Василиса чувствовала, как слезы подступают к глазам, но сдержала их, хоть и с трудом.

— Даже смысла в том, чтобы быть с тобой вместе не вижу — через несколько месяцев ты вернешься к своему привычному существованию на Земле, стоит лишь справиться с пророчеством. Ты ведь умная девочка, я надеюсь, понимаешь, что и у меня нет никакого интереса в этих целовашках и прочем — я и так уже приближенный Повелителя, другой выгоды для себя не вижу, — заключил Фэш со скучающей улыбкой.

Демонесса, не сдержавшись, всхлипнула, но тут же в ужасе посмотрела на Драгоция — тот улыбался все той же странной улыбкой.

— Но я буду помогать тебе, опять же — обещание.

А у Василисы слезы текли по щекам и сердце билось оглушительно громко, будто метель вперемешку с дождем за окном.

Черт.

Эмоции брали верх над разумом, но Василиса еще как-то пыталась удержать себя в руках, сжимала ладони в кулаки, впиваясь ногтями в нежную кожу, стискивала зубы и смотрела на Фэша с улыбкой.

— Знаешь, Драгоций, ты слегка ошибся. Ненависть — тоже сильная эмоция.

*

Василиса шла с гордо поднятой головой мимо учеников, провожавших ее взглядами. Ей не было плевать, совсем нет.

Да, на нее смотрели. Ее провожали изумленными взглядами, но Василиса держалась. Держалась до тех пор, пока не встретилась взглядом с Захаррой, идущей вместе с Джейком, Велиалом и Маришкой по коридору общежития.

Черт, ее глаза были слишком похожими.

— Василиса, — изумилась Захарра, уже собираясь подскочить к ней, но демонесса остановила ее одним лишь пустым взглядом.

— Не надо, — безжизненным голосом произнесла она и понеслась прочь. К выходу из этого ужасного здания.

*

Дрожь в теле не утихала, и причиной тому вряд ли был ледяной ночной воздух, извещавший о скором приближении очередной порции снега и метели. Если даже и так, Василиса всё равно бы этого не почувствовала. Откровенно говоря, она не смогла бы почувствовать хоть что-то, даже если бы внезапно тот же снег сменился крупным градом, а температура опустилась градусов на тридцать. Единственное, что она испытывала в этот миг, когда сидела в своём зимнем пальто на песке возле самого берега моря — боль. Подобно бушующим волнам, она яростно вбивалась в тело, накатывала с каждой секундой сильнее, вымывая то светлое, что хранилось в её душе, разрушая самое главное — надежду на счастье, пусть неумело вылепленное, пусть не совсем дозволенное, но всё-таки счастье, которого так быстро не стало.

Василиса практически не помнила, как очутилась здесь — лишь накинула пальто на плечи, перед тем как выбежать из здания, а потом вдруг захотела попасть куда-то далеко в Преисподней, где еще не была. На море или в лес, где ее никто не сможет отыскать. Наверное, это и означало загадочное «все из ничего, ничего из всего» в книге, которую она сегодня отыскала. Вот и минус один вопрос.

Василиса горько усмехнулась.

Неприятный ком вновь подкатил к горлу, а слёзы, которые она так старательно сдерживала, уже норовили выступить из глаз, но демонесса до боли сжала кулаки, впиваясь ногтями в кожу, закусила губу, наверняка до крови — сделала всё, чтобы не позволить себе заплакать, и у неё в очередной раз получилось.

Слова Фэша, мысли о которых она старательно гнала прочь, были подобны внезапно вспыхнувшему пожару, уничтожившему порочное, шаткое, непрочное, зато нужное, просто необходимое, желанное что-то, название чему Василиса до сих пор не могла подобрать.

Ей казалось, что она уже миллионы лет прожила в Преисподней бок-о-бок с Фэшем и Захаррой, что она знает их уже достаточно, что Фэш чувствует то же самое, что и она.

Ей казалось это даже тогда, когда она уже узнала о предательстве Фэша, и все существование в этом мире потеряло всякий смысл.

Василиса искала этот смысл, отчаянно искала. Вспоминала Лешку, Марту, ту же Захарру, которой обещала помочь, новых знакомых — всех, кому она хоть как-то была нужна.

Слёзы почти выступили из глаз, а где-то на заднем плане в танце бушевали льдины на волнах. Василиса со злостью стиснула челюсти и сильно обхватила колени руками, уткнувшись в них подбородком. Ей бы сдержаться, проглотить боль, и тогда, может быть, удастся успокоиться и забыть.

Она вдруг подумала, что возненавидеть Фэша оказалось неожиданно легко — словно вспыхнул фитилек у спички среди леса, за которым постепенно пополз пожар по всему лесу. Эта ненависть была яркой и обжигающей, как пламя.

Сердце билось где-то в горле, и Василиса даже не поверила поначалу, когда раздалось невдалеке:

— Василиса!

Голос Захарры, такой звонкий, пробивающий ночную тишину и темноту своим испугом, переживаниями.

— Вот ты где! — услышала она где-то вблизи себя, но не повернулась — сил не осталось ни на что, казалось, они все ушли на чертовы выдержку и терпение. Океан эмоций, бушевавших в ней все это время, унес за собой все чувства, оставив пустоту.

— Ты же вся закоченела, — произнес возмущенно кто-то, а потом ее подняли на руки, и Василиса посмотрела на Джейка, глядящего на нее с беспокойством.

Рядом с ним стояла столь же встревоженная Захарра. Василиса попыталась улыбнуться.

— Я ненавижу твоего брата, — произнесла она тихо, слабо, но услышали ее оба демона.

— Я его уже сама ненавижу, если ты убежала по его вине, — пробурчала Захарра, а Джейк выгнул бровь надменно, кажется, пытаясь вспомнить того самого «брата».

Василиса закрыла глаза — желания делать что-либо совсем не осталось.

*

В ее серой комнате мерно тикали часы, а Василиса шептала что-то в отчаянии, лежа на кровати калачиком, в то время как по спине ее поглаживала Захарра.

Через несколько одинаковых минут-близнецов пришел Джейк, держа в руках чашку с бульоном и термос с горячим чаем, что теперь стояли на прикроватной тумбочке. Чай пах смородиной, медом и домашним теплом так сильно, что Василиса даже улыбнулась сквозь слезы.

Ей становилось то холодно, то жарко, кости ломило, а голова раскалывалась. Пару раз Маришка, сейчас сидящая у окна, приносила целые горки всяких баночек с жаропонижающими и тонизирующими зельями, а Захарра постоянно сидела рядом с ней, шептала что-то без умолку и обнимала, прижимала к себе Василису, которая лежала всё в той же позе, безвольно опустив руки и молча слушая. Драгоций словно не могла унять поток, кажется, уже никому не нужных, опоздавших на целые года слов, продиктованных чувствами, которые она так долго хранила в своей душе. Казалось, она высказывала ей все то, что накопилось за годы жизни с братом, за годы страха за свою жизнь. Рядом молчаливо стоял Джейк, прислушиваясь к их разговору, часто хмурясь, но уже через несколько минут решительно сжимая кулаки.

— Василиса, просто расскажи нам все, — произнесла в какой-то миг Маришка, оторвав замерзший взгляд от окна, полный беспокойства.

И Василиса рассказала все, совершенно все, начиная от драки Лешки с хулиганами своего класса и до самого конца, а все ее внимательно слушали. А Розерман еще сильнее хмурился и сжимал кулаки.

— На весенние каникулы вы обе официально приглашены погостить в поместье моей семьи. Отец согласится, я уверен. Там же и разберемся с этими воспоминаниями и узнаем больше про Антихриста, библиотека у нас обширная. А сейчас — обе спать. Я наколдую еще одну кровать для Захарры, а Мариша живет недалеко — если что-то случится, сразу к ней, — наконец высказался он, а Мари согласно кивнула. — Я же пойду с самого утра добывать вам обеим освобождения от занятий.

Джейк прошептал что-то, и еще одна кровать материализовалась рядом с первой. Она была точно такой же, совершенно идентичной первой, и блондин тут же уселся на нее, наливая чай из термоса в стакан.

— Кстати, еду принес даэва из нашего поместья, я его вызвал. Так что суп должен быть вкусным.

Василиса едва заметно согласно кивнула, подтверждая. Ничего вкуснее она и правда за последние несколько месяцев не ела. (Правда, еда, приготовленная Мартой, все равно была в разы прекраснее).