Мужчина открыл Редактор и начал планомерно анализировать рабочих, охотников, Господ и Маток… Он наблюдал, как драконы живут, взрослеют и стареют; заводят потомство и умирают. Мотая время, помечая и записывая свои наблюдения, он, как настоящий учёный, занимался индукцией и стремился выстроить разнородные факты в ясную систему, имя которой — истина.

Наконец, спустя несколько часов, он таки обрёл более или менее отчётливое представление о том, в чём была проблема… Оказывается, всё дело было в его нерасторопности. Когда он создал яйцо изначальной матери драконов, он заложил в неё генетический материал всех остальных представителей рода чешуйчатого. Таким образом она могла производить на свет самые разнообразные создания и стать прародительницей целой расы. Однако при этом Александр не учёл одну маленькую особенность. Совершенно случайно, он позволил матери самой определять, какую особь она хотела родить в каждый конкретный момент…

Эта оказалось ошибкой, фатальной; мать драконов была разумной и даже хитрой. Как только она осознала, что единственным существом во всём мире, которое представляет для неё опасность, были её собственные дети, она стала рождать их очень избирательно. Когда она производила на свет маток, она уделяла особенное внимание тому, чтобы у них был генетический материал только для производства охотников и рабочих. Матка не могла родить Господина.

Теоретически, последние могли спариваться друг с другом, но и тут возникала проблема — по велению Матери все господа были… Самцами.

Таким образом она могла контролировать популяцию наиболее сильных драконов. Правильно говорят: тот, в чьих руках находятся средства воспроизводства, контролирует весь мир…

Если против неё попробует восстать Матка, её и всех охотников в её подчинении уничтожит Господин.

Восстанет Господин? Его убьют остальные.

Все Господа?

Тогда они просто вымрут. Это был безвыходный сценарий.

Как-то так.

С некоторой точки зрения, раса драконов представляла собой один большой гарем…

Как и любой гарем, общество драконов было наполнено самыми разнообразными, иногда даже смертельными интригами; поданные боролись за территории, ресурсы и внимание своей императрицы. Границы вотчин у Господ не были статичны. Время от времени драконы воевали друг с другом; их общество таинственным образом сочетало в себе закон джунглей, — право сильнейшего, — и безукоризненное подчинение верховному авторитету. В некотором смысле Великая матерь была не столько предводительницей их расы, сколько верховным божеством, которому драконы поклонялись и делали подношения…

Тех, кто отличился больше всех, она награждала величайшим даром — даром потомства; каждые несколько десятков лет тысячи драконов слетались на изначальную гору, в то самое место, где их мать впервые пробудилась, и приносили ей разнообразные подарки. Возвращались они с корзинами доверху набитыми яйцами маток.

Господа, которые особенно хорошо проявили себя за последнюю декаду, получали наибольшее количество яиц, и, как итог, наибольший капитал для дальнейшего расширения своего влияния. Возвращаясь на свои земли, они обдумывали грядущие завоевания; а невезучие драконы наоборот, были мрачными и тревожными. Они понимали, что им придётся затянуть пояса, а может быть даже уступить несколько сотен квадратных километров земли своим соседям.

Если Господин терял все свои территории или не выполнял положенную норму, его ожидала страшная кара. Общество драконов было беспощадным. Ящеры не чурались запачкать лапы о представителя своего собственного народа. Тушу падшего обязательно преподносили Великой матери и больше о нём не вспоминали.

Такая у драконов была цивилизация.

Александру она показалось довольно хрупкой. Так называемая великая мать, императрица, удерживала всех драконов в ежовых рукавицах, но, если хотя бы один из них выскользнет наружу, тогда… Тогда её власть и весь уклад, который она построила за многие годы, окажется под угрозой… На мгновение, у Александра даже появился соблазн подсунуть одному из Господ яйцо представителя его вида, только противоположного пола, чтобы у них могло получиться потомство. Таким образом, одним простеньким росчерком, он мог посадить среди драконов семена революции…

Мужчина почесал подбородок, обдумывая свой план, но в итоге покачал головой. Нет… Лучше, всё-таки, чтобы история развивалась естественным образом. Так будет органичней. К тому же чуйка подсказывала Александру, что и без его вмешательства драконов ожидали великие потрясения и перемены…

С ящерами на данный момент всё. Он переместил внимание с Пангеи на Лимбо; в то время как на планете из-за особенностей местной гравитации прошло почти триста лет, в Лимбо за этот же промежуток пробежало всего девяносто. Поэтому Александр не ожидал увидеть значительных изменений, — и действительно, на первый взгляд мировой уклад оставался непоколебимым, однако уже вскоре, при более внимательном осмотре, стали заметны определённые странности.

Когда Александр переместил камеру к запретному городу Му, в котором проводились турниры, ему предстала удивительная картина: высокие стены древнего города… Были наполовину разрушены! Врата с гравюрой цикла мироздания разбитые лежали на земле.

Александр опешил; затем, придя в себя, он присмотрелся и увидел, что возле стен копошились рабочие. Кролики таскали камни и кувшины с примитивным бетоном. Медленно, но верно, они отстраивали разрушенный город… И всё-же, что здесь произошло? Что привело к такой разрухе?

Мужчина пприщурился.

Затем он открыл статистику населения и опять растерялся, когда увидел серебристую цифру:

Кролики: 4.942.221

Пять миллионов… Странно. Всего лишь девяносто лет назад их было в два раза больше. Неужели прошло очередное великое зверство? Нет, для него было ещё рановато. Но… в чём тогда была причина этого странного вымирания? Судя по статистике, оно затронуло не только обычных кроликов, но и великих воинов, которые владели Ци. Их популяция уменьшилась на треть.

Занимательно…

Был только один способ прояснить все эти тайны.

Александр включил меню промотки и стал постепенно отматывать время назад. Через минуту его зрачки заблестели. Он остановился, приблизил камеру и увидел дымящиеся руины. По всему городу, который тянулся до самого горизонта, поднимался чёрный дым.

По его широким улицам прохаживались кролики в белых нарядах, державшие факела. Они поджигали все здания, которые встречались у них на пути, — сжигали плавильни, кузни, конюшни… Сыпали соль на огороды… Складские районы горели ярким пламенем.

Особенно сильно досталось величественному дворцу из чёрного камня, который в какой-то момент появился против пирамиды. Сотни кроликов с усердием выковыревали из него кирпичи. Александру даже показалось на секунду, что время до сих пор бежало назад, настолько странно смотрелась эта организованная деконструкция.

Это не было похоже на обыкновенный грабёж, который победившая армия устраивает в захваченном городе; напротив, то, что прямо сейчас происходило за стенами запретного города, напоминало целенаправленное уничтожение, — как будто кролики пытались стереть следы чего-то с лица земли.

Но чего?

В чём смысл этой планомерной, бешеной жестокости?

В своё время римляне сравняли Карфаген с землёй из-за глубокой ненависти, которую питали к этому городу, а ещё потому, что они его боялись.

Александр вздохнул и снова начал отматывать время назад, пытаясь поймать начало всей этой истории…

Время побежало вспять; день сменялся ночью, ветер щекотал древесные листочки, раздувал песчинки на речных берегах, журчал водицей, поднимал искристую рябь… Природа не знает времени в человеческом понимании этого слова. Мы воспринимаем прошлое как то, что привело к настоящему — в природе всё намного шире. Для неё время — это не линейная шкала, но прросто , стрелочка, заострённая с обеих сторон. И действительно, если отринуть наше восприятие, между прошлым и будущим нет никакой особенной разницы, а настоящего и подавно не существует…