— История целого вида. — Деллиан поджал губы. — Впечатляет.

— Не стоит… хотя стоит. Но наше дело — задать параметры и рамки хронологии. Даже у гендесов на такое не хватает воображения. Тут нужен старый добрый человеческий мозг. После того как мы рассчитаем хронологию, гендесы наполнят ее подробностями: именами, географией, микрополитическими событиями, скандалами, сплетнями, знаменитостями. И прочей фигней.

Деллиан отсалютовал ей бокалом.

— Итак, ты, в сущности, становишься богиней, творящей целый мир.

Она тоже подняла бокал и чокнулась с ним.

— Да–да. Так что веди себя хорошо, пока я не начала метать молнии.

— С тебя станется.

Он, не раздумывая, перегнулся через стол и поцеловал ее.

— Летим с нами на «Моргане»! Пожалуйста, Ирелла. Я не представляю, что буду делать без тебя. Нет, к черту «делать». Я без тебя просто не хочу быть.

Увидев, как изменилось ее лицо, он испугался. Такое он видел лишь однажды: подобное отчаяние и одиночество — в ночь перед гибелью бедных Умы и Дуни.

Она потянулась к нему через стол. Увидев, что ее пальцы дрожат, Деллиан инстинктивно сжал ее руку.

— Ты это серьезно? — спросила она. — Правда? После всего?

— Я серьезно, — ответил он. — Никогда ни в чем я не бывал серьезнее.

— Не знаю, заслуживаю ли я тебя.

— Наоборот, я — тебя.

— Я лечу с тобой на «Моргане». Месяц, как попросила меня записать.

Деллиан не выдержал — расхохотался.

— Ты намного умнее меня, да?

— Нет, просто быстрее соображаю.

— Если это не ум, то не знаю, что и назвать умом.

Она подошла, села к нему на колени, усмехнулась, обвив руками шею.

— Я хочу быть с тобой честной.

— Нас таких двое.

— Деллиан, я не шучу. Нам не обещают долгого будущего — не стоит и пытаться предсказать, что с нами будет. Мы с тобой — не странники с кораблей поколений. Мы созданы для войны — я не могу отделаться от этой мысли и, наверное, никогда не смогу. Может, мы победим, может, нет, может, погибнем на пути к победе. Одно известно наверняка: «Морган» улетит. А шансы не в нашу пользу.

— Знаю. Но как бы мало нам ни осталось, это время мы будем вместе. Больше мне ничего не нужно.

Она ласково потерлась об него носом.

— Мой Деллиан. Какое благородство.

Деллиан крепко поцеловал ее. Вышло ничуть не хуже, чем в прежние времена.

Я и не знал, что Джессика состояла в группе, собранной утопийцами для борьбы с Меланомой.

Она сидела на другом конце кабины рядом с Луи. Эти двое много времени проводили вместе с тех самых пор, как «Трейл–рейнджер» покинул базовый лагерь на Нкае. И у обоих имелось неизвестное никому прошлое. Не то чтобы тайное, но для создания полной хронологической таблицы на каждого из них пришлось бы изрядно покопать.

Конечно, то же самое можно было сказать о Юрии, Каллуме, да и об Алике. И даже больше того, учитывая, какие нагромождения секретности укрывали их досье. Но они были для меня прямой связью с людьми, определявшими политику, — с теми, кто что–то значил. С теми, кто, логически рассуждая, мог оказаться источником параноидальной подозрительности людей по отношению к оликсам — и феноменальных расходов, которые разные партии тратили на шпионаж за ними. Я был убежден: кто–то из них работает на невидимого и злобного врага, противостоящего всем благам, принесенным оликсами в систему Сол. Кандару тоже не стоило списывать со счетов: решение совета старейшин Утопии привлечь ее для борьбы с саботажем выглядело странным. Я думал, тут мог сыграть свою роль Каллум, однако сейчас он относился к ней с явным неодобрением. И все же столько совпадений — необычное явление; быть может, бог пытался мне что–то подсказать.

Когда Кандара закончила рассказ, Алик горестно кивнул.

— Так вот что случилось с Меланомой. А я все думал…

— Разрешите, я угадаю, — вмешался Юрий. — Ваше драгоценное Бюро так и не узнало, кто нанял Меланому для саботажа промышленных установок Брембла и научных разработок Ониско.

— Мы искали, — сказал Каллум. — Много лет. Но Меланома, какой бы ни была сукой, свое дело знала. Она почти не оставила следов — ни цифровых, ни материальных.

— Ее место не осталось пустовать, — проворчал Алик. — И до сих пор хватает тайных группировок, связанных с национальными агентствами и службами безопасности корпораций. Ее смерть ничего не изменила.

— Сразу — не многое, — поправил я. — Но в наши дни взломать файлы по нью–йоркскому щиту невозможно. А как с Бремблом и Ониско?

— Надежно защищены, — подтвердил Каллум. — Инцидент с Меланомой дал нам понять, насколько мы уязвимы. Теперь мы для управления и фильтрации важнейших сетей используем Ген 8 Тьюринги. Совет старейшин заставил Бюро проглотить свою гордыню и установить обмен данными по активистам и фанатикам с системой Сол. Мы разработали собственные процедуры безопасности.

— Так что все в выигрыше, — буркнул Алик. — Кроме тех, кого она успела погубить, пока вы ее не поймали.

— Больше она никого не погубит, — сказала Кандара. — По мне, это хороший результат.

— Но те, кто ее нанял, никуда не делись, — ответил Алик. — Убив ее, вы немного застопорили их планы, но ничего не решили.

Кандара устремила на него ледяной взгляд.

— Я ее не убивала: она покончила с собой.

— Надо было заключить сделку.

— Я ей предлагала.

— Как видно, недостаточно. В охране закона главное — равновесие. При всей ее репутации Меланома была мелкой рыбешкой. В сущности, вашим зеркальным отражением.

— Валите на хрен!

В кабине стало совершенно тихо. Пауза затягивалась.

— Мы почти на месте, — сказал я, когда передовые датчики «Рейнджера» выплеснули информацию мне на линзы. Мне меньше всего нужна была сейчас ссора: она бы непоправимо отравила атмосферу. До сих пор подозреваемые откровенничали друг с другом, и мне требовалось, чтобы так оставалось и впредь. Надо было найти объяснение паранойе, царившей по обе стороны бреши между Утопией и Универсалией. Если и имелась надежда выйти на ее источник, на чужака, так только через этих людей.

Услышав, что путь подходит к концу, все встрепенулись, переключились на наружные датчики «Рейнджера». На горизонте уже виднелось место крушения — шесть тесно стоящих геодезических куполов, связанных между собой толстыми воздуховодами. Купола были велики, но терялись на фоне надувного ангара, укрывшего чужой корабль: в этом прямоугольнике из красного и зеленого силикона уместилось бы футбольное поле, а надут он был так, что крепежная сетка грозила вот–вот лопнуть.

Гаража в куполах не предусматривалось: пустая растрата драгоценного жизненного пространства. Саттон Кастро и Би Джайн аккуратно ввели машину в трубу шлюза, торчавшего в боку одного из куполов.

Все подождали, пока защелкнутся герметичные клапаны и зашипит воздух. Наконец показалась иконка: «Давление в норме».

Начальник базы Ланкин Варрьер ждал нас по ту сторону. Он, один из лучших ликвидаторов проблем на службе «Связи», улыбался так обаятельно, что одной улыбкой мог бы удержать разлетающуюся атмосферу. А заговорил он с непринужденной властностью, которая ни у кого не оставляла сомнений, что он здесь главный, какими бы титулами ни награждали нас дома.

— Надо думать, все вы хотели бы сразу осмотреть корабль? — спросил он.

— Конечно, — ответил Юрий.

Ланкин жестом пригласил нас пройти по трубе. Здесь, как и на первой базе Эридана, царил суровый дух первопроходцев в сочетании с невероятной свободой в расходах. Проходя мимо лабораторий и жилых помещений, мы успели увидеть первоклассное оборудование в окружении самой скудной обстановки. Меня это в своем роде приободрило.

Чистое помещение было разделено на три секции, в каждой из которых пятую часть урвала техносфера корпорации. Нас одели в скафандры инопланетной среды (СИС) в выходной камере (раздевалке). За ней располагалась секция стерилизации терранской биосферы (для ликвидации земных микробов с поверхностей СИС перед посещением корабля) и, наконец, секция предотвращения ксенобиологических загрязнений, напоминавшая стенку со шкафчиками в раздевалке загородного клуба, — здесь полагалось проходить душ и облучение после выхода с корабля, чтобы чужая зараза не проникла на базу.