Солнце в Преисподней было кроваво-красным, выглядело настолько раскаленным, что, казалось, лишь взглянув на него, уже можно обжечься. Глаза чуть слезились, но он уже привык к этому и, запрокинув голову, ловил взглядом все то, на что не обращал внимания уже несколько лет. Платиново-серые облака покрывали практически всю поверхность белого неба, и оно оттого казалось пепельным. В Аду была своя, пугающая красота, на фоне которой рыжеволосая девушка с белоснежными крыльями казалась лишней и ненужной, но при этом слишком заметной.

Она была нежной и хрупкой, совсем не изменившейся с тех пор, как Фэш видел ее в последний раз. Лисса, глупая девчонка, что поразила его с первой встречи, была все такой же самоуверенной и испуганной одновременно.

В руках девчонка держала аккуратный сверток, из которого выглядывала сонная мордочка малышки с редкими светло-рыжими волосенками и мутными, серо-синими глазами.

Фэш знал, что из этого ребенка вырастет красивая демонесса: уже скоро серый из глаз вымоется, оставив оттенок чистой синевы, вобравший в себя все моря и океаны трех миров, а волосы станут такими же медными, как и у матери.

Лисса со всей возможной нежностью смотрела на свой хрупкий груз, а он ощущал себя полумертвым калекой, жалкой частью самого себя — мир раскололся на части, когда эта глупая девчонка оказалась совсем не его. Фэш не знал, от чего внутренности кололись ледяной крошкой, а в глазах появлялась неприятная сухость. Но догадывался.

Демон почувствовал, как стянуло левое запястье, точно кто-то за нитку дернул. И вот — стоял он уже напротив глупой девчонки, а спину пустой дыркой дырявил такой же пустой взгляд стража-напарника-по-патрулю-границы-Междумирья.

— Отведите меня к своему Повелителю, — Лисса гордо вскинула голову, показывая взглядом, что готова к телепортации.

Она смотрела сквозь него, и это раздражало.

Точно и не было того года, в который они постоянно пререкались, а на Рождество купили общий подарок Нортону, напились с ним же, а на следующее утро выли в унисон от стыда и головной боли. Каждый — по разным причинам.

Казалось, взгляд колет внутренности ледяной крошкой. Повелительные нотки в нежном, переливчатом голосе будто отпихнули своей свинцовой тяжестью. Почти приколотили к шершавой поверхности дерева за спиной, вынудив ощутить позвонком твёрдый выступ сломанной ветки. Лишь для того, чтобы дать чертовой девчонке распрощаться наконец с дочерью и избежать соприкосновения с ней и ее отталкивающе-холодными глазами.

Перенеслись в кабинет Нортона, в прошлом — его друга даже, они рывком, будто кто-то за воротник рубашки протащил через полмира. Тот был таким же мрачным, как и при его отце — Огнев, видимо, хотел оставить хоть крупицу умершего демона рядом. Или же просто не нашел времени на это ничтожное занятие — смену обстановки. Такое же жалкое и ненужное, как та грязь, что он вычищал утром из-под своих ногтей.

Лисса расправила плечи, запахнула крылья, уже готовые к атаке, и присела в кресло напротив Нортона, прожигая того взглядом.

Фэш не желал ни секунды оставаться в этой слезной атмосфере прощаний, не хотел видеть влюбленного и полного боли взора наивной девчонки, слышать ее мольбы о спасении дочери — он знал, что именно так все и будет, потому что Лисса Сияющая бла-го-род-на каждой частицей своей алебастровой кожи, каждым рыжим волоском в идеальной прическе, каждым взглядом синих озер, что смотрят обезоруживающе и предательски заполняются хрустальными слезами.

Лисса… очаровывала.

Но она была чужой, а в ближайшем будущем, возможно, еще и мертвой. Тем более, Лисса ненавидела его всю возможную вечность, но также знала о его чувствах и старалась делать вид, будто каждый ее взгляд — не лезвие ножа ему в сердце, каждое движение — не предательская боль между лопаток, каждый вдох и скольжение языком по пухлым, алым губам — не мучительная смерть в агонии.

Поэтому — нужно успокоиться.

Вдох-выдох.

И вылететь из кабинета, хлопнув дверцей так, что от лязга зазвенело в ушах.

Всё в порядке.

Фэш знал, он, черт возьми, со всей возможной точностью знал, о чем они будут говорить. Как Норт будет расспрашивать ангела о жизни, обо всем, что произошло, а та — упрямо мотать головой. Как Лисса будет стягивать пальцами ткань платья и прижимать дочку к груди, умоляя защитить и сберечь. Как Нортон согласится, потому что — Фэш это знал так же — ее дрожащим в истерике губам и слезам, текущим по розовеющим щекам, противостоять невозможно.

Он увидел Лиссу вновь, когда она с усмешкой пронеслась мимо, прокричав что-то о том, что он — жалкий слабак, которому она когда-нибудь обязательно надерет задницу.

Ему захотелось выругаться, как какому-то простому смертному. Он в ебанной комедии?..

«Ребенок у ребенка» — раздраженно подумал он, отворачиваясь.

— Фэшиар, зайди в мой кабинет, — пронесся в мыслях чужой голос.

Он зашел в кабинет, когда соседнее кресло сиротливо покачивалось у стены, скрипя ножками, а окно было распахнуто настежь, неся в темное помещение алый свет солнца и горько-сладкий, нежный и пьянящий аромат роз из цветущего розария под окном.

В руках Нортон держал сверток из серого детского одеяльца, и в нем спала маленькая девочка, посасывая аккуратный пальчик во сне.

— Отнеси этого ребенка на Землю, к Марте Охристой, архангелу. Думаю, ты помнишь ее.

Он даже не удивился тому, как быстро лорд Огнев согласился на просьбы ангельской преступницы.

— Да, Повелитель, — выплюнув с нескрываемым презрением, развернуться и уйти.

Да-да, Фэш, именно так.

Ты помнишь этого демона, когда он еще едва доставал до стула, а ты тогда с усмешкой учил его демонологии и основам письма.

Именно так, Фэш.

Ты слишком стар для этого дерьма.

*

Малышка в его руках была беззащитно-хрупкой, и уже сейчас казалась совершенно безрассудной, как мать. Потому что улыбаться и мирно посапывать, прижимая его холодную ладонь маленькими ручками к лицу — крайняя степень сумасшествия.

Малышка милая, у нее нежные, мягкие ладошки, и такая же щечка, которой касаются его пальцы.

Фэш аккуратно вынул из складок ткани бежевый конверт, перевязанный черной лентой, и развернул записку мелким почерком, уродливыми синими чернилами.

«Василиса».

Ва-си-ли-са, — хотелось разобрать по буквам, прочувствовать сладость и мягкость необычного имени на языке, ощутить пробравшую до самых нервных окончаний нежность. Имя было терпким и сладким одновременно, как самое дорогое и старое вино, хранящееся в баре Кровавого замка.

Вздохнув, Фэш оглядел старый, но аккуратный домик, нажал на прохладную кнопку звонка, услышав громкую трель. Тут же взглянул вниз встревоженно — не проснулась ли… Лиса. Сокращение имени аккуратное, не обрывистое и мелодичное. Демон решил, что, если когда-нибудь в будущем встретит рыжеволосую, слишком наивную и доверчивую девчонку, то будет звать ее именно так.

Из дома выглянула женщина в домашнем банном халате, сонная, с мешками под глазами. Фэша она под заклинанием невидимости не видела, а маленькая девочка, лежащая на пороге, перестав ощущать тепло и силу его рук, зашлась в отчаянном плаче.

Женщина, не раздумывая, взяла ее и, толкнув дверь ногой, скрылась.

Фэш еще несколько минут смотрел на закрытую дверь, после чего развернулся и медленно побрел по безлюдным в ранний час улицам, все еще ощущая на своих руках тяжесть маленького, хрупкого тельца.

И что-то такое, чему он не посмел не верить, нашептывало, скребясь в его сердце, — они еще не раз встретятся.

А тихое, скользящее шелком меж зубов, сладкое «Василиса» еще не раз слетит с его губ.

Просто потому что.

========== Глава первая, «Двери из ниоткуда и в никуда» ==========

Друзья и соседи смеялись и плакали сильно,

И думали, это про них,

Не зная, что это про нас.

(с)Fleur — Люди, попавшие в шторм

Этот день не обещал быть каким-то необыкновенным, нет. Разве мог быть в их маленьком городишке хоть один интересный день? Нет, конечно же, нет. День начинался как и все прочие: с мрачной седины туч, нависшей над девятиэтажками, мелкого, противного, колко-моросящего дождя, испещрявшего все серые асфальты в округе черными точками.