— И местных форм жизни нет?

— Ни в коем случае, — ухмыльнувшись ей в лицо, ответил Джованни.

— А другие планеты, кроме Нкаи, у Беты Эридана имеются?

— Три. Две маленькие твердые — обе ближе к Эридану, горячие, как Меркурий, и не вращаются — приливные силы остановили, — так что на дневной стороне кирпичи плавятся. Один маленький газовый гигант, на пятнадцати а. е. от звезды, в сравнении с ним на Нкае тропики.

В конце коридора перед нами открылись тяжелые двери, за которыми обнаружился ничем не примечательный холл. Джованни прямо–таки пронесся к другим таким же дверям на противоположной стороне. Выходная камера, ведущая на Нкаю, удивительно напоминала промышленный склад. Гладкий до блеска бетонный пол, покрытие стен из голубовато–серого композита, черная композитная крыша прорезана развешанными вдоль проходов светящимися полосками. По всей длине металлические стеллажи в три раза выше Элдлунд, на полках белые пластиковые контейнеры и здоровенные металлические коробки. Вдоль полок катился грузовой ап–тролл, то ли принявший поклажу у наружных дверей и везущий ее на должные места, то ли собиравший аппаратуру с полок, чтобы доставить к порталу на дальнем конце.

За длинными окнами в одной стене открывались лаборатории по анализу образцов. Лаборанты в изолирующих костюмах двойной защиты бродили вдоль рабочих столов, заставленных дорогостоящим оборудованием, наблюдая за всем сквозь пузыри шлемов.

— Точно здесь нет никакой жизни? — поинтересовалась, заглянув в лабораторию, Кандара. — Похоже, вы очень серьезно относитесь к карантинным требованиям.

— Стандартная процедура, — возразил Джованни. — На выдачу предварительного удостоверения об отсутствии автохтонных микроорганизмов от сенатского агентства экзобиологии Сол уходит от семи до двенадцати лет. Лично я считаю, что хорошо бы увеличить срок до пятидесяти и учетверить количество изученных образцов — без этого ни одно учреждение не должно бы выдавать никаких свидетельств. Но то я. Мы год от года обнаруживаем весьма любопытные образцы микробов на совершенно негостеприимных планетах.

Кандара озиралась, словно запоминала обстановку.

— И есть вероятность, что вы что–то недосмотрели на Нкае?

— Нет. На Бете Эридана высаживались по стандартной процедуре, как по учебнику. «Кавли» два месяца тормозился от восьми десятых световой. В систему корабль прибыл в феврале этого года. Через его портал мы забросили полк астрономических спутников. Пока все как положено: мои люди свое дело знают. — Джованни махнул рукой в сторону полукруглого помещения, последнего в ряду лабораторий и ближайшего к порталу на Нкаю. Там располагался центр управления с двумя рядами больших голографических окон высокого разрешения вдоль изогнутой стены. Некоторые столы были снабжены экранами поменьше, старшие научные сотрудники со свитой аспирантов пускали слюни над видами странного темного полумесяца планеты и орбитальных курсов, сменяющихся таблиц с данными, звездными картами и радужными графиками, на мой взгляд напоминающими неудачные творения абстракционистов.

— Мы сразу приняли сигнал. Трудно было бы не заметить. Он шел в широком диапазоне, маломощный, зато непрерывный.

— Сигнал? — удивленно тявкнул Алик. — Об активности артефакта речи не шло. В какую жопу вы нас засылаете?

Джованни обиженно зыркнул на Юрия.

— Не знаю. У меня допуска нет.

— Продолжайте, пожалуйста, — попросил его я. — Вы поймали сигнал, и что дальше?

— Это оказался просто сигнал маяка с четвертой планеты — Нкаи. Мы, следуя протоколу, уведомили Оборону Альфа. С орбиты отправили автоматизированный посадочный модуль, он приблизился к источнику на допустимое карантинными правилами расстояние. Как только он установил на поверхности портал, мы начали отправку оборудования. — Джованни указал на большой круглый портал в конце выходного шлюза. — Я никогда еще не разбивал базового лагеря в такой спешке. Чуть ли не первой мы выслали разведочную машину на двенадцать персон. Управлявший ею сотрудник безопасности «Экссолар» и двое из Обороны Альфа поехали к артефакту и немедленно вернулись. Это было десять дней назад. Не успел я оглянуться, как Альфа объявила экспедиции высшую степень секретности, и мне приказали выслать подсобную базу. Это шутка: на самом деле она лучше базового лагеря. Черт побери, на ней даже лазарет имеется. Тягач подтянул ее к артефакту, техники установили. Они только вчера вернулись. Группа предварительных исследований отправилась неделю назад, с ней грузовики с научной аппаратурой. А теперь прибыли вы, и мне приказано обслуживать вас вне очереди.

— Сожалею, — сказал Луи.

— С какой стати? — удивился я. — Каждый делает свою работу.

Малыш вспыхнул, но ума заткнуться у него хватило.

Джованни подвел нас прямо к пятиметровому порталу. Большего диаметра их почти что и не делают: этот был круглый, к нижней кромке вела металлическая дорожка, по которой мог свободно проехать ап–тролл. Под дорожкой тянулись и уходили на Нкаю пучки толстых проводов и шлангов. По обе стороны стояли по три охранные колонны, под их пепельно–серой поверхностью скрывалось грозное оружие. Помоги господи чужаку, который попробует прорваться сюда без разрешения Энсли.

Впрочем, до этого все равно бы не дошло. Появись по ту сторону какой пучеглазый спрут, Ген 8 Тьюринг за миллисекунды обрубил бы питание портала.

Я выглянул в широкое круглое отверстие. Оно открывалось прямиком на тридцатиметровый геодезический купол, тоже набитый стеллажами с техникой. По обе стороны на столбиках немного выше пояса держались мультисенсорные сферы, позволявшие Ген 8 Тьюрингу сканировать любой приблизившийся объект.

— Вот. — Джованни с гордостью простер руку к порталу. — Все готово. Добро пожаловать в мир иной.

— Спасибо.

Я вслед за ним поднялся по наклонной дорожке. Поравнявшись с кромкой портала, не сумел сдержать легкого беспокойства. Сейчас до базового лагеря на Нкае мне было меньше метра — «один шаг», как гласила знаменитая первая реклама «Связи». Шаг длиной в восемьдесят девять световых лет.

В обычные связующие порталы земной сети хабов я проходил, не моргнув глазом. Самые дальние из них вели за океан, тысяч на шесть километров. Но… восемьдесят девять световых лет? Невозможно не прочувствовать, сколько времени и сил ушло, чтобы покрыть этот немыслимый разрыв.

Задолго до 2062‑го, когда Келлан Риндстром из ЦЕРН доказал квантовую пространственную запутанность, мечтатели выдавали полуфантастические проекты звездных кораблей. Они предлагали добывать на Юпитере гелий‑3, который мог послужить топливом для импульсного термоядерного двигателя, позволившего бы вести разведку ближайших звезд. Корабль для этого требовался величиной с небольшой городок. Или солнечные паруса размером с целую губернию и толщиной в молекулу унесли бы судно к звездам. Или лазерная пушка величиной с небоскреб разогнала бы корабль с парусами поменьше. И еще ракеты на антиматерии. И пузырь Алькубьерре. И квантовый вакуумный плазменный двигатель…

Открытие Риндстрома загнало всё это в те папки, на которых история написала: «Хитроумные изобретения, так и не вышедшие из стадии проекта». Если две физические локации можно соединить посредством портала квантовой запутанности, многие проблемы попросту отменяются.

И все же для разгона звездолета до заметного процента скорости света требуется феноменальное усилие, а ведь современные корабли корпорации могут похвастаться восьмидесятью процентами световой. До Рингстрома кораблям пришлось бы запасать на борту огромное количество энергии и реактивной массы. Сейчас достаточно всего лишь забросить в солнце идеальную сферу портала. Метан или плазма устремляются в его дыру с почти релятивистскими скоростями. Между тем выход из портала закрепляется на оси магнитного конуса, направляющего плазму в ракетные дюзы. Через портал можно прогнать неограниченное количество солнечной плазмы, а масса звездолета совсем не велика: всего лишь портал и сопла, модуль управления и портал поменьше для связи с пунктом управления миссией. Такой разгоняется быстро.