И когда она умудрилась настолько растерять сон? Неужели она сама до этого докатилась? Маринетт точно помнила, что неделю назад все было нормально, а сейчас она не могла спать, стала плохо есть и не могла по-человечески вернуться в образ вечно жизнерадостного бариста.

Не могла, потому что чертовы мысли снова и снова возвращались к человеку, с которым она познакомилась неделю назад. Маринетт поняла, что правда не в силах больше это выносить. Осторожно поднявшись с постели, она скользнула в ванную комнату.

Расчесав пальцами волосы, девушка забрала на макушке небрежный легкий хвост. Осторожно открыв кран, она сложила ладони вместе и, наполнив их водой, плеснула ее себе на лицо.

Прохлада немного подействовала. Значит, надо на воздух. Девушка глянула на электронные часы на прикроватной тумбочке: четверть третьего. Плевать.

Маринетт покачала головой и, недолго думая, натянула джинсы, майку на бретельках под серый пуловер с высоким воротником и кроссовки. Захватив только ключ от входной двери, девушка ловко и тихо спустилась через люк на первый этаж, а после пробралась к двери и вышла на улицу.

Первый глубокий вдох прохладного осеннего воздуха — и Маринетт стало легче. Духота комнаты давила, а на безлюдной улице был настоящий простор. Девушка вдохнула снова и, скрестив руки на груди, решила пройтись до набережной Сены. Жила она от нее всегда недалеко. Пара кварталов — и одна из четырех главных рек у тебя перед носом.

Она шла по безлюдной улице, опустив голову вниз, и старалась понять, что за чертовщина с ней начала происходить. Все же было в порядке. Она никогда раньше не замечала, что Адриан такой кипяточный во сне, спокойно спала рядом, обхватив его обеими руками, да и вообще: ее пушкой до утра обычно не разбудишь.

Но после той встречи Маринетт не могла спокойно спать. Габриэль Агрест не мог покинуть ее мыслей. Она засыпала с мыслью о его руках. В коротком и беспокойном сне видела глубину его серых глаз, а просыпалась в холодном поту в середине ночи со стойким ощущением, что все еще чувствует аромат его одеколона.

Она сходила с ума. Определенно. Другого варианта у нее просто не было.

Маринетт плюхнулась на лавку, стараясь быть незаметной для силуэта, сидящего на соседней лавке. Видимо, мужчина, по уши закутавшийся в воротник легкого черного пальто, смотрел на то, как медленно держит свой путь русло Сены.

Девушка выдохнула из легких белое облачко и закрыла глаза.

Надо успокоиться. Все в порядке. Она просто заработалась. Надо взять выходной и съездить с Адрианом за город на пикник. Нет у нее никакого Габриэля в голове.

Нет никакого Габриэля в ее мыслях.

— Мадемуазель Дюпэн-Чэн?

Девушка вздрогнула, убрав левую ногу с правой, и выпрямилась на месте, удивленно посмотрев на говорящего. На соседней лавке, слегка съежившись от холода и закутавшись в черное легкое пальто, сидел…

У нее чуть глаза на лоб не полезли от удивления. Нет, не может этого быть.

— Месье Агрест?

Слова застряли в горле, и Маринетт пришлось кашлянуть, чтобы хотя бы понять, вдыхала она вообще или нет. Модельер как-то неловко, но искренне попытался улыбнуться. Наверное, он просто редко это делал.

От этого, на первый взгляд, пустякового действия Маринетт внезапно стало легче.

— Доброй… Ночи? — теперь настала очередь Маринетт улыбнуться.

— Доброй, — кивнул он. — Совершенно не ожидал вас здесь увидеть, — потер он слегка замерзшие ладони.

— Как и я, — искренне отозвалась она, издав немного нервный смешок, и запустила крепко сжатые кулачки в карманы джинс.

Маринетт отвела выпученные глаза в сторону и нервно задергала левой ногой. Судьба, это ты так отомстить за три года спокойствия решила?

Очаровательно.

Пару раз нервно вдохнув и выдохнув, ощущая, как в грудной клетке будто что-то нагревается, Маринетт уже приготовилась вскочить с места и помчаться в любом направлении, только бы убежать отсюда.

Проклятье. Проклятье. Проклятье!

— Мадемуазель Дюпэн-Чэн, вы не против, если я сяду к вам? — поинтересовался Габриэль, непроизвольно наблюдая за нервным настроем девушки.

— Да, разумеется, — черт подери, за что мне это, — Никаких проблем. Присоединяйтесь, — присоединяйтесь к моей агонии, спасибо.

Мужчина поднялся на ноги и примостился рядом с взвинченной Маринетт, сохраняя дозволенную дистанцию. Габриэль и сам был шокирован данной встречей.

За эту неделю он почти не спал, и только ночные прогулки стали помогать ему поспать хотя бы пару часов. Но такой встречи он никак не ожидал.

Особенно, если учесть, что справа от него сидела причина его бессонницы.

— Мадемуазель…

— Просто Маринетт, — не выдержала она, повернувшись к нему, и теперь улыбнулась искренне и открыто. — Нет, правда. Здесь нет камер, нет журналистов. Здесь только мы. Просто Маринетт, хорошо? — снова повторила она, чуть улыбнувшись.

— Тогда я просто Габриэль, — предложил альтернативу мужчина, и уголки его губ слегка дернулись вверх, когда он на мгновение посмотрел на Сену.

В этот момент Маринетт подумала о том, что ей только что удалось увидеть то, что даже самые внимательные папарацци, возможно, видели всего пару раз. Улыбку.

Маринетт увидела, как улыбнулся Габриэль.

— Согласна, — кивнула девушка, теперь чувствуя себя немного комфортнее и откидываясь на спинку лавочки, даже позволив себе чуть пододвинуться к Габриэлю.

Черт, к этому придется привыкнуть.

— Почему ты в одиночестве бродишь по улицам Парижа, — девушка сделала небольшую паузу, — Габриэль?

Она почувствовала странный восторг от этого. От того, что назвала его по имени. Такое неразумное сочетание детской радости и некоторого трепета перед человеком, с которым она виделась всего раз.

С образом которого она не может расстаться уже черт знает какой день. И радость девушки сменилась какой-то тянущей холодной патокой вдоль позвоночника. Маринетт не любила это чувство.

Маринетт не любила безнадежную тоску.

— Не мог уснуть, — запустив руки в карманы пальто, произнес он, глядя на проезжающее такси на другом берегу Сены.

Интересно, кто сидел в этом такси? Какой-нибудь вымотанный офисный работник? Может, завсегдатель ночного клуба или просто возвращающийся из дальней поездки мужчина, что страшно соскучился по своей девушке, которая в одиночестве спала на двуспальной кровати четырнадцать ночей подряд?

Вот он сейчас тихо войдет в небольшую квартирку на девятом этаже, окна которой выходят на Эйфелеву башню, оставит у дверей чемодан и пройдет в спальню, где его возлюбленная от тоски уже прижимает к себе подушку любимого, уткнувшись в нее носом.

Он опустится на колени, уберет прядь волос ей за ухо и мягко прикоснется губами к теплому виску, почувствовав запах дома. Девушка проснется от этого, потому что мужчина будет замерзший и пахнущий двойным эспрессо, который он купил в аэропорту.

Она почти вскрикнет от неожиданности, зажмет ладошкой губы, а после его шея будет обвита ее руками, и она почти заплачет от этого. От того, что он дома.

Габриэль поразился собственным мыслям.

— Что странно, — внезапно осознав, что сделал паузу, а Маринетт ждала продолжения, сказал он. — Обычно мой сон спокоен и стабилен. Шестичасовой, причем ежедневно. А сейчас, — он бросил быстрый взгляд на девушку, — показы… Коллекции, — искусно соврал он. — Вот и не уснуть, — пожал он плечами. — Я думаю, что в этом дело…

— И я не могу уснуть, — призналась она. — Дом-работа-дом, — покачала она головой. — Пожалуй, просто нужно пару выходных. И все будет в норме.

Так мы и живем в этом мире. Лжем, скрываем, держим в себе, выдавая желаемое за действительное. Люди все никак не могут понять, что станут счастливее, если будут более искренними.

Все лгут. Это механизм выживания. Ключевая особенность выживания в современном мире.

Габриэль снова дернул уголками губ, а после повернулся к ней. Он собирался спросить, кем она работала, нравится ли ей эта работа и давно ли она ее получила. Хотел спросить всю эту банальщину, только бы поддержать диалог.