Нормальная жизнь его все равно не ждет. Ублюдки искалечили малыша еще до рождения, а теперь хотят попользовать, чтобы убрать меня. Уверен, когда эти суки возьмутся за дело, ему станет очень больно. Я же смогу сделать все быстро и без мучений. Дело за малым — решиться. Но стоило представить себя на крыше близстоящего здания со снайперской винтовкой, готовым выпустить зачарованную пулю, как становилось страшно. Впервые за долгие-долгие годы Смертопряд боялся убить.

— Прости, — тихо произнес Онежский. — Наверное, не стоило заводить этот разговор хотя бы сегодня.

— Все нормально. Поворачиваться к проблемам задницей — не лучший вариант, проникнут в два счета. Но… — я проницательно посмотрел на аристократа, — с прелюдией ты явно затянул.

— О чем ты?

— Думаешь, я ничего не вижу? С того самого момента, как я излил душу перед Крыловым, ты сам не свой. Давай, выкладывай.

— Что ж, Илья, ты прав, — Онежский мотнул головой, собираясь с мыслями. — Сам понимаешь, когда ты выложил министру все, у меня ум за разум зашел.

— Логично. И что же тебя впечатлило больше всего? Моя способность восстанавливать энергоканалы или то, что от Столпов можно избавиться?

Да-да, все верно: когда аристократ совершил невероятное и добился, чтобы меня принял сам министр магических отношений, я выложил все козыри. Разумеется, на слово мне не поверили, поэтому пришлось провести кучу времени, проходя всевозможные проверки. Господин Крылов ради моей персоны целый консилиум организовал. Со считыванием памяти, проверкой на магическом полиграфе и прочими издевательствами. Впрочем, ради результата, который я получил сегодняшним утром в зале суда, можно было потерпеть и не такое.

— Честно говоря, первое, — чем ближе Онежский подбирался к сути, тем неувереннее становился его тон. — Два десятка лет маги-целители по всему миру пытались вернуть пострадавшим дар. И все безрезультатно. Но тут появляешься ты, и…

— Ага, — я усмехнулся, вспоминая «подопытного», которого Крылов привел для проверки моих способностей. Солидного возраста мужик, в прошлом боевой маг. Поначалу он воспринимал меня как какого-то шарлатана, но после первых же результатов едва ли не кипятком ссался от впечатлений. — Мессия, исцеляющий прикосновением. Мне только нимба над башкой не хватает.

— Или венка какого-нибудь. Такого же колючего, как и ты сам, — аристократ заставил себя усмехнуться.

— Давай уже к сути, а? — честно говоря, хождение вокруг да около меня уже изрядно подзатрахало.

Ответить Онежскому помешал уже знакомый вой. Аристократ вздрогнул и привычно потемнел лицом.

— Ну вот, опять… Впрочем, возможно, так даже лучше. Пойдем со мной, Илья, я хочу, чтобы ты увидел ее. И помог, если получится, — с этими словами он взял меня под руку и повел из зала.

Мы поднялись на второй этаж. По пути к нам присоединились пара слуг и невысокий сухонький мужичок с пенсне на длинном носу и седеющей эспаньолкой.

— Третий приступ за день, Андрей Ильич, — вместо приветствия произнес он. — Состояние ухудшается.

— Знаю, — процедил Онежский и ускорился.

Вой не стихал. Низкий, дребезжащий, приправленный отчаянием и безумием. От него даже мне стало малость не по себе. А еще я догадывался, что будет дальше.

Вот и тяжелые двери в помещение с источником воя. Как и ожидалось, Онежский остановился и со скорбью посмотрел на меня. Мужичок, наверняка доктор, и слуги просочились в приоткрытые створки, отчего находящаяся за ними завыла с новой силой. Ей явно не понравились непрошеные гости.

— Прежде чем мы войдем, Илья, я должен сказать… — нерешительно начал аристократ, и я, чтобы облегчить ему задачу, перебил:

— Знаю, знаю. Зрелище не из приятных. Тебе стыдно и горько от того, что твоя жена в таком состоянии. Сколько она уже мучается?

— Откуда ты узнал? — Онежский нахмурился. — Петр рассказал? Или Ева?

— Ни то, ни другое. Сам догадался.

— Как?

— Ну, это довольно просто. Взгляни на свой безымянный палец, — я глазами указал на руку Онежского. — Вот оно, колечко. Я живу у тебя в доме уже достаточно долго, но ни разу не видел твоей супруги. Отсюда вывод: ее или нет в живых, или…

— Да, Илья, ты прав. Ирина там. Мучается. И ей становится все хуже.

— Так пошли помогать, чего стоим-то?

Я слегка подтолкнул Онежского, тот открыл двери, и мы наконец вошли в покои его больной супруги.

Просторная комната с задрапированными окнами. Из мебели лишь массивный шкаф, пара табуретов и широкая кровать, с правой стороны которой молчаливыми стражами выстроились стойки для капельниц. Прозрачное содержимое закрепленных на них сосудов капля за каплей перетекало в вену лежащей на кровати женщины.

Смотреть на нее и впрямь было тяжело. Высохшая до состояния мумии, с редкими седыми прядями, запавшими глазами и пеной у рта. За пару мгновений до того, как мы с Онежским вошли, она перестала выть, но сейчас… Когда ее вою не препятствовали двери и стены особняка, он зазвучал особенно жутко.

— Ну, тише, тише, — приговаривал мужичок, стоя над женщиной и, судя по сосредоточенному виду, воздействуя на нее магией. — Сейчас все будет хорошо. Кошмар уйдет, и вы поспите.

Вскоре женщина действительно успокоилась. По крайней мере перестала выть. Однако спать пока не торопилась, уставившись на Онежского бессмысленным взглядом. Вряд ли она его узнавала. Слуги тем временем проверяли капельницы.

— Почему она такая? — задал я главный вопрос. — Что случилось?

— Позволь, я начну с самого начала, — аристократ приблизился к кровати и тоже начал использовать силу, приводя жену в относительный порядок.

— Разумеется. Я слушаю.

— Все началось почти двадцать один год назад, с появления Столпов. Ирина, первоклассный маг-артефактор, оказалась в числе потерявших дар. Это произошло ночью. Мы спали, когда появились первые Столпы. В том числе и наш, забравший соседний городок.

— Кстати говоря, как это было?

— Ничего хорошего, Илья. Небо окрасилось в алый, стало невыносимо жарко, несмотря на позднюю осень. Потом затряслась земля. Поначалу я подумал, что началась ядерная война или что-то в этом роде, но… Долго размышлять обо всем этом мне не дала Ирина. Ей стало плохо.

Услышав свое имя, женщина замычала и попыталась приподнять руку. Получилось едва-едва.

— Она кричала и металась по кровати, впивалась ногтями в собственное тело. Как будто кожу пыталась содрать. Ее рвало кровью, скручивало в судорогах. В общем, ужасно было, — голос Онежского стал сиплым.

— Не торопись, — сказал я. — Приди в себя и рассказывай спокойно.

Около минуты Онежскому понадобилось, чтобы справиться с эмоциями, после чего он продолжил:

— Она мучилась полночи. Даже когда я вызвал врачей и ее отвезли в больницу. Тогда вообще во всем мире царил хаос. Мне тоже было плохо, но не настолько. Лишь кружилась голова, немного тошнило и все внутри тряслось. С тех пор я потерял примерно треть своих сил.

— А Ирина, надо полагать, весь свой дар?

— Да, Илья, ты прав. Придя в себя, Ирина перестала быть магом. Я пытался ей помочь. Мы весь мир объездили, надеясь найти специалиста, который бы вернул мой жене магические способности. Но даже самые лучшие — разумеется, из тех, что сами остались при силе — лишь разводили руками. И нам пришлось смириться.

— Я так понимаю, в то время она еще не была безумна?

— Нет, разум Ирины был в порядке. Она училась жить по-новому, воспитывала Петра. Вскоре появилась Ева. Для моей жены она стала новым смыслом жизни. И лет семь все было хорошо. Казалось, что Ирина научилась обходиться без магии. Но только казалось. В душе она отчаянно стремилась вернуть дар. Любыми способами.

— Готово, Андрей Ильич, — проговорил мужичок-целитель, отходя от кровати. — Несколько часов крепкого сна я могу гарантировать.

— Спасибо, Женя, — ответил аристократ.

Мужичок в сопровождении слуг покинул комнату, и Онежский продолжил рассказ: