— Добрый вечер, отец, — тихо произнесла демонесса, вдруг остро ощутив, как изменилась за полгода, проведенные в Преисподней — она теперь умела скрывать свои эмоции, с насмешкой улыбаться, глядя врагам в глаза, и словно выросла, повзрослела за несколько месяцев на несколько десятилетий. От прежней Василисы с взрывным характером, острым языком и крепкой привязанностью к близким остался лишь, пожалуй, шрам на коленке, полученный в детстве при падении с велосипеда, и щемящая боль где-то внутри, появляющаяся при воспоминаниях о былой жизни.

— Василиса, — отец приветственно-холодно-отстранено кивнул. Демонесса смотрела на непривычно тихую Захарру, стоящую рядом с Маркусом в самом конце зала, всегда улыбчивого, не смотря на обстоятельства, Ника и хитрую, порой надоедливую, но верную Маришку в компании с Джейком, ставшим таким привычным и родным в последнее время.

Они были ее семьей здесь, в Преисподней. Они ее всячески поддерживали, делили все желания и надежды, теплые воспоминания и печали. Они были вместе. Всегда.

Василиса мысленно приготовилась к предстоящему и все же вздрогнула, когда свет в зале потух, и лишь небольшой светлячок повис над ней и отцом, стоящими посреди густой темноты, которой, казалось, можно было коснуться кончиками пальцев и ощутить в своем дыхании.

— Добрый вечер, многоуважаемые леди и лорды, наследники и наследницы благородных родов, я рад, что вы посетили нас в этот знаменательный день, — бархатный, обволакивающий голос, усиленный заклятьем, прокатился по залу. Ее отец обаятельно улыбнулся, а Василиса поморщилась, когда зал взорвался оглушающими аплодисментами. Такими жалкими, лицемерными. В глазах Нортона Огнева оставалась лютая метель, зябкий холод. — Сейчас моя дочь пройдет ритуал принятия наследия, после чего произнесет те слова, которые посчитает нужными в нашей ситуации.

Вдалеке Василиса заметила тот самый завораживающий камень, внутри которого клубилась тьма. При его виде спину вновь чуть кольнуло болью, а отец, оказавшийся позади нее, мягко подтолкнул к волшебному артефакту. Демонесса несмело положила ладонь на теплую гладкую поверхность и прикрыла глаза.

Перед внутренним взором проносились воспоминания старой жизни, смешиваясь с проживанием в Преисподней, а тело миллиметр за миллиметром наполняла необъяснимая легкость, теплота, которую Василиса могла сравнить лишь с запретным глотком шампанского прямо из бутылки, когда в тринадцать они с Лешкой сидели на крыше знакомой с детства многоэтажки, за несколько минут до Нового года, слушая пение сверчков и потягивая мелкими, несмелыми глотками шипящую, искрящуюся жидкость. Она была похожа на звезды, что сияли в то мгновение над головой, что виделись в глазах сидящего рядом друга. Шампанское наполняло тело легкостью, необъяснимой радостью, проталкивая сквозь горло смех рваными клочками, ведь через несколько мгновений начинался новый год, полный улыбок, глупых одноклассников и простых мелочей, родных и простых.

Сейчас эти воспоминания окутывали Василису, словно восполняли жалкую пустоту внутри, разжигая новый огонь счастья, страсти, веры.

Сердце билось так, словно готово было выпрыгнуть из реберной клетки, а мысли спутывались одна с другой, позволяя веселому, счастливому смеху пролиться через рот в густую тишину, наполнив ее новыми красками. Василиса смеялась долго, громко, и все лорды и леди смотрели на нее с удивлением — а потом безрассудные мгновения счастья закончились, демонесса поглядела на всех свысока холодным, спокойным взглядом, сжимая губы в тонкую ниточку, что уже готова была порваться от напряжения.

— Добрый вечер, почтенные гости моего замка. Я, Василиса Огнева, ныне леди Огнева, пожалуй, только сейчас ощутила себя частью этого мира. Скажу честно, я не собираюсь обещать вам невыполнимое и думаю, что каждому из вас известны тревожные вести — надвигается серьезная война, и мы должны быть к ней готовы. Несколько месяцев назад я еще не могла даже помыслить о том, чтобы стать частью этого мира, но сейчас я понимаю вас всех, как никогда — глядя на своих друзей, врагов, в ваши глаза — я вижу, как непременно буду бороться вместе с вами, потому что это мой мир. Когда-нибудь я вновь буду стоять здесь со своим ребенком и напутствовать его в этот сложный и долгий путь — путь правления огромной вселенной, целым миром, нашей Преисподней. О, я верю, что именно так и будет, — Василиса выдохнула и обвела зал усталым взглядом. — Другой вопрос: верите ли в это вы?

Она отпустила теплую ладонь от своей шеи, которой помогала себе поддерживать сложное заклинание повышения голоса — она еще не обладала такой же мощью, как ее отец.

Развернувшись, она слабо улыбнулась пораженному ее речью Нортону Огневу и поспешила сойти со сцены, где ее подхватил на руки Ник и в полнейшей темноте понес к более-менее безлюдному уголку, где успешно телепортировался в общежитие двух Академий. Василиса не слышала, что вещал дальше ее отец, перед глазами все расплывалось, а мир все собирался накрениться куда-то вправо. В голове невыносимо шумело.

Демонесса закрыла глаза, понадеявшись, что после этой речи к ней перестанут относиться, как к игрушке или зверьку.

Через несколько недель она сможет узнать всю правду о матери и немножко об отце — Фэш же обещал.

*

Василисе снилось что-то плотное и теплое, почти невесомое, умеющее нежно прикасаться к щеке чуть ощутимым теплом. Демонесса пыталась понять, что это, но мысли разбегались, словно дети со двора, при первых раскатах грома. Василиса морщилась, прогоняя морок. Но где-то, совсем близко, буквально руку протяни, грохот раздался снова. Теперь можно было различить в нем лязганье острых, холодный капель по плоскому боку уличного подоконника.

Мелодия природы изредка нарушалась поскрипыванием половиц в соседней комнате, легким щебетом птиц за окном и непривычной тишиной, царящей в комнате.

Не шумел телевизор под боком, не будил в шесть утра кособокий старичок-будильник и не доносились утренние разговоры Марты по телефону вперемешку с запахом крепкого кофе из кофеварки и шкворчанием яичницы на сковороде.

«Я все еще в Преисподней» — вдруг грустно подумала Василиса и, вздохнув, начала вспоминать произошедшее вчера вечером на празднике.

Открыв глаза, она встретилась ими с мрачными тучами за окном, из-за которых игриво подмигивало почти весеннее солнце.

Вяло потянувшись с кровати, демонесса натянула поверх короткой полупрозрачной пижамы теплый черный длинный халат, рассеянно провела ладонью по растрепавшейся за ночь косе и поплелась к столовой, где оба стола были накрыты скатертями, на которых расположились белоснежные тарелки, что очень напомнили зачарованную посуду в замке отца. Поэтому Василиса буквально упала на один из стульев — каждая мышца в теле неприятно покалывала, а движения отдавались приятной, тягучей болью — и, мысленно представив желаемое, щелкнула пальцами. Перед ней на столе стояла ароматная кружка капучино со сливками и карамелью, порция гренок в сырном соусе по фирменному рецепту Марты и пиала нарезанных овощей, политых каким-то соусом, как в кафе, куда они в последний раз заходили с Лешкой на выходных.

Широко, лениво улыбнувшись, Василиса усердно зазвенела ложкой о тарелку, наслаждаясь завтраком. В Академии по случаю праздника ученикам разрешили пропустить сегодняшние дообеденные занятия, но как подозревала демонесса, это было сделано для того, чтобы преподаватели успели отойти от прошедшего веселья и как следует выспаться.

У Василисы были большие планы на эту неделю, ведь в библиотеке оставалось еще столько непрочитанных фолиантов, ждущих своей минуты.

*

Демонесса смахнула локон длинных алых волос, упавший на глаза, и с головой залезла в тесную тумбочку, где прятались родные кроссовки и теплая бежевая толстовка, завернутая в порванный целлофановый пакет, наполнивший тихую комнату раздражающим шуршанием.

— Неужели, — пробормотала Василиса, поднявшись со скрипящих половиц и оттряхнув серые свободные джинсы, ставшие чуть коротковатыми, из-за чего она постоянно оттягивала их пониже, и те практически повисали на выпиравших тазовых косточках.