— А что говорит Док?

— Она общается с чиновниками из Бойнака. И поддерживаем связь с АОС на случай, если они затребуют вмешательства.

Линзы очков показали Каллуму файлы Бойнака. Владелец сменившей множество холдингов–хозяев гильгенской фабрики был зарегистрирован на одном из независимых астероидов.

— Офигеть, как типично, — презрительно буркнул Каллум.

— Босс?

— Они своими силами не справятся?

— Предположительно — нет. Слишком громко орут: «Без паники!» А мы не наблюдаем движения через хабы оборудования для очистки.

— Хорошо. Через десять минут буду у вас.

— Очень рад.

Каллум ухмыльнулся, потом перевел взгляд на сковородку. Бекон пережарился, желток успел затвердеть.

— У-у, гадство!

Огромные старые деревья Морей–плейс рано выбросили почки: спасибо теплым не по сезону ветрам, большую часть февраля дувшим с юго–запада. Под косыми лучами утреннего солнца казалось, что круглый парк за ночь покрылся изумрудной изморозью. Мощенные булыжником дорожки, окружавшие зеленый островок в центре города, превратились в бульвары, разбитые надвое линиями вишневых деревьев. Каллум улыбнулся просвеченным розоватым сиянием цветам вишни. Сави, когда была у него прошлый раз, радовалась этим цветам.

Он прошел по бульварам, сторонясь велосипедистов. С тех пор как хабы «Связи» стали появляться по всему земному шару, гражданские власти все чаще превращали центры городов и городков в пешеходные зоны, расширявшиеся по мере того, как возрастал охват хабов. В окрестностях Морей–плейс пока еще оставалось место для такси, службы доставки и скорой помощи, но по нынешним временам даже такси стали нечасты и немногочисленны. Каллум всерьез замечал их только в периоды нередких в Эдинбурге ливней. А вот велосипедисты — те занимали все отпущенные им площади, то есть все свободные места, какие могли найти.

Каллум свернул на Форрес–стрит.

— От Сави е-мейлов за ночь не было?

Он сам не знал, зачем спросил. Входящие высвечивались на экранах очков, в них висело добрых две дюжины писем, по большей части рабочих и одно от матери.

— Нет, — ответил Аполлон.

— А среди тех, что ты отправил в спам? Она могла написать с одноразового адреса. Проверь, нет ли там личных сообщений.

— Таких нет.

— Звонки? Обычные телефонные или с видео?

— Не было.

— Вызовы без записи на голосовую почту?

— Не было.

— Она ничего не писала в соцсетях?

— Ни разу с тех пор, как запостила видео с Барбуды — до вашего отъезда. Ее родители и сестра в последние тридцать часов оставили ей на сайте «Майлайф» сообщения с просьбой связаться.

— А как насчет… трекер мой не прозванивали?

— Ни разу с тех пор, как вы в ноябре потеряли «умную манжету». Забыли у Фитца после вечеринки.

— Да, да… Ты не мог бы прозвонить м-нет Сави?

— Могу.

— Сделай.

— Ее м-нет не отвечает.

— Прозвони еще раз.

— Нет ответа.

— Хреново…

«Она такая умная, что ж не придумает, как дать мне знать, что все в порядке? Хоть как–нибудь?»

Хаб связи в Эдинбурге, как и все городские хабы, раскинулся паутиной. На карте он изображался в виде концентрических кругов, пересеченных радиусами под прямым углом. Пассажиры двигались по круговым переходам — по часовой стрелке и против — и по радиусам: внутрь и наружу. Простенькое приложение для м-нета «Хабнав» подсказывало каждому кратчайший путь к цели. Каллум по утрам им никогда не пользовался: путь на работу был заучен на уровне простейшей мышечной памяти.

В метрохаб он вошел с развязки на Янг–стрит. Такой же кольцевой хаб с пятью платными барьерами, перегораживавшими вход в обшарпанный, выложенный серо–зеленой плиткой вестибюль. Аполлон передал барьеру код «Связи», и Каллум прошел без задержки. Здесь, как во всех вестибюлях хабов, двери портала располагались друг против друга на разных сторонах. Стоя меж ними, человек чувствовал себя как в бесконечном лабиринте между парой зеркал, с той лишь разницей, что вместо собственного отражения наблюдал протянувшиеся в бесконечность одинаковые вестибюли. Заглядывая в двери порталов, Каллум видел таких же, как и он, пассажиров, которые, пройдя несколько вестибюлей, сворачивали в сторону.

Машинально повернув направо, он двинулся по часовой стрелке к двери портала, выходившего на Тистл–стрит, откуда имелся переход на Сент–Эндрю–сквер, где надо было снова уйти вправо и через дверь внутреннего портала попасть на радиус, ведущий прямо в хаб Вейверли.

Вейверли являлся центральным хабом сети метро эдинбургской «Связи» и расположился на месте старого железнодорожного вокзала. Ведущие в него двенадцать радиусов заканчивались на площадке простого круглого здания со стеклянным куполом, из которого открывался вид на суровые старинные замки на каменных утесах. В центре хаба располагались два широких портала к национально–городской сети — входной и выходной. Даже в такую рань здесь было много народа. Каллум прошел через выходную дверь.

Хаб «Британской национально–городской» в промышленном масштабе копировал хаб Вейверли. Двадцать пять лет назад его соорудили в ветшающем заводском районе Лейстера: поскольку собственно расположение не играло роли, экономисты искали самый дешевый, облагаемый минимальными налогами участок. Кольцевой зал в сотню метров шириной облицевали полированным черным гранитом, пол выстелили белым мрамором. Огромные световые галереи, подвешенные под сводчатым потолком, круглые сутки и семь дней в неделю слепили толпу пассажиров своим сиянием.

Хаб был рассчитан на сто тридцать дверей–порталов. Шестьдесят пять по внутренней стене кольца принимали людей в разных городах и выводили в зал, а соответствующие шестьдесят пять по внешнему кругу имели голубые неоновые указатели городов, куда вели их порталы. Здесь не было аккуратно проложенных по кольцу дорожек, подсказывающих, куда идти, не было удобных движущихся лент, не было улыбчивых сотрудников, готовых дать любую справку. Чистая дарвинистика — толкайтесь, кто как может. Выяснив через «Хабнав», какая дверь им нужна, каждый, набычась, пер к ней, что в часы пик приводило к нетерпимости с умеренными вспышками агрессии: спешащие наталкивались на неторопливо гуляющих, переругивались, родители постоянно искали детей, грузовые и магазинные ап–багажки, спеша за владельцами, бодались друг с другом. И все это в гомоне, соперничающем с рокотом футбольного стадиона.

Каллум скользил в толпе, словно покрытый тефлоном. Дверь в Лондон оказалась шестой слева от эдинбургского выхода. Он добрался к ней за сорок секунд. Нырнул и выскочил в хабе Трафальгарской площади с двадцатью пятью дверями по радиусу — из каждой можно было попасть в один из районов огромной столицы, не считая единственной, расположенной в нише и отгороженной барьером безопасности. Барьер, открывшись перед Каллумом, пропустил его прямо во внутренний сетевой хаб корпорации «Связь».

Оставив позади еще три портала, он вышел в Экстренную Детоксикацию — большое деловое здание в Бриксоне, в котором, вопреки обыкновению, не поскупились обеспечить восемь сотрудников–специалистов гаражами с аппаратурой поддержки, обернувшимися вокруг офисных и технических помещений.

ЭД располагала семью действующими оперативными группами: это позволяло двум быть постоянно на вахте и охватывать большую часть Европы. В обязанности подразделения входило предотвращение аварий с загрязнением среды в любой точке, где могла произойти утечка. Для этого требовалось быстро доставлять группы первой помощи и напрямую разбираться с проблемой, задействуя ресурсы, какие могла себе позволить лишь такая компания, как «Связь». Она обеспечивала полную подстраховку действующих на месте происшествия сотрудников: от технической поддержки из брикстонского офиса до срочной эвакуации гражданского населения и команд скорой медицинской помощи, доставлявшихся в любую точку планеты, где сценарий разворачивался по худшему варианту.