Это ведь было понятно и привычно, хоть и неуместно.

За краями поляны — война, вечное противостояние, и отсюда уходить не хотелось совсем, но Василиса вдохнула аромат тимьяна, цветущей где-то вдалеке дикой розы и еще чего-то медового, что наполняет полупустое сердце красками. Вот так, до основания.

— Я не отпущу тебя на следующую вылазку, так и знай. Это слишком опасно. А я обещала, что уберегу тебя.

— Кому?..

— Марте, Алексею, Фэшу. Твоему отцу. Много кому. Думаешь, никто из них не догадался, что ты порвешься в бой при первой возможности?

Василиса сползла вниз по влажной траве, чувствуя, как та оставляет холодные следы на открытых участках кожи.

— Думала. Что ж, и почему тогда меня никто не остановил?

— Это только твое решение. Только твоя жизнь. Только твоя война, — Василиса с закрытыми глазами представила, как Захарра пожимает в этот момент плечами и улыбается той самой хрупкой, хрустальной улыбкой, которую так легко разрушить — искренней, чистой, грустной. Завораживающе честной.

— Ради чего мы страдаем, Харри?

— Думаю, мы наконец освобождаем то, что изначально принадлежало нам.

*

Василиса сидела у костра, рядом с Кристофом, представляя, как языки пламени обгладывают не влажные поленья, не полусухой хворост, а ее жалкие кости, благородно-белую кожу и кожистые крылья, нелепыми палками торчащие за спиной.

Множество демонов сидели сейчас вот так возле костров, как в Рождество. Кто-то достал в одном из ближних городов алкоголь, и когда сидящая близ демонесса протянула ей фляжку, Василиса хлебнула, не задумываясь. Пламя обожгло горло, демонесса скривилась от крепости напитка, но не выплюнула, продолжая глотать.

— Молодец, малая, — усмехнулся и похлопал по плечу стоящий позади Небирос. Его ладони были жесткими и грубыми, как наждачная бумага, но почему-то успокаивали.

Какая-то неуютная слякоть поселилась на языке. Такое отчаяние, что и алкоголь не спасает, захватило Василису, и она вжалась ладонями в шершавую, нагретую костром древесину. Оно будто бы проводило холодными ладонями по ее коже, провожаемыми стайками мурашек, кружилось ими в необыкновенном танце по неестественно-прямой спине, выгибая ее еще сильнее. Выгибая до хруста в позвоночнике, до боли в лопатках и странной щекотке на ребрах.

Возможно, Василиса сходила с ума.

Но в мыслях был лишь Фэш и предстоящая битва.

Демонесса вцепилась пальцами в кроваво-алые волосы. Весь мир вокруг пылал. Кровавое небо, алые костры, багряный закат.

А потом Василиса сорвалась с места.

— Куда ты, дурная? — прокричал ей в след Кристоф, но Небирос положил тяжелую ладонь ему на плечо, останавливая.

— Дай девчонке накричаться. Завтра ее первый настоящий рейд, а не просто вылазка за едой и одеждой, а ведь ей еще и двух десятков лет нет. И куда только рвется в бой, такая малая ведь, — покачал головой старший демон, усаживая Кристофа на бревно.

А Василиса в это время бежала. Бежала, выбивая весь воздух из легких, пока весь мир размывался перед глазами. Когда она остановилась под косолапой елью, небо уже стало угольно-черным, а рядом не было ни души. Василиса сползла по шершавому стволу под могучие ветви, стараясь отдышаться и вспомнить проделанный ей путь.

Но перед глазами вставал только Фэш.

Со злости она ударила по земле кулаком, но напоролась на камень и взвыла от боли.

— Ну-ну, пожалей несчастный камешек, он уже трепещет от ужаса перед тобой, — рассмеялся рядом кто-то, но Василиса не оглянулась, стараясь согнать со своих мыслей одного надоедливого черноволосого демона. — А если честно, не переживай, что бы не произошло. Мы, демоны, сильные. И ты борись, как в последний раз. Мне это всегда помогает.

Чужое дыхание шевельнуло волосы на затылке, и Василиса обернулась, но ничего не разглядела в кромешной тьме. Она даже не пыталась разобрать, кто с ней говорил — демон или демонесса.

Она криво ухмыльнулась.

И вдруг та страшная сила, то самое отчаяние подтолкнуло ее в спину, и Василиса вцепилась в чужое тело.

— Помоги мне, — прошептала она в чужие губы.

Водоворот эмоций захватил ее. Чужие руки, губы, хриплый шепот — истинная феерия. Василисе вдруг стало тепло, будто камин разожгли в стылой комнате, простоявшей весь зимний день с распахнутыми настежь ставнями. Мысли путались, и демонесса даже не пыталась разгладить их, кусая до крови чужие губы, что пахли лавандой и чем-то приторно-сладким. Амброй.

Она обвила чужую спину ладонями, щупая острые лопатки, тонкие, хрупкие плечи и наконец зарываясь в мягкие волосы, что пахли солью… и… штормом. Штормом в океане, когда весь мир качается из стороны в сторону, и не разобрать, где вода, где небо.

Хотелось раствориться в чужом тепле, забыть о Фэше и любви к нему, что приносила только страдания и боль, забыть его запах, его мягкие вьющиеся волосы, его теплые губы и холодный взгляд.

Хоть на секунду.

Хоть на чертово мгновение — забыть.

И Василиса забыла, слушая стрекот чужого дыхания и чувствуя спиной, сквозь тонкую ткань рубашки мохнатые еловые ветви.

— Ну как, помогло? — воздух наполнился чужим звонким смехом, и Огнева прислушалась к нему.

Она поцеловала демонессу?..

Она поцеловала демонессу.

*

Сольвейг Паркер.

Милая, добрая, яркая. Черные волосы с перламутрово-синим отливом, едва достающие до плеч, кристально-чистые изумрудно-зеленые глаза, что никогда не соврут и не предадут. В них можно прочитать всю жизнь демонессы. И теплые тонкие руки, что никогда не отпустят.

Ее имя — как соль на губах.

Соль Василисиных слез на ее, Сольвейг, мягких губах, которыми она их аккуратно сцеловывала с дрожащих ресниц, призывая к успокоению.

А Василиса лишь разъедала ее теплые чувства и ласковые эмоции своей болью, разрывала молочно-белую кожу ногтями-полумесяцами и выпивала ее до дна, давясь приторной сладостью искренних эмоций.

Она такой не была. Фэш таким не был.

Вообще ни один демон не мог быть таким… искренним? Чувственным? Бесстрашным.

Они все прятались во лжи от своих страхов, скрывая боязнь под маской холода и вежливой грубости.

А Сольвейг пряталась лишь от любопытных жителей катакомб, когда сжимала Василису в объятиях и ее губы — в поцелуе. Горячем, пьянящем.

Ее глаза бутылочного цвета в такие моменты загорались, и Василиса видела в них карамельные, алкогольно-шоколадные вкрапления, каких не замечала до этого. Видела и невероятно-детский восторг, полыхающий в них, когда их губы соприкасались.

Сольвейг поражала.

Она казалась угловатым смущенным мальчишкой, когда говорила о своей жизни, о других демонах, в такие моменты казалась добрым другом, готовым помочь.

А в другой момент уже превращалась в плавную, текучую жидкость, плавилась под прикосновениями Василисы и согревала тем теплом, что дарила Марта, усаживая ее на колени и читая сказки.

Захарра относилась ко всему происходящему скептически, но Василиса тут же отворачивалась, стоило ей об этом заговорить, и собиралась на новый рейд, во время которого петляла по столице Преисподней, преследуя ангелов.

Пока не происходило ничего важного.

— Добро пожаловать в основные силы сопротивления демонов, — задорно улыбнулась Сольвейг, отворяя тяжелую каменную дверь и тут же хватая демонессу за плечи. — А это Василиса, моя девушка, представляете?

— Да уж, такое сложно представить, — Фэш криво улыбнулся, затворяя за собой каменную дверь.

Сольвег тут же посерьезнела, принявшись нашептывать сотни самых сильных охранных чар, проводя ладонями по прохладному щербатому камню.

Фэш смотрел на Василису нечитаемым взглядом.

Он нашел их — демонесса боялась этого больше всего. Боялась вновь встретиться с ним глазами, потому что не было сил даже на это. Рядом с ней — опасность, значит, и ему находиться рядом нельзя, пусть ей и будет больно. Просто нельзя смотреть в льдисто-голубые глаза Фэша, которые, на самом деле, могут согревать. Василиса знала.