– Ну?! – поторопили они молчащего друга.

– Дядю Махли убили… – ответил Эли и замолчал.

Мальчишки постояли переминаясь, а потом побежали разносить по деревне весть.

Остался один Зэев.

– Египтянин хочет забрать меня к себе, – Эли растеряно смотрел на друга.

Зэева словно палкой ударили по спине, так пошатнула его эта весть.

– Почему хочет забрать?

– Сказал, что я похож на его сына. Он умер давно. Его сын. А я – похож.

– Ну и что! – запальчиво глянул Зэев в ту сторону, где скрылся гость. – Мало ли, что – похож! Пусть себе кого другого поищет, – его уши горели от возмущения. – А ты что ему сказал?! – с надеждой в глазах уставился он на товарища.

– Я бы отказался, но что скажет отец? – отвёл Эли взгляд в сторону от пытливых чёрных глаз товарища.

– Эли, ты же мне обещал, когда мы вырастем, уведём всех хабиру в Ханаан! – выступили слёзы обиды на глазах Зэева.

– Конечно, уведём, Зэев, ты не сомневайся! – поспешил успокоить его Эли. – Я научусь читать и писать. Стану, как Шамма-писец. Меня будут все слушаться, будут делать то, что я им велю…

Зэев, словно, заново прозрел! Конечно, как он сам до этого не додумался! А Эли-то, какой молодец!

– Подожди меня, я сейчас… – сорвался с места Зэев, быстро захромал в сторону своего жилища. Вскоре он вернулся с куском козлиной шкуры в одной руке, кремневым ножом – в другой. – Давай, перелезай ко мне, поклянёмся на карте, ты и я, что мы вместе освободим хабиру от египтян.

Эли осторожно перешагнул через изгородь.

Зэев сел на землю, вытянув ноги перед собой, положил ладонь правой руки на козью шкуру с нарисованной картой, взглядом попросил Эли сделать то же самое.

– Клянусь! – начал он. – Ты чего молчишь…

– Клянусь, – эхом повторил Эли.

– …вывести свой народ из земли египетской в Ханаан! Если я изменю клятве, пусть… – Зэев ненадолго задумался, прежде чем продолжить. – Пусть ужасный и справедливый бог Сетх вырвет сердце из моей груди и закопает глубоко в песок, а тело моё превратит в червей!

Зэев крепко ухватил Эли за запястье, резким движением сделал надрез каменным ножом на его предплечье. Эли даже не успел толком испугаться, увидев выступившие капли крови на ране. То же самое Зэев проделал со своей рукой. Затем, он обмакнул указательный палец в рану на руке Эли, провёл им по карте. То же самое он повторил со своей кровью. В результате, получился крест, где-то между нарисованными горами.

– Духи наших предков были свидетелями нашей клятвы, – осипшим от волнения голосом завершил Зэев. – Когда мы станем взрослыми, мы покажем нашу карту всем. Они увидят, что мы поклялись на крови, и пойдут за нами в Ханаан!

Глава 1

В третий месяц периода перет16 во второй год правления фараона Хоремхеба учитель права в школе писцов Саба, широкоплечий мужчина средних лет в белоснежной накидке, достал из льняной сумки на плече ключ с фигурной ручкой в виде леопарда, вставил в замочную скважину. Со скрежетом ключ повернулся в замке, дверь из тёмного дерева, усиленная медными полосами, от толчка со скрипом отворилась.

– Петли надо будет смазать, – обернулся учитель к Мшэт.

Вчерашний выпускник школы писцов в светлом схенти стоял рядом, возле большого чана с водой. Продолговатый лоб, небольшие серые глаза, подведённые сурьмой, смотрящие на Сабу с некоторым волнением, прямой нос, резко очерченные губы. Ямочка на угловатом подбородке.

– Проходи, Мшэт, смелей, – учитель Саба взял его за руку и подтолкнул к двери.

Юноша поправил на плече сумку из тонкой кожи с откидной крышкой и переступил порог архива.

Утрамбованный глиняный пол. Побеленная штукатурка на стенах кое-где пошла трещинами. Стеллажи из кедра в четыре ряда упирались в потолок справа и слева от входа. Несколько стоек у стеллажей ради устойчивости были подбиты клиньями.

«Мда-а-а, нужен ремонт, – словно, впервые увидел помещение Саба. До этого он как-то не особо обращал внимания на его запущенный вид. – А ведь архив – важнейшая составная часть жизни города! Здесь, на полках в плетёных корзинах лежат свитки, которые таят в себе судьбы всех здешних жителей: от мала до велика».

Прямо напротив двери под узкими вертикальными окнами стоял низкий столик из чёрного дерева с ножками в форме бычьих копыт. Над рабочим местом заведующего архивом Хуфу на стене художник изобразил охоту фараона на зверей. Антилопы, пара львов, пантера и крокодил бежали, тесно прижавшись, друг к другу, а фараон с колесницы, запряжённой двумя конями, приготовился метнуть в них копьё. Когда-то яркие краски поблекли. Справа от столика стоял деревянный сундук с фигурными ручками по бокам. Цветы лотоса из листовой меди на его крышке невольно притягивали взгляд.

– Там – самое ценное, что есть в архиве, – проследил за взглядом юноши Саба. – «Свод законов Зала суда» и «Главы о выходе к свету дня».

Юноша попытался открыть сундук, но тот оказался заперт.

– Наверное, ключ господин Хуфу с собой унёс, – учитель недовольно качнул головой.

«Неладное в последнее время творится с Хуфу, – поморщился он как от зубной боли. – На старости лет начал спиваться мой верный соратник, добрый и отзывчивый друг. Всё не может забыть жену. Подумаешь, сбежала из города с молодым купцом, давно бы себе другую нашёл».

– Теперь, о твоих обязанностях, Мшэт. Слушай внимательно и запоминай. Все дела, что поступают в архив, фиксируются здесь, – Саба выдвинул с нижней полки стеллажа плетёный короб с крышкой, достал оттуда свиток, передал юноше. – Посмотри для примера.

Тот склонился над папирусом.

Дождавшись, когда Мшэт поднимет голову, учитель забрал у него свиток, вернул на прежнее место.

– Как видишь, ничего сложного. Пишешь: год и месяц правления фараона, имя писца, сдающего отчёт. Визируешь печатью.

После этих слов Саба достал из сумки перевязанный бечёвкой мешочек, протянул парню:

– Держи.

Мшэт развязал узелок, достал оттуда искусно вырезанную из зелёного камня печать в виде жука-скарабея. На одной её стороне было вырезано изображение гепарда, на другой – имя бога Ра.

– Береги печать, никому не передавай. Сам знаешь, что бывает за подделку документов. Тебя, может быть, и не казнят, но…– учитель многозначительно посмотрел на юношу.

Мшэт бережно положил печать себе в сумку.

– Здесь лежат чистые папирусы, здесь – по годам поступления: деловые бумаги, письма, завещания, списки жрецов храма и должностных лиц, ведомости о выполнении разных работ и других повинностей в пользу храма, поденные записи, расписки, – прохаживаясь вдоль стеллажей, вельможа продолжал знакомить юношу с профессией…

Оглянувшись, Саба увидел в глазах Мшэта панику. Будь на месте того кто другой, Саба рассердился бы и выгнал его взашей из архива. Но перед ним – приёмный сын Потифара.

– Ты не представляешь, как тебе повезло, – положил Саба загорелую руку на плечо парня, увидел, что серебряный перстень с изумрудным камнем на его безымянном пальце сбился набок. Большим пальцем он поправил кольцо. – Если бы не Потифар, сидел бы ты сейчас в зале суда и вёл запись допроса какого-нибудь бедолаги. Поверь мне, это очень тяжело – вести запись допроса. Иной раз, обвиняемый или обвинитель, такую чушь несёт, путается в показаниях, меняет их так часто, что несчастный писец, обливаясь потом, только и успевает менять папирусы. Но и это – не всё! Когда участники процесса разойдутся: кто – домой, кто – в темницу, писец должен будет начисто переписать всё: без исправлений и помарок, со смыслом. Ты этого хочешь? – Саба посмотрел на Мшэта по-доброму, по-родственному. – Скоро твои товарищи потянутся в архив сдавать отчёты, сам увидишь и услышишь, как тебе повезло, – потрепал его по щеке учитель. – И жалованье у тебя будет повышенное.

Страх в глазах парня сменилась на растерянность.

«Ну и ладно, хватит – на этом. Об остальном Потифар позаботится».