Один из дронов проскочил за стеллажи, просканировал окружение датчиками. Он увидел во втором отделе за стеллажами три каталки. Две опрокинулись, одна перевернута вверх ногами. Ко всем трем пристегнуты тела. Камера дрона дала приближение. От перевернутой каталки расползалась большая лужа крови.

— Хренов боже, — пробормотал Юрий. Одним из двух уцелевших был Горацио. — Джессика, Люциус, я его нашел.

Мощный взрыв громыхнул на втором этаже. Весь потолок склада взорвался пыльной бурей, пошел трещинами, раскололся вдоль. Вниз посыпался мусор. Бандиты с дальнего конца палили наугад.

— Дерьмо! — ругнулся Юрий и приказал дронам: — Огонь на подавление.

Быстрой чередой разорвались гранаты.

Простор склада наполнился слепящим светом. Юрий прорывался вперед. Дважды его сбивали на пол взрывные волны. Дроны над ним переключились на электромагнитные пушки, стреляя сквозь полки стеллажей.

— Люциус, нужна поддержка! — рявкнул Юрий, второй раз поднимаясь на ноги. Пуля ударила его в бронированную грудь, развернула и опять свалила. Дроны, установив источник, послали через склад новую очередь высокоскоростных пуль.

Боль собралась в груди горячим шаром. Юрий с жуткой гримасой приподнялся на четвереньки и пополз к каталке с Горацио. Свой полуавтоматический пистолет он где–то потерял. У дальней стены ревело пламя, подожженное адским жаром гранат. Дроны зависли над Юрием, отслеживая враждебную активность.

— Люциус. Надо его отсюда вытащить.

— Связь с Люциусом прервана, — сообщил Борис.

— Что? Он убит?

— Неизвестно. Его альтэго прекратил передачу.

Юрий поежился. Бойцы тактических групп корпорации снабжались множеством устройств связи, имплатированных в тело и в снаряжение. Отдел безопасности запомнил жестокий урок, когда потерял связь с Сави Чодри. Сейчас было практически невозможно вывести их человека офлайн. Юрий просто не представлял, какое оружие и что именно должно было сделать с Люциусом, чтобы это произошло, — но выжить после такого наверняка невозможно.

Он постарался сосредоточиться на тактической схеме. Пять иконок штурмовиков горели желтым и красным, сообщая, что они ранены и отходят. От иконки Люциуса не осталось и следа.

— Дрянь!

Он добрался до каталки и чуть не рухнул на нее.

Лицо Горацио запеклось коркой пыли, но ошибки быть не могло. Юрий вдруг бессмысленно разозлился на безмятежно спящего мальчишку. Пока он отстегивал ремни, в здании снова начали стрелять.

— Сколько же у мерзавцев патронов! — бешено взвыл Юрий. — Ладно, всем на выход. То, за чем пришли, у нас. А мне здесь не помешает помощь.

Над головой низко, мучительно зарокотало. Юрий, сжавшись в комок, поднял взгляд. Разбитый потолок проседал, трещины множились. В проломы хлынул мусор, распространяя густые тучи серой пыли. Они в безумном танго сплетались с черным дымом, валившим из преисподней.

— Вот дерьмо…

Юрий задумался, насколько надежна его защита. Клочок рассудка, оставшийся в целости, искал пути к спасению. До всех было далеко.

Дверь погрузочного отсека развалилась, в пролом с визгом ворвался внедорожник тактической группы. Тормоза сработали на полном ходу, хвост машины занесло, покрышки взвыли, оставив на бетонном полу опаленный след разворота на сто восемьдесят. Открылась передняя дверца. Джессика как сумасшедшая вцепилась в баранку ручного управления.

— Поддержку вызывали?

По ветровому стеклу протянулась полоска глубоких выбоин. Дроны ответили градом гранат и высокоскоростных пуль. Надо всем этим черными молниями разбегались по потолку трещины.

Юрий подхватил бесчувственное тело Горацио и забросил в машину. Джессика уже разгонялась, спеша проскочить, пока не закрылся выход.

— Уходим! Уходим! — орал Юрий. Иконки на тактической схеме показали, что бойцы поспешно отступают.

И вот они оказались снаружи, проскочили большую парковку. Дождь колотил по корпусу внедорожника. Муссонный ливень прорвал тонкий инверсионный след, такой быстрый, что Юрий еще хлопал глазами, когда он прошел в каких–нибудь пяти метрах над крышей.

«Адский» снаряд врезался в рушащееся здание и сдетонировал, обратив его в облако солнечной плазмы. Взрывная волна со страшной силой ударила по внедорожнику, заставив его закувыркаться по асфальту. Каждый переворот отдавался ударом кувалды.

Юрий пришел в себя среди медленно сдувавшихся воздушных подушек, заполнивших салон внедорожника. Ворсистая белая ткань у него перед глазами была сильно запачкана кровью. Крыша оказалась внизу, окна растрескались мозаикой, но каким–то чудом не вылетели.

Горацио Сеймур распростерся на крыше рядом с ним. Юрий несколько секунд рассматривал парня, проверяя, дышит ли. Потом услышал стон Джессики. Оглянувшись, он увидел, что она висит вниз головой на предохранительных ремнях переднего сиденья, и кровь, хлещущая из носа, стекает ей на лоб.

— Ты как? — спросил он.

— Как огурчик. Спасибо. — Она потрогала нос, поморщилась. — Что это было, мать его?

— Понятия не имею.

В норме мункам имен не давали — не то чтобы запрещалось, но взрослые клана этого не поощряли: объясняли, что когорта должна быть единой, без любимчиков. Язык в общении тоже считался излишеством. Мунки должны понимать желания хозяина без указаний и пояснений: инстинктивная идентификация с любым требованием или поручением срабатывала намного быстрее. К тому же мальчикам приходилось обучаться передавать команды на уровне подсознания. Процесс был симбиотичным.

Ирелле исполнилось лет пять или шесть, когда она мысленно стала обозначать двух своих мунков как Уно и Дос. Они тогда изучали старые языки Земли, а ей нравилось мягкое звучание классического испанского. К семи годам Уно превратился в Уму, потому что даже Ирелле по душе была мысль иметь в подружках богиню, а Дос — в Дуни, без особых причин, просто имя звучало забавно. К тому времени, как ей стукнуло восемь, имена стали неотъемлемым атрибутом их общения, и даже Александре отступилось и не возражало.

Сейчас Ирелла, прислонившись к стене, смотрела сквозь большое окно в лечебку. Ума с Дуни любовно обнимали ее бедра. Она гладила их по макушкам, внушая уверенность, что с ней все хорошо и она их по–прежнему любит, хоть и покинула на долгих одиннадцать дней. Когда спасательный флаер приземлился в поместье Иммерль, навстречу ребятам хлынули из спален их когорты. Они ворвались в волну эмоций: облегчения и стресса, которые излучали одногодки Иреллы после перенесенного испытания. Бедняги мунки, ожидавшие счастливой встречи, перенесли это тяжело: обнимали хозяев, отказываясь отпускать. Их далеко не сразу удалось успокоить. Ко впавшей в истерику когорте Деллиана вынужденно вызвали мунк–техника Уранти, так как врачам, помогавшим раненому, пришлось бы то и дело отпихивать мунков с дороги.

Ирелла с любопытством наблюдала за обработкой мунков спреями. Наверняка это было не седативное, потому что мунки не впали в сонливость. Казалось, лекарство просто приглушило их эмоции. Потом девочка заметила, что за ней наблюдает Александре. И впервые в жизни не склонила голову и не отвела глаз, а ответила твердым взглядом.

— Мы сдали экзамен? — воинственно спросила она.

К ее удивлению, Александре отвернулось с невероятно грустным лицом. Ирелла последовала за медиками, уносившими Деллиана в лечебку. Теперь, когда группа обработки пострадавших закончила работу, мальчик лежал на широкой койке, его раны покрывали длинные полосы хирургической ис–кожи, а к рукам от голубых прозрачных пакетов тянулись разнообразные трубки. Когорта мунков жалась к нему, согреваясь и утешаясь прикосновениями: с виду это напоминало щенят, теснящихся вокруг матери. Утомленная ролью недоступной снежной королевы, которую играла на курорте, Ирелла им порядком завидовала и вздыхала не без сожаления.

Уловив вздох и почуяв, что тепло ее души направлено не на них, Ума с Дуни крепче обхватили ее ноги. Мунки были ей не выше талии и потому не могли заглянуть в окно. Ирелла еще разок погладила их по загривкам, как они больше всего любили, и успокаивающе заворковала, всем видом выражая: «Со мной все хорошо, и за друга я больше не беспокоюсь. Все уладится».