Сезер снова засмеялась, захватывая сумочку и подсаживаясь напротив подруги.

— Если честно, — открывая ее, внезапно начала Аля, — я тоже бы сбежала, — пожала она плечами. — Только Нино не говори, иначе быть мне старой девой.

Она ловко вывалила на туалетный столик содержимое косметички. Такая, казалось бы, маленькая сумка каким-то чудом вместила в себя довольно внушительное количество тюбиков с косметикой. Аля включила обрамляющие зеркало круглые лампочки и повернула его так, чтобы свет падал на Маринетт.

— Подруга, ты белая, как собственное платье, — постаралась подбодрить ее Аля. — И молчишь постоянно.

Маринетт собралась было что-то сказать, набрав в легкие воздуха, но Аля вскинула указательный палец.

— Па-па-па, — отрицательно покачала она головой. — Не шевелись, сейчас мамочка освежит твой утренний макияж. Кто ж виноват, что у твоего визажиста было место только в десять утра, несмотря на то, что церемония назначена на два часа дня, — щебетала Сезер. — Но ты не волнуйся. Свадебный мандраж — это нормально…

Дальше Маринетт не слушала. Аля суетилась и без умолку щебетала возле нее все два месяца, с той самой секунды, когда легкие Маринетт в ее душной спальне заставили ее выдохнуть ненавистное: «Да» стоящему на одном колене Адриану.

Сезер стала главным организатором этого мероприятия и все держала под контролем, несмотря на то, что свадьбой занималось — кроме нее, разумеется — еще около ста человек. Маринетт, в свою очередь, наоборот участия почти не принимала.

Она просто присутствовала всюду, точно тень — пыль от крошева звезд. Была везде и нигде. Будто призрак торжества, будущая мадам Агрест с полнейшей опустошенностью держала каждый день за руку человека, с которым жизнь связывать совершенно не хотела.

Маринетт понадобилось время, чтобы привыкнуть. Статус «невеста» был не просто таковым. Это было бремя, и Маринетт никуда от него не могла деться. Порой она запиралась в одиночестве в комнате и сползала вниз по стене, хватая чертово пальто Габриэля и прижимая его к себе.

Зарывалась носом в мягкую ткань и глушила в ней свои рыдания, стараясь вести себя как можно тише, чтобы Сабин и Том не задавали лишних вопросов. Смотрела на ненавистное ею кольцо, которое Адриан надел ей на палец, и медленно сходила с ума, чувствуя себя так, словно это кольцо теперь было припаяно к ней до самого момента бракосочетания.

Которое, казалось, было спланировано уже довольно давно.

У Маринетт создавалось впечатление, что все ждали только звоночка. Удара по гонгу — знака, чтобы начать. Едва сказанное «да» потянуло за собой вереницу событий. Все было слишком стихийно, резко, быстро. И даже Адриан однажды спросил у организаторов, почему так стремительно. Ответа он не получил, но, когда ушел, Маринетт услышала, как один из организаторов сказал другому:

— Чтобы невеста не передумала.

Званные ужины, нелепые вечера и просто куча ненужных событий, которые выводили Маринетт из себя изо дня в день. Она ментально кричала, но не показывала своих эмоций прочим.

Она улыбалась, целовала Адриана, выдерживала его касания и принимала поздравления его друзей, без конца показывая ненавистное кольцо. Собственный смех терзал ее, медленно убивая. Как же сильно хотелось ей стереть все эти улыбки, потому что они убивали ее, медленно, заставляя биться в агонии.

Она улыбалась. И умирала внутри.

— … да, и будь готова к тому, что туфли от Прада у тебя на каблуке в три дюйма, — мельком услышала она голос подруги, доносившийся будто издалека.

— Что?

— Три дюйма, — повторила Аля.

Парой ловких движений смуглая рука Сезер махнула широкой кисточкой по высоким скулам Маринетт, добавляя в завершение образа два мазка бежевой матовой помады на пухлые губы девушки.

— Зачем такие высокие? — не поняла Маринетт. — Я всю жизнь провела в балетках. И носила я их не просто так. Я — Госпожа Неуклюжесть, не забыла? — постаралась улыбнуться она, но вышло плохо.

Сезер почти обессиленно бросила руки на колени.

— Ты меня слушала эти пять минут вообще или нет? — даже чуть нахмурилась Аля, убирая все обратно в косметичку. — Во-первых, они не высокие. Самое то для тебя. А во-вторых, тебе не стоит надевать что-то ниже трех дюймов, учитывая тот факт, что тебя к алтарю поведет месье Агрест, — спокойно продолжила она. — Фотографу нужен правильный ракурс, и с этими туфлями ты будешь ниже его всего на двадцать сантиметров. Идеал, — подытожила Аля.

Маринетт перестала дышать, схватившись за пышный подол платья.

— С Габриэлем? — задохнулась она. — С Габриэлем Агрестом?

Аля встала с места и направилась за туфлями, игнорируя тот факт, что подруга сегодня из рук вон невнимательная. Свадебный мандраж, но в чертовски обостренной стадии. Аля вздохнула.

— Да, я же тебе уже говорила, — слегка закатила она глаза и снова села напротив Маринетт. — Твой отец опаздывает на церемонию, они застряли с твоим дядей, ну, — щелкнула пальцами Аля, — с поваром из Китая на парковке в аэропорту.

Сезер посмотрела на подругу, которая выглядела сейчас так, словно вот-вот лишится сознания. Неудивительно. Никогда в жизни Маринетт не забудет того, что случилось. Никогда в жизни она не простит Габриэлю его слов. И того, что случилось после.

За все два месяца она виделась с ним всего один раз. Один гребанный раз на вечеринке в честь объявления помолвки, куда он спустился лишь на две чертовы минуты, морально пристрелил её серым грозовым небом своих глаз, оставил поцелуй на щеке и поздравил с долгожданным событием.

И никто не знал, что после этого она половину ночи прорыдала в одиночестве в ванной комнате, сидя в ванной с поджатыми к груди коленями и глуша рыдания в белом махровом полотенце.

— Что с тобой? — начала волноваться Аля, глядя на подругу, у которой глаза были на мокром месте.

Маринетт подняла взгляд на подругу. Самую близкую подругу в ее жизни. Она так хотела рассказать ей. Поделиться хоть с кем-то. Она заперла воспоминания о том, что случилось, в надежном сейфе в глубине души, но железные стенки начали ржаветь, окисляясь горькой утратой и отравляя Маринетт с каждой секундой только сильнее.

— Аля, я… — девушка с мольбой в глазах посмотрела на подругу. Рассказать. Поделить груз, который тянул в Ад. — Я так… Хотела пойти к алтарю с папой…

Маринетт прижала сжатую в кулак руку к груди и громко всхлипнула, зажмуривая глаза.

— Детка, — растрогалась Аля, заключая ее в объятия. — Нет, только не плачь, — отстранившись, приподняла она голову Маринетт за подбородок и, вытащив сухую салфетку из пачки, промокнула слезы, запутавшиеся в нижних ресницах. — Не порти мой шедевр макияжа, — улыбнулась она. — И не беспокойся, на банкете танец отца с дочерью у тебя никто не отнимет.

Маринетт задохнулась беззвучным криком, подавляя в себе отчаянное желание убежать отсюда. Аля чуть нахмурилась, наблюдая за подругой. Теперь она чувствовала, что с ней что-то странное происходит. И дело было не только в свадебном мандраже, тут причина была намного серьезней. Но вопрос застрял вместе с воздухом в легких Али, потому что дверь в гримерку к девушкам открылась.

— Аля, — чуть постучав, заглянула внутрь Хлоя, — Нино тебя искал.

Хлоя Курцберг стала второй подружкой невесты Маринетт. Подруг у Дюпэн-Чэн было немного, а с Хлоей за эти два месяца она успела сдружиться. К тому же, несмотря на то, что девушка была уже на четвертом месяце беременности, в платье подружки невесты Хлоя выглядела просто чудесно.

— Что там такое? — отозвалась Сезер, поднимаясь с места и разглаживая платье.

— Фотограф не приехал еще, а церемония через двадцать минут, — напряженно произнесла Хлоя.

Аля протянула руки и в два шага подошла к девушке.

— Так, спокойно, — погладила она ее по предплечьям. — Тебе нельзя волноваться. Я сейчас со всем разберусь, — успокоила она Хлою. — Маринетт, я вернусь через пять минут, — кивнула она. — Водка в холодильнике, — напоследок кинула она, и дверь за ней закрылась.