— Встаньте с колен, придурки, — грубо проворчал еще сонный Маар, появившись на пороге. — Вы не видите, что ли, что сейчас ее до истерики доведете?

А Василиса вдруг почувствовала то самое ощущение — р а д о с т ь.

Ведь Маар вел себя, как самый настоящий старший брат, на которого всегда можно опереться, за чью широкую спину можно спрятаться. И не бояться ничего. И он пообещал, что всегда будет рядом.

Василиса, к сожалению, привыкла верить людям. И нелюдям тоже.

И она улыбнулась. Улыбнулась тепло, солнечно, как Маар каждый раз ей при встрече. И как Лешка всю жизнь.

— А вы, собственно, кто? — нахмурился Фэш, встав с колен.

— Я? Я лорд Броннер. И ее друг, — он кивнул на Василису, что сжала в руках черную пластиковую ручку чемодана.

— Наслышан о вас, — произнес Ник, почтительно склонив голову. — Один из высших Архангелов, верно?

— Почти угадали.

Но Василиса ведь знала, что далеко не почти.

— Что ж, вы собираетесь вместе с нами-

— Именно, — перебил Маар, отобрав вещи у Василисы.

— Надеюсь, вам понравится Преисподняя, — сквозь зубы произнес Фэш.

— Я тоже.

А потом Василиса понеслась навстречу пугающей неизвестности. Ее поглотила тьма, сквозь которую прорывались мириады сверкающих огней, проносились созвездия, черное пространство прорезали багровые молнии, оставляющие после себя россыпи ярких искр.

Кончики пальцев кололо от неясного предвкушения. Ведь Василису устраивало так, как было сейчас.

Но.

Вдруг

она

поняла.

Ей до одури хотелось увидеть своих друзей, чтобы испытать эту самую радость, чтобы снова забыть о боли, которая, пусть и с меньшей силой, но билась в ее легких, в ее сердце, в каждой частичке ее тела. Эта боль была бесконечная и ужасающая.

И от нее хотелось избавиться.

Она отчаянно верила, что справится.

Василиса почувствовала, как кто-то сжал ее ладонь в своей.

Всамделишно, она справится.

========== Глава вторая, «Легенды Высших» ==========

Тайны раскрыты,

Все истории,

Легенды, что нам рассказывали.

Мы видим, как они оживают.

Мы оживаем.

Мы идем за тобой,

Несмотря ни на что,

Мы идем за тобой.

Это охота.

(с)Ruelle — This is the hunt

И Призрачный замок она так и не рассмотрела. Тучи, нависшие над Пандемониумом, были мрачные и густые, тяжелые-тяжелые, казалось, вот-вот придавят, задушат, затопчут. Преисподняя словно готовилась к атаке, к новому удару, такая вся была подобравшаяся, ощетинившаяся.

По обе стороны от нее шли Ник и Фэш, шествие Маар замыкал. А впереди чавкала весенняя грязь, а впереди сверкало самое сердце Ада.

В прошлый раз, во время битвы Василиса не рассматривала строение, огромное и величественное. Не рассматривала и сейчас, потому как утопала в своих мыслях и ощущениях.

Ее не покидало какое-то новое чувство. Так, что минуты замирали и капли пота лениво скользили по взмокшей спине, так, что ноги дрожали и подкашивались, так, что зубы стучали. И было что-то безумное, до одури сумасшедшее во всем этом. В том, что она так долго убегала от этого мира и вот — вернулась.

— Антихрист, не тушуйся, — хмыкнул Маар, положив руку ей на лопатки. Оба демона одарили его нечитаемыми для Василисы взглядами, а она подалась назад, замерев, и откинула голову на плечо Нечеловека, пока тот прижал ее к себе в объятиях.

Было странно называть его так до сих пор. Ведь Маар Броннер, на самом деле, не оказался паршивым. И объятия его были мягкими, нежными, как облака, Василиса утопала в них, они были такими родными-родными, так ее обнимали только Марта и Лешка.

И Фэш.

А тот стоял, смотрел, смотрел, не сводил взгляда с ее лица, хмурый, усталый какой-то, потерянно увядший. Василиса не заметила, как взгляд замутился, и первая слеза скользнула к дрожащему подбородку. Она ведь помнила, а теперь еще и понимала, что испытывала, находясь рядом с демоном. Радость, ничем незамутненное счастье, что иной раз прорезалось всполохами чего-то совершенно иного, чему названия она не знала.

Василиса сжала ладони в кулаки.

Пока не знала. Маар обещал.

А ей хотелось так же обнять Фэша, так же потянуться к нему, но она поняла наконец, что испытывала, помимо боли и ненависти, — страх. Тупой, ноющий, до откровения глупый и обжигающий.

Она боялась этого мира, болезненных воспоминаний боялась, боялась тех людей, которых убила или которые умерли за нее. Боялась оказаться запертой в этом маленьком-маленьком тесном-тесном пространстве, от которого ключа и двери не было, которое давило всеми четырьмя стенами, в котором была только она один на один со своими мыслями.

Самой себя она боялась.

И тени своей.

А Фэш вдруг как-то болезненно, как-то слабо улыбнулся ей, а она потянулась к его руке. Маар выпустил ее из объятий, хотя спину прожигал настороженный взгляд.

Она сжала запястье Фэша, которое и обхватить-то не могла, стиснула крепко-крепко, как только могла.

— Я вас оставлю, — сказал все еще сонный Ник. — Астарт обещал на завтрак блины с медом, — он облизнулся.

— Иди-иди, — фыркнул Фэш, словно и не происходило ничего совершенно. Ничего пугающего, ничего особенного. — С тебя отчет по нынешнему состоянию северных земель. И, раз уж с медом, то и западных тоже, потому что торговцы Столицы жаловались на прекращение поставок.

— Фэш, — Николас солнечно улыбнулся сахарной-сахарной улыбкой. Прессованный сахар был ядом пропитан, таким же сладким и дурманящим. — Конкретный же ты… мм-м, демон.

— Лорд Драгоций, — вмешался Маар, когда Фэш уже собирался что-то ответить другу, — Я, конечно, все понимаю, но вещи Повелительницы держите не вы. Я, конечно, не жалуюсь, и мне ничуть не тяжело, но я бы не отказался от здорового сна после столь раннего подъема.

— Половина девятого, Маар, — тихо произнесла Василиса, чувствуя, как в такой обстановке страх немного отступает. И даже голова болит не так сильно, как каждое утро.

— Такая рань, — протянул Броннер и зашагал уверенно в сторону огромных ворот с магической защитой, которая в прошлый раз без толики сомнения пропустила Василису внутри, да еще и накрыла своей мягкой защитной волной, как покрывалом.

И сейчас — словно прикосновение, нежное, легкое прикосновение материнской ладони к щеке.

Василиса шагала, чувствуя себя неуютно, отвыкшая от мантий и платьев, от плетения сложных кос, в которых можно прятать оружие, от магии, которой буквально дышал каждый миллиметр этого мира. Этот незабываемый аромат озона и чего-то горько-сладкого, про что демонесса уже забыла.

Она смотрела под ноги, чувствуя тепло ладони черноволосого демона. Она уже и забыла, какие они, его руки. Думала почему-то, что они ледяные-ледяные, до одури обжигающие холодом своим, гладкие, аккуратные, с аккуратно проступающей косточкой на запястье. А они были теплые и сухие, обернутые сеточкой шрамов, бледные-бледные, с тонкой кожей, просвечивающей хитросплетения вен, и с острой, слишком торчащей костью, потому что Фэш, вероятно, похудел, как и она, неспособный есть без воспоминаний о крови и море трупов. «И мышцы у него, наверное, почти спали, — думала она, ковыряя свободной ладонью шов на джинсах. — За мантией, правда, не видно».

Так они и дошли до незнакомых Василисе широких дверей. Они были такие же аккуратные и резные, как и все двери, что она видела в Преисподней, но сделаны из какого-то очень-очень темного дерева с алыми прожилками и темной ручкой, украшенной вкраплениями рубиновой пыли.

Василиса даже замерла. Двери были необычные и столь п р е к р а с н ы е, так и манили к себе, потрясающе необычные. Фэш мягко сжал ее ладонь, и она сама — сжалась. Чуть испуганная, чуть уставшая от всего происходящего с ней, чуть взбудораженная, ведь скоро она должна, просто обязана встретиться со своими потрясающими друзьями.

Она во время своего заточения в старой квартире Марты позабыла обо всем, кроме своих страхов, кроме боли, пропитывающей каждую клеточку, каждую нечаянно-испуганную мысль. Она была багряными пятнами, иной раз чуть синеватыми, отдающими болезненным изумрудным, растекалась по коже и пропитывалась сквозь нее, ближе к легким, к сердцу.