного. Рядом валялась снесенная прицельным снежком голова несчастного снеговика. Почерк маленького чертенка по имени Николь Василиса узнала и едва удержалась от смешка.

— Да, наша принцесса по зубам не каждому дракону, — хмыкнула она, обнимая сестренку.

Джейкоб вдруг упал на одно колено и взял за тонкую ладошку юного драконоборца в юбке. Злая и обиженная, маленькая демонесса странно замерла, зачарованно глядя на высокого, такого взрослого и красивого демона.

— Миледи, соблаговолите ли вы одарить своего верного рыцаря несметной милостью? Позволите ли вы защищать этакому наглецу вас от всех этих противных огнедышащих тварей, взамен подарив возможность всегда находиться рядом с вами и защищать? — Джейкоб вдруг поцеловал теплыми мягкими губами маленькую тонкую ладошку Николь и будто бы несмело поднял на нее застенчивый взор. — Ну и… подарите свое сердце?

— Подарю, — восхищенно засипела малышка, а потом прокашлялась, напустила на себя грозный и неприступный вид. — Уже подарила. Берегите его, мой рыцарь и охраняйте от драконов.

Джейкоб серьезно кивнул, а юная принцесса побежала мириться с драконом и вместе заново лепить снеговика.