Даже Василисе довелось повзрослеть не столь рано.

А теперь все повторяется. Судьба делает новый оборот, зеркально отражаясь от старого.

Наступило начало конца.

*

— И что от меня требуется? — нервно переспросила Василиса в очередной раз, поправляя длинную изящную юбку. Почти дерзко заглянула Фэшу в глаза; он смущенно отвел взгляд.

— Нужно успокоить общественность, — терпеливо повторил он. — Публичное выступление на площади перед Призрачным замком, ничего сложного. Просто читай текст с карточки, сделав серьезное выражение лица.

Маар где-то поблизости усмехнулся. Он делал вид, что не знает ничего.

Они делали вид, будто ничего не было.

А было ли?..

Они находились в одном из залов Призрачного замка, и Василиса не могла отвести взгляда от витражей. В цветных стеклышках собирались золотистые лучи света, играя на каменных стенах всеми цветами радуги. Сквозь солнечные блики прорывались пылинки, подсвеченные, становясь такого же золотистого оттенка.

Фэш стоял в треугольнике изумрудного света. Его глаза сияли каким-то потусторонним фосфорическим блеском, и Василиса на какой-то миг потерялась, залюбовавшись.

Николь еще спала в своей кровати, убаюканная очередной легендой Высших, рассказанной Василисой перед сном.

Вчера вечером заботливая Василиса Огнева укладывала свою сестренку спать.

Сегодня утром Первая Повелительница Преисподней выступает с речью перед своими подданными.

Завтра днем Антихрист будет искать своего родного брата, ведьмака, который может стать демоном.

Василиса расправила плечи, попыталась сделать вид, что все нормально. Спрятаться в кокон из равнодушия, такой привычный для всех демонов. Но она знала — ненормально. Все это, такое терпкое, тягучее, обволакивающее ее жизнь — ненормально.

Фэш Драгоций тоже знал. Его глаза прожигали в ней черную дыру, пока Василиса пыталась не забывать, черт возьми, как дышать.

К сожалению, в его присутствии это почему-то еще более невозможно.

И Василисе казалось, что она вот-вот задохнется. Черноволосый демон — вместе с ней.

Это называется сцепленностью. Этим словом можно описывать ловушки любви и явления квантовой физики. Не просто частицы света или энергии становятся сцепленными. Сцепленными могут быть моменты времени. Прошлое Лиссы Сияющей и настоящее сталкивались, медленно, но верно, и возникло сцепление: события стали повторяться во времени и пространстве.

Фэш Драгоций вновь влюблялся не в ту девушку, в которую бы стоило.

*

Василиса лежала на кровати, прикрыв глаза. Головка Николь покоилась у нее на животе, пальцы запутались в золотистых кудряшках. На другом конце кровати сидел Маар и читал какую-то книгу, утащенную из библиотеки Призрачного замка. В камине потрескивали поленья, а за окном уже царила чернильная ночь.

Цвета волос одного до боли знакомого демона.

Его Василисе никогда не забыть. Фэш родной, такой родной, что не вырвать, не выкорчевать. Он всегда рядом, он в ней, в ее равнодушном сердце.

— Маар…

— Да, Василиса?

— А ты можешь рассказать мне кое-что? Вернее, описать. Каково это: любить. Я… я не помню.

Маар положил книгу себе на колени и перевел на Василису заинтересованный взгляд. Даже Николь, уже засыпавшая, встрепенулась. Поворочалась немного, подложила ладошку себе под голову и приготовилась слушать.

— Ну, любовь — это очень многогранное чувство. Представь, что ты летишь. Вокруг облака, похожие на сахарную вату, тебе ярко светит солнце, и это дает надежду. Прохладный ветерок трепещет в твоих волосах. Тебе хорошо. Хорошо настолько, что хочется взлететь еще выше. И смеяться-смеяться-смеяться от того счастья, которое тебя переполняет. Такое чувство, будто где-то у тебя в грудной клетке, под сердцем поселился маленький пушистый котенок, что греет своим теплом и ласково урчит, когда тебе хорошо.

Василиса прикрыла глаза, представив себе золотистые солнечные лучи, пробивающиеся сквозь занавески. Чернильные непокорные волосы на белоснежной подушке. Теплые родные руки, обвивающие талию. Горячее дыхание, путающееся где-то в ее алых волосах. И воспоминания. Пестрые, контрастные.

Ж и в ы е.

— А потом небо затягивает тучами и начинается дождь. Практически ливень. Легкий ветерок превращается в настоящий ураган, и тебя заносит из стороны в сторону. Гремит гром, сверкают молнии, ослепляя. Но ты продолжаешь лететь, долго, упорно, настойчиво, зная, что вскоре это все пройдет, небо вновь станет ясным и чистым. Все обязательно будет хорошо, и эта мысль в любой ситуации придает тебе сил. Ты продолжаешь лететь.

Фэш щурится, пытаясь разглядеть ее в лучах света, а Василиса ласково шепчет с улыбкой на губах: «Спи, спи, все хорошо». И он засыпает, такой родной, спокойный и домашний. Умиротворенный. Вновь притягивает ее в свои объятия и дышит огнем в затылок.

«Когда-нибудь все обязательно будет хорошо».

— Это, наверное, и есть любовь. Когда в любой ситуации, при любых обстоятельствах, при самом болезненном падении ты находишь в себе силы подняться.

— Это красиво, — прошептала Николь, зевая.

— Это невероятно. И я хочу научиться любить, — произнесла Василиса, вновь зарываясь пальцами в златокудрые локоны младшей сестренки.

Маар тепло им улыбнулся и, прежде чем вновь уткнуться в свою книжку, произнес:

— Я уверен, у тебя получится.

Комментарий к Глава четвертая, «Танцуй полумесяц»

мои обрывочно-короткие, пыльные мысли. с чистой совестью рейтинг nc-17.

я по вам скучала.

========== Глава пятая, «Значит это кому-нибудь нужно» ==========

а я слышал, как внутри тебя бился хрусталь

пожалуйста, перестань

пожалуйста, перестань

(с)элли на маковом поле — рядом

Нортон Огнев-младший совершенно не походил на отца. Он был запуганным потерявшимся ребенком, который не знает, чего ожидать от всего происходящего. Зато он отлично походил на Василису в ее первые дни в Преисподней. Прятался по углам библиотеки, тянулся к знаниям, как мотылек к огню, отчаянно и трепетно, злобно на всех щурился и безуспешно храбрился, едко отвечая на любой вопрос или просьбу.

Василиса его понять не могла. У нее всегда была Марта, был Лешка, было счастливое детство, где скучные уроки, после которых обязательно ждали тренировка по гимнастике, следующая за ней вечерняя прогулка с другом, горячий чай с медом и разговоры с тетей под урчание очередного котенка, подобранного на улице, были выходные, проведенные в парке со сладкой ватой или на катке с горячим шоколадом и зефиром. Зато Фэш и Николь — даже очень.

И Норт к ним тянулся. Иногда даже улыбался Фэшу, просиживал вместе с ним в библиотеке, готовясь к посвящению и поступлению в Академию Тенебрис, гулял по вечерам в Садах Смерти в компании Николь. Василиса винить его не могла.

Только лишь себя и отца, поступившего столь глупо и необдуманно.

А еще… еще по утрам она просыпалась теперь от теплых объятий и мягких поцелуев, спускающихся все ниже и ниже, отчего внутри полыхало адское пламя.

Вот и сейчас Фэш держался ладонями за ее раздвинутые острые колени, спускаясь вниз по плоскому животу, целуя выпирающие тазобедренные кости и… И Василиса с силой зарылась пальцами в его кудрявые волосы, закусив губу, чтобы сдержать слишком громкий стон.

Она все еще ничего не чувствовала, кроме страсти. Но боли больше не было. Было удовольствие, нескончаемое, яркое, острое, которое Фэш умел доставлять профессионально.

И кажется, был только рад.

А Василиса терялась. В этих нежных чувственных поцелуях, в этих рельефных мышцах чужого тела, в его улыбке после каждого ее оргазма, в его ладонях, чуть шершавых пальцах, в этом языке, который вытворял просто потрясающе-неприличные вещи.

Эмоции спутывались в необъяснимый клубок, мысли терялись где-то на фоне, расплывчатые, неясные, затмевающиеся яркими, острыми ощущениями. Мир окрашивался оттенками багряного, стена, к которой крепится светильник на стене, плыла-плыла перед глазами, в воздухе отчаянно не хватало его наличия, и Василиса задохнулась, пока Фэш медленно (слишком медленно!) и осторожно распутывал этот спутанный клубок.