Все события и персонажи в романе вымышлены. Любое сходство с реальными событиями случайно

Глава 1

Полдень. Бог солнца Амон Ра щедро источал любовь к поданным, но те вместо слов благодарности укрылись в тени своих глинобитных жилищ. Сквозь пелену пыли, красным ковром накрывшую поселение хабиру1, едва пробивался редкий шорох. Раскалённый воздух дрожал над землёй, казалось, дунь ветер, сонное царство воспарит и облаком уплывёт в неведомые края.

В центре деревни возле храма Сетха, бога войны и повелителя пустынь, из-под навеса из пальмовых ветвей слышался звук, похожий на скрип не смазаных колёс. То Шамма-писец, высокий старик, похожий на черепаху из-за длинной морщинистой шеи, торчащей из широкого ворота балахона, хриплым голосом диктовал задание бритым наголо мальчишкам, скрестившим ноги на циновках.

Наставник неспешно прохаживался между учениками, в одной руке его был свёрнутый в рулон папирус, в другой – плётка, с конца которой змеями свисали несколько кожаных полос, выискивающих жертву.

Перед учителем стояла нелёгкая задача – обучить сыновей соплеменников грамоте, дабы в будущем они могли выполнять работу за египтян, решивших, что ходить по полям и считать каждое зёрнышко, изнывая от жары, не достойно их высокого сана.

– Напишите – у меня есть десять быков, – скрипел Шамма.

Эли, лопоухий десятилетний мальчик в набедренной повязке, с ямочкой на угловатом подбородке, высунув кончик языка из уголка губ, старательно водил остро заточенной деревянной палочкой по глиняной дощечке.

«Красивый у меня бык получился! Вон какая у него мощная грудь и огромные рога!» – мальчик довольно оглядел рисунок.

Вдоволь налюбовавшись, Эли вновь склонился над дощечкой. У ног животного он выцарапал десять палочек и задумался:

«Только у моей семьи нет и одного быка. Но разве учитель не знает об этом? Знает! Тогда зачем он велит писать о десяти? Наверное, учитель уверен – когда я вырасту, у меня будут быки, и я буду богат, как египтянин!»

Внезапная жгучая боль обожгла его тощую спину.

Изогнувшись, Эли принялся растирать ушибленное место.

Над ним грозной стеной возвышался наставник:

– Сколько должно быть быков?!

Безжалостные кожаные змеи дрожали на плётке, готовые вновь наброситься на жертву.

– Десять, – поморщился от болезненного зуда Эли.

– А как число десять пишется, бестолочь?! – наставник развернул свиток и ткнул им в лицо мальчику.

Увлёкшись, Эли совсем забыл, что вместо десяти палочек надобно рисовать короткую верёвку, согнутую в дугу.

– Когда я вырасту, у меня будет много быков. Я буду их всем раздавать, чтобы никто не остался голодным, – пробубнил себе под нос Эли, стирая чёрточки.

Хоть учитель и пожилой человек, но слух у него был отменный:

– Мечтать дома будешь! Пиши только то, что я велю! – гневно воскликнул Шамма-писец и «змеи» снова обожгли спину нерадивого ученика.

В воздухе парил едва сдерживаемый смех: мальчишки с явным удовольствием наблюдали за тем, с каким упоением учитель вколачивал истину в их товарища.

Эли стойко переносил удары плетью – соученики не дождутся его воплей о пощаде, чтобы потом потешаться над ним. Лишь предательская слезинка повисла у него на кончике носа. Эли быстренько смахнул и её. «Вроде, никто не успел заметить», – украдкой огляделся он. Только худой и низкорослый Зэев, выставив перед собой негнущуюся в колене правую ногу, внимательно всматривался в его лицо.

«Зэев не в счёт – он мой лучший друг, он не станет надо мной изгаляться…»

Сидевший с левого бока от Эли полный мальчишка по имени Горус, единственный египтянин, живший вместе с матерью в их деревне, вытянул шею, чтобы посмотреть, что нарисовал его товарищ.

Отца у Горуса не было, его казнили за участие в голодном бунте, а мать с маленьким Горусом сбежали от преследования властей в деревню хабиру.

– Ой! – Горус потянулся к ужаленной спине.

Сегодня Шамма щедр на удары плёткой. Грозно оглядываясь, учитель приговаривал:

– Дитя несёт ухо на спине. Чем чаще его бьёшь, тем больше оно слышит.

«Накормив змей», наставник уселся на циновку возле красной стены храма и продолжил вести урок.

Эли сидел тихо, весь его облик говорил: «Я – прилежный ученик».

На самом же деле он, спрятавшись за спиной высокого соученика по имени Датан, только делал вид, что внимает поучениям наставника, а сам – предавался мечтам. Мысли его невесомым камышовым пухом витали над заливными лугами в устье Священного Хапи2, вдали от мирской суеты, где его отец и старший брат Агарон каждый год по окончании паводка пасли скот городской знати.

Как наяву Эли представил себе: вот он бредёт по колено в воде, руками осторожно раздвигая стебли тростника. За ним следует Агарон, цаплей задирая длинные ноги. Там, за зарослями камыша на чистую гладь озерца только что приводнилась стая гусей. Вот они – совсем близко! Глава семейства, огромный жирный гусь, опасливо озирается. Неужели, почувствовал угрозу?! Эли замирает. Наконец, вожак стаи опускает голову в воду в поисках корма. Эли медленно достаёт из-за спины лук, из холщовой сумки на поясе у живота – стрелу, оглядывается – брат утвердительно кивает, взяв свой лук наизготовку. Они выскакивают на чистую воду, одну за другой выпуская стрелы в зазевавшихся птиц. И вот уже одна птица бьёт крыльями об воду, поверженная меткой рукой Эли, вторая, третья…

Мальчик вздрогнул – он так увлёкся мнимой охотой, что чуть было не разразился победным кличем!

Пронесло! Шамма-писец задумчиво ковырял пальцем в ухе, устремив взор к небу…

Эли пригнулся, как за щит спрятался от взгляда наставника за спиной Датана. Он и вовсе закопался бы с головой в утрамбованный песок под собой, лишь бы учитель не мешал ему мечтать…

Вот отец палкой разгрёб тлеющие угли, достал из песка запечённую в глине тушу гуся, разломал её на части. Жир капает с кончиков его пальцев – таким упитанным был гусь! Отец протянул Эли самый большой кусок мяса, дышащий ароматом. Обильные слюни невольно заполнили рот мальчика…

– На сегодня, достаточно, – наконец-то раздался хриплый голос учителя. – Вы свободны.

– Приди ко мне, Тот – священный ибис. Приди ко мне, направь меня, сделай меня умелым в твоём искусстве, ибо твоё искусство – самое прекрасное. Ведомо каждому: кто владеет им в совершенстве, становится вельможей, – хором затянули ученики молитву, которой они начинали и заканчивали учебный день.

Аккуратно опустив глиняные дощечки в большой плетёный ящик в углу навеса, будущие учётчики муравьиной цепью засеменили мимо писца, кланялись ему, сложив домиком руки над головой. Шамма внимательным взором провожал каждого, словно хотел удостовериться: крепко ли он вдолбил в головы учеников знания, не остались ли их уши закрытыми.

Не успели они переступить границу храма мудрости, как зычный голос Датана вознёсся над площадью:

– Айда купаться!

– Айда! – закричали мальчики и побежали в сторону города, чьи стены из обожжённых глиняных блоков высились на расстоянии примерно пяти полётов стрелы от их поселения. Там, под западной стеной крепости протекала река.

Кто-то звонким голосом на бегу запел гимн богу Сетху, остальные тут-же подхватили:

– Восхваление тебе, Сотрясающий небеса, Громогласный, Владыка северного неба.

Позволь мне взлететь на крылах твоих, о Сетх, и нестись, подобно невидимому ветру.

Привяжи меня крепко к доспехам твоим, которых ничто не в силах разрушить.

Лодка моя готова к плаванию, и Ты становишься у руля ее…

Зэев изо всех сил пытался угнаться за остальными.