«Только не сейчас»… — закинув ногу на ногу, попытался обычным движением спрятать и без того невидимый для моей собеседницы стояк. Чёрт, требовалось поддерживать разговор, но из-за возникшей «проблемки», мысли стали путаться.

— Вы боитесь господина Карла? — На спех выдал первый пришедший мне на ум вопрос, получив на его крайне быстрый и чёткий ответ:

— Нет, не боюсь, я его ненавижу. И поверь, даже помимо вырезанного клана волков, и без того хватает причин, по которым я считаю что он должен умереть, и чем раньше этой произойдёт, тем лучше. — Задумавшись, Энегва с опаской поглядела на Августу. — Скажи мне инквизитор, как так получилось что человек призванный служить свету, стал оберегать и подчиняться иномирской, прибывшей из другого измерения тьме?

«Чего блять?!» — правой рукой схватившись за сердце, округлившимися от страха и ужаса глазами, с трясущимися руками, я обернулся и взглянул на замершую от слов эльфийки сестру.

«Чего блять»?!

Плохо, очень плохо, в смысле иномирской, как она узнала кто я… Неужели, зорфы как-то прознали о том что я попаданец, пиздец. Если Августа, или церковь прознают о том что я пришелец завладевший телом четырнадцатого принца, меня же сожгут к херам, при этом ещё успев запытать до полу смерти!

В горле стал ком из игл, всё так же, правой рукой держась за едва не ставшее от испуга сердце, левой принялся расстёгивать верхние пуговки рубашки, сковавшие в мёртвой хватке мою шею.

Лоб мой взмок, температура в прохладной комнате накалилась до предела, а по спине, побежала дрожь. Я никогда ещё в своей жизни не был на столько близок к смерти, что сейчас, оскалившись, показала свои белые зубы.

— Августа… — Сглотнув, нервно обратился я к сестре.

— Да как ты посмела, грязное животное… Ещё раз оскорбишь принца, сравнив его с исчадьями иных миров, я не посмотрю на то чьих ты кровей! — Мощный удар кулака сестры, оставил сквозную дыру в середине толстого, возможно даже дубового стола.

— О чём вы, Энегва? — С облегчением выдохнув после того как та нанесла свой удар по ни в чём не повинной мебели, встав со своего места, принялся отталкивать вспыльчивую Августу от пленницы.

— О единственном сыне самой костлявой смерти, Князе Погибели призванным кем-то из свиты твоего господина. Вы — люди, алчные, слепые глупцы, из-за собственного страха перед врагом открыли дверь, которая никогда не должна была открыться. Вы ведь уже знаете о женщине по имени Отару, верно? — Взглянув на меня спросила Энегва, и я положительно кивнул. В рядах пытаемых Гвинием зорфов, нашлась парочка знавшая, и догадывавшаяся о силе гадалки, вечно двигавшейся вместе с эльфийкой. К слову, именно этой Отару и её людям каким-то образом удалось избежать в последний момент приготовленной для них западни.

Пересказав всё что знаю Эльфийке, я надеялся в ответ услышать то, что зорфы знают обо мне.

— На своём невидимом коне, Князь погибель скакал над десятками, если не сотнями тысяч полей, залитых кровью и усыпанных телами несчастных. Способный разумом подчинять всех и вся, тот с демонической улыбкой на лице отправлял в бой адские, стальные колесницы что двигались по полю боя без лошадей, а иногда даже и по облакам. Убивая своих же подданных, ради потехи он обращал тех в нежить. Возводил гробницы, опустошал погосты. Стравливал друзей, для забавы обрушивал на прекрасные города из стекла и десятков каменных башен метеориты, уничтожавшие всё живое на десятки, если не сотни миль вокруг. Обо всём этом, в слезах, не имея возможности и желания вновь погружаться в сон рассказывала Отару, что в последние дни совсем уж ослабла и боялась закрывать глаза. Больше всего на свете она боялась что во сне, к той вновь придёт видение о князе прибывшем из мира тьмы. — Видя моё удивлённое лицо, и лицо сестры, Энегва фыркнув покачала головой. — Это всё не бредни сумасшедшей, не сказка или выдумка, кто-то из людей, пробудил древнее зло, погубившее не один мир, и зло это реально.

Во взгляде эльфийки чувствовался животный страх, безумие, отчаяние, паника. Каким-то образом, они совершили невозможное, заглянули в мой разум, моё прошлое, сны? Что если она знает и видела моё лицо в прошлой жизни? А что если и лицо Карла было в этих ведениях?!

«Ебать меня в сраку… И что мне теперь делать?» — Взявшись руками за голову, прикинул какая «ахуенная возникла перспектива сгореть на очищающем костре». Мои замашки и без того не раз воспринимались моими слугами как нечто странное и возникшее из неоткуда. Теперь же, если Гвинию, Августе, или моим врагам захочется порыться в моём грязном белье, эта история о иномирце может стать для меня последней.

А может ну её на хрен, эту Энегву, отдать её Визирию на растерзание, пусть делает с ней всё что хочет, главное что бы об сказанном сейчас, здесь, никто больше не узнал. Хотя нет, поздно, не после этих же слов подарить её потенциальному врагу. Может самому отдать приказ что бы её отравили или прирезали по тихому. Но тогда, как на это отреагирует Августа, ведь кроме нас двоих, и этой эльфийки, ещё… А как же рабы, вернее подопечные Энегвы, наверняка некоторые уже знают обо мне и вскоре, слух что на границе завёлся демон будет у всех на устах!

БЛЯТЬ, что делать…

— Вздор! — Внезапно, вскрикнула Августа, от чего, я подпрыгнув на стуле, ощутил как по спине в очередной раз побежал холодок. — Император наш и есть Бог, а сыны его стало быть божьи дети, разумеется мышление и познания их выходят далеко за рамки твоего полу звериного ума, ничтожество. В каждом из потомков Мидчелов есть искра, пламя передаваемое от поколения к поколению. Опыт предков, их знания и умения, наверняка, эта ваша Отару, просто впервые столкнулась с кем-то владеющим искрой, от того и перепугалась как трусливое дитя…

— Отару помогала громить Августа, когда ты ещё у своего папани в яйцах сидела, и что-то ни о какой искре, я и в помине не слышала, стало быть Август не настоящий сын императора, принц бастард?

— Замолчите, обе! — Вспылив в очередной раз вскочил со стула я, а после, взглянув на схватившуюся за меч сестру печально вздохнул. Только что, та в порыве ярости могла на корню срубить одну из моих проблем, а я сам всё испортил.

Понимая что стала действовать и говорить без моей команды, сестра склонив голову попятилась. Ей было больно слышать подобное обо мне и братьях, коим та служила верой и правдой. Вот же срань…

Глядя на меня со своего места, казавшаяся в споре с сестрой невозмутимая Энегва, наигранно улыбнувшись спросила:

— Мальчик, ты ведь не просто граф, наверняка утаил свой настоящий титул? Неопытный врунишка, я вижу на сколько ты добр, молод, как глядишь на меня, как пытаешься крыть реакцию твоего юного тела. Чувствую что ты действительно хочешь помочь, только не осознаёшь, что для меня всё уже кончено. Твой господин не пощадит меня, душегуб из Нивграда никогда и никого не щадил. Моя память о нашей армии и её расположении стёрта нашими магами, когда и кто прибудет сюда я не знаю, а даже если и знала бы, никогда не сказала своему извечному врагу.

Тяжело вздох, я взглядом указал сестре на двери. На сегодня, с меня достаточно разговоров, тайн, откровений и прочего. До этого момента, я считал её дорогим трофеем, но всё так обернулось, что внезапно, трофей стал якорем, привязанным к моим ногам.

— Извини если обидела тебя правдивыми речами о твоём господине, станет скучно, приходи, думаю нам с тобой есть о чём поговорить… — Едва звучно, обронила мне в след Энегва, так и не получив какого либо ответа.

«Ну хоть не король Колдун…» — вспоминая о Князе Погибели, титулом коего наградила меня Энегва, засев в кабинете местного мэра, отправленного лично мною в оплачиваемый отпуск, по стопкам принялся разлаживать отчёты казначейства, местных сборщиков налогов, торговцев, закупавших и продававших по окрестностям разные товары.

О переписи населения, в здешних местах никто отродясь не слышал, и только благодаря местным налоговикам я мог как-то подсчитать число деревень и жителей, находившихся в данном регионе. Как ни странно, здесь, на пограничном участке, где постоянно проходили боестолкновения, налог, взымавшийся с подданных, оказался даже не таким же как в богатой столице, а даже выше. Ни о каком привлечении в свои земли новых жителей, крестьян и прочего тут никто и не помышлял. Местные правители, включая Визирия «обирали своих граждан, пока их не обобрали зорфы», исходя из такой политики, регион превратился в одну большую разрушенную деревню.