— Доброе утро, Лиса, — улыбнулась подруга матери, которую Василиса не могла отучиться звать «тетей», потому что эта женщина была для нее настолько родной, насколько бывают только родители.

— Привет, Марта. А ты чего здесь? — улыбнулась демонесса немного нервно, быстро заталкивая в карман рюкзака портативный телепорт в виде маленькой монетки.

— Я переговорила с врачами. Сегодня, после оформления кое-каких бумаг, тебя должны выписать, родная, — улыбнулась женщина, продолжая складывать ее одежду из тумбочки в аккуратную стопку на кровати. — Я решила помочь тебе со сборами, а еще привезла новые джинсы и чистый свитер. Думаю, ты бы справилась и при помощи магии, но материальные вещи все же приятнее носить, я полагаю.

— Ты права, как никогда, — улыбнулась безмятежной улыбкой Василиса, прыгая на соседнюю кровать, что еще никем не была занята. Остальные же из ее палаты находились на дневном стационаре и могли ночевать дома, приходя в больницу только днем на процедуры и прием необходимых таблеток.

— Рада, что угадала.

Комната полнилась особенными ароматами Марты: пряными духами, осенним дождем, озоном, яблочным шампунем и солнцем мягких, карамельных улыбок. Все эти запахи были такими знакомыми с самого детства, родными и любимыми, что Василиса просто прикрыла глаза, вдыхая их.

— Кстати, Леша и Захарра совсем соскучились по тебе. Я даже уговорила Харри переехать в нашу квартиру, потому что я даже представить не могу, как ей одиноко по вечерам в своей гостинице.

Василиса удивленно покосилась на Марту — с Захаррой как они поругались в первую ночь ее пребывания здесь, так и не мирились.

— Понятно, — все же кивнула демонесса и даже улыбнулась, потому что теперь не придется размышлять над тем, как заставить Захарру встретиться с ней. Телепорт был уже готов, и можно было возвращаться.

Василиса зажмурилась от боли где-то в носу, предсказывающей скорые слезы.

Впрочем, хотя бы на одну ночь она задержаться сможет.

Василиса отчаянно надеялась на это даже тогда, когда сидела на мягком диване в гостиной в квартире Марты и пила горячий травяной чай. Глаза слипались от отчаянного желания поспать хоть несколько секунд, а пальцы скользили по шероховатой краске, которой на кружке была вырисована какая-то надпись на французском.

Василиса пригляделась и увидела красивое «Сорбона» мелким шрифтом, а рядом — маленькую Эйфелеву башенку. Буквы своим изяществом притягивали взгляд, и демонесса все продолжала водить пальцами по краске, читая слова и удивляясь тому, что понимает их.

Французский она никогда не учила.

Неожиданно в голове всплыла информация, которую Василиса вычитывала на просторах интернета, когда готовилась к олимпиаде по страноведенью.

— Марта, ты училась в Сорбоне? — удивленно произнесла она, вспомнив, что Сорбона — институт в Париже, в который можно поступить без прохождения экзаменов на полное среднее образование.

— К сожалению, больше семестра я не проучилась, — Марта улыбнулась. — Если ты ангел, то это не значит, оказывается, что за полгода сможешь усвоить ту информацию, которую обычные люди изучают на протяжении двух лет в старшей школе.

Пальцы Василисы неожиданно почувствовали небольшой скол на рукоятке, но демонесса продолжала сонным взглядом смотреть на подругу своей матери, неосознанно ощупывая дефект в идеальной кружке снова и снова.

— Кстати, а откуда я знаю французский?

Захарра легко рассмеялась, потягивая чай. Она все еще злилась на Василису, но не показывала этого при чужих для нее людях, потому что ей с детства забивали в подкорку сознания — показывать свою слабость нельзя. Нужно уметь скрывать даже самые яркие эмоции, прячась за маской холодности и коварства.

— А ты думаешь, почему все в Преисподней понимали тебя с первой секунды? Когда демон проходит посвящение, ему передается — помимо крыльев и адской боли — возможность понимать все языки трех миров, начиная с самых древних. Для большинства возможность лишняя и ненужная, но тем не менее, с каждым поколением демонов она не исчезает.

— Что, прости? — не поняла последних слов Захарры Василиса.

— Мм-м, я не так выразилась. Сейчас большинство демонов предпочитают спокойное существование в Преисподней нежели полную опасности жизнь шпиона или на Земле, или в Раю. Жизнь, конечно, интересная, но сейчас большинство предпочитает не высовываться из своих норок. Времена не те, — грустно улыбнулась Захарра под аккомпанемент произнесенных ею слов.

Мир в этот момент казался Василисе масляным — мягким, золотистым, приятным и на вкус, и на ощупь. Мягко горел светильник, лучась золотом, грел язык терпкий чай с ароматом корицы и перца, теплым был серебристо-серый плед, которым она кутала плечи, и казалось ей, что он похож на адский снег — серый, как пепел, но в то же время серебристо-прекрасный. Искрящийся, как смех Захарры.

— Что это за шпионы вообще? Почему я никогда о них не слышала?

Марта не влезала в беседу двух подруг, играя в карты с Алексеем и тихо расспрашивая его об их с Василисой обучении. Лешка отвечал односложно, больше заинтересованный в выигрыше в карты, чем в беседе.

— Их называют Адскими посланниками. Им довольно хорошо платят за их работу, а они раз в месяц предоставляют правительству отчеты о своих наблюдениях. А не слышала ты о них, потому что это довольно-таки закрытая организация. Я о ней прознала только лишь потому, что подслушала разговор Фэша и Ника. Они оба мечтали сбежать и сделаться посланниками. Но… я тогда выдала себя и в истерике накричала на них. Если бы с ними что-то случилось… демоны хоть и бессмертны, но против раскрошенных вен ничто не убережет, — Захарра закусила губу.

— Эхх, я бы хотела стать Адской посланницей, — Василиса мечтательно закатила глаза.

— Даже не думай, — резко осадила ее Марта, которая, оказывается, внимательно прислушивалась к их разговору. — Это слишком опасно. Я не допущу того, чтобы с тобой вновь что-то случилось.

Василиса быстро метнула в Захарру взгляд, подобный стреле. Та в грустной улыбке приподняла уголки губ и отхлебнула чая.

Василиса кивнула словам Марты.

— Я… я уже спать хочу. Спокойной ночи, — пожелала она всем и, кутаясь в плед, изящно выскользнула из теплой комнаты. После чего совершенно не изящно прыгнула на кровать, кутаясь и в одеяло, и в плед, и уснула.

*

Ночь туманом клубилась над небольшим городком близ границы страны — она рассыпалась яркими бриллиантовыми звездами, разлилась по небу темными чернилами и накрыла мир своим куполом особенной тишины, какая бывает только в это время.

Василиса проснулась от того, что неясное беспокойство заставляло ее ворочаться в кровати, комкать в ладонях простыни и прятать от духоты голову где-то под подушкой.

В конце концов она поднялась со старой кровати, натянула по самый нос водолазку и присела на широкий подоконник, распахивая окно. Шум ночного города ворвался в небольшую комнатку, даря ощущение свободы и одновременно беззащитности. Яркие синие глаза демонессы сверкали в темноте.

Василиса не знала, как долго она сидела, сжимая в ладони гладкую, холодную, пластиковую оконную ручку и смотря на тускло горящий уличный фонарь. Доносился далекий гул машин, свистел ветер в кирпичной кладке, играла в чьей-то квартире несомненно прилипчивая мелодия. За стенкой громко ругались соседи.

Правда, как только где-то позади раздался резкий скрип, плотный кокон оцепенения разорвался, и Василиса резко обернулась.

И замерла.

На ее кровати в ужасно неестественной позе полулежал Фэш, зажимая зияющую рану, вокруг которой расплывалось темно-вишневое пятно. Его лицо скривилось в гримасе боли, и Василиса резко подскочила к нему, включая золотистый свет настольной лампы.

— Черт, — чуть ли не взвыла она. Мысли метались спешными стайками в воспаленном мозгу. Демонесса резко вспомнила несколько исцеляющих заклятий и начала в спешке произносить их одно за другим — какое поможет. В ладонях теплилась магия, и Василиса буквально чувствовала — хоть и находилась на расстоянии двух метров от Фэша — как затягиваются ужасные раны, как остаются после них не менее ужасные шрамы.