Маринетт замолкает и тянет из трубочки лимонад, не чувствуя его вкуса. Адриан и Нино присоединяется к Тому с Габриэлем и громко смеются, обсуждая какую-то чепуху. Сезер пристально смотрит на Маринетт, которая всеми силами избегает ее взгляда. Она спросит в лоб, потому что больше так продолжаться не может.

— Маринетт, ответь мне, — Аля выдерживает небольшую паузу и продолжает тише: — Этот ребенок его?

Возле гриля слышится нестройный смех, и из всего потока голосов выделяется едва уловимый баритон Габриэля. Маринетт откидывает голову на спинку кресла и закрывает глаза.

— Знаешь, когда на узи меня спросили, хочу ли я знать пол, я отказалась. Сказала, что хочу устроить вечеринку. Бред полный, я ненавижу вечеринки, сама знаешь, — она недолго молчит. — На самом деле, я не хочу знать, кто будет, Аля.

Сезер чуть поворачивается к ней и хмурит брови.

— Почему?

— Не знаю, — нервно облизывает она губы, не открывая глаз. — Знаю одно, это должна быть девочка. Бога молю, чтобы была девочка, — рука плавно проводит по небольшому животу. — Чтобы она выросла безмозглой и красивой дурочкой, потому что только такие девочки и смогут выжить в этом мире.

Маринетт открывает глаза и наконец смотрит на Алю. Смотрит прямо, не избегая пристального и, возможно, осуждающего взгляда подруги.

— Она будет безумно красивой, — продолжает Маринетт. — У нее будут светлые волосы, как у ее отца, его цвет глаз и маленькие аккуратные ладошки. Она не будет похожа на меня, я этого не хочу, — она сглатывает с поджимает губы. — И ее будут звать Эмма.

— Ты так уверена, что будет девочка?

Аля делает вид, что не замечает, как подруга снова сменила тему. Как снова проигнорировала вопрос. Как снова избежала неизбежного.

— Нет, — Маринетт замечает, как у Габриэля слегка розовеют щеки от выпитого вина, и как он неосторожно снова смотрит на нее, жадно цепляя взглядом. — Я просто хочу, чтобы мои мысли стали материальны. И все это побыстрее закончилось.

Когда вечером все собираются в гостиной с кучей угощений для главного момента этого вечера, Маринетт улыбается родным и друзьям, позволяя Адриану обнимать себя за талию, и лопает с ним большой черный шар. Светлый ковролин окрашивается розовыми и синими сердечками. И только когда все взрываются аплодисментами, и Адриан крепко ее обнимает, подняв в воздухе, Маринетт видит побледневшее лицо Габриэля и осознает причину всеобщей радости.

Ночью она выбирается из горячей постели супруга и идет босыми ногами в другую часть дома, заворачивая в левое крыло. Она даже не успевает коснуться ручки, потому что дверь сразу открывается, и он прижимает ее к себе, жадно впиваясь в губы.

Они целуют друг друга этой ночью намного чаще, чем делали это в последние пару месяцев. Она скрещивает с ним пальцы и часто дышит, а он вбивает ее в постель, покрывая поцелуями все, до чего может дотянуться.

Они оба стараются выбить из мыслей то, что узнали.

На следующий же день заголовки желтой прессы кричат на главных страницах о том, что новоиспеченная чета Агрестов станет родителями прекрасной двойни.

========== Глава XI. Двадцать три ==========

Год и десять месяцев со свадьбы Адриана и Маринетт.

— Адриан опаздывает.

— Как всегда.

Маринетт удобнее садится за столиком под номером двадцать три и делает небольшой глоток красного сухого.

Благотворительный ужин был организован в поддержку фонда защиты вымирающих видов животных и, разумеется, все шишки Парижа были в списке приглашенных. Габриэлю и Маринетт с Адрианом конверты доставили лично в руки, и это стало одной из основных причин их нахождения здесь. Изначально Маринетт не хотела на него идти, последнюю неделю она не очень хорошо себя чувствовала, и ее состояние не мог не заметить Габриэль.

Но они были здесь, и организаторы мероприятия из кожи вон лезли, чтобы таким уникальным гостям все здесь понравилось.

— Вино неплохое, — замечает Маринетт.

— Не налегай, — холодно отзывается Габриэль, отодвигая от себя фуагра.

Маринетт цокает, закатывая глаза.

— Давай без нотаций, — шепчет она, хмуря брови. — Мне пару часов назад стало легче, не порти мне настроение.

Габриэль не отвечает на ее пассивную агрессию и сам отпивает немного вина. Он знает, каких усилий ей стоило взять и собраться в свет, учитывая плохое хроническое самочувствие на протяжении нескольких дней и истерику двухдневной давности, касающуюся того факта, что она ненавидит собственное отражение в зеркале и не может влезть ни в одно свое вечернее платье.

Мужчина снял с нее мерки и за двенадцать часов бессонной ночи создал шикарное светлое платье в пол с открытыми плечами, которое хоть немного скрывало бы ее беременность, чтобы Маринетт хотя бы на вечер снова могла почувствовать себя так, как раньше.

— Ты великолепно выглядишь сегодня, — решается он на комплимент, действительно переживая о том, как она воспримет его.

— А в другие дни не великолепно?

Габриэль хмыкает. Мимо.

— Если ты ждешь, что я извинюсь за свою грубость в последние дни, то не надо.

— Не стану.

— Отлично.

Маринетт снова делает большой глоток вина и держит напиток во рту, чувствуя на корне языка приятную терпкость. Ей приносит дискомфорт собственное поведение, но она не может его контролировать, как ни старается, и ее это приводит в еще большее бешенство. Ей не хватает Габриэля, не хватает тех дней, которые у них были. Все портила эта чертова беременность, и Маринетт злилась.

Злилась на себя, на свое обручальное кольцо и на двух маленьких человечков, что находились у нее под сердцем.

— Габриэль, можно мы сейчас забудем, какая я стерва последние несколько месяцев, и хорошо проведем вечер?

Мужчина переводит на нее взгляд, не зная, что ответить. Поэтому он молчит. Маринетт тянется к нему и чуть сжимает под столом его ногу.

— Пожалуйста.

Габриэль мельком смотрит по сторонам и чуть сжимает ее руку в ответ. Девушка расцветает на глазах.

— Идем танцевать, — тут же оживляется она.

— Маринетт, я не танцую, ты же знаешь.

Девушка сдувает прядь волос со лба и дуется, как маленькая девочка.

— Ну и пожалуйста, месье зануда, я пойду танцевать одна.

Едва девушка встает с места, как Габриэль дергается, округляя глаза, и хватает девушку за запястье.

— Маринетт, — тревожно произносит он, — у тебя кровь.

Девушка смотрит на свое платье сзади, проводит по яркому пятну рукой и видит на фалангах пальцев насыщенный алый цвет. Скорая приезжает примерно через десять минут, и спустя какое-то время она лежит и смотрит в синий потолок автомобиля, слушая сирену белоснежной кареты. Габриэль сидит с ней рядом, и Маринетт на секунду забывает о том, что вообще происходит, потому что он рядом.

Его присутствие ослепляет, заглушает боль и реальность. Вечер не так уж и плох.

— Я зайду через пятнадцать минут, — в очередной раз послушав живот Маринетт через стетоскоп, отзывается акушер-гинеколог и, не глядя на своих пациентов, выходит за дверь палаты.

Маринетт лежит под тонким одеялом на кровати и слушает, как часто-часто ухает собственное сердце в ее глотке. Габриэль сидит в кресле рядом, опусти локти на разведенные в стороны колени, и смотрит в одну точку.

— Поговори со мной, — шепотом просит его Маринетт.

Габриэль поднимает взгляд.

— О чем?

— О чем угодно. Пожалуйста, — почти умоляет она. — Эта тишина, — Маринетт опускает основания ладоней на закрытые веки и мотает головой, — она меня убивает.

Габриэль придвигает кресло ближе к постели и ведет ледяными ладонями по брюкам от колена вверх. В голове пусто.

— Адриан скоро приедет и…

— Я не хочу говорить об Адриане, — сорвавшимся голосом резко произносит она. — Я просто…

Она замолкает на полуслове, почувствовав ком в горле, и закрывает лицо ладонью. Губы девушки изломяются в плаксивом оскале. Габриэль не знает, что сказать, поэтому просто сжимает ее ладонь.

— Меня держат тут уже второй час, — дрожащим голосом произносит она, — и ничего не говорят. Почему они ничего не говорят мне, Габриэль?