— Отпусти меня! Сейчас же! — паникую.

— Назови мне три причины почему я должен сделать это.

Его проворные пальцы опускаются на сухие складки.

— Я…

И что мне говорить?

Меня сейчас изнасилуют.

Засунут чужие пальцы.

Какие аргументы я могу сказать бандиту? Что я девственница? Он наоборот обрадуется. Ведь Слава не успел.

Поэтому губы дрожат.

Я никогда не тряслась над девственностью.

Но я не хочу быть изнасилованной мужиком, которого не хочу. Не люблю. И что только что приказал убить трёх человек. Разрезал мне руку.

— У тебя их нет.

Я закусываю губу.

— А какая девушка не будет сопротивляться, когда ее пытаются взять? Насильно.

— Взять? — скучающе. — Поиметь, ты имеешь в виду? Я не делаю ничего подобного.

Его пальцы пропадают.

Неужели?.. Помогло?

Слышится плевок.

И снова пальцы нападают на промежность. Но уже мокрые. В его слюнях.

А я скулю. От досады.

Касаюсь головой прохладной кожи салон и сильнее кусаю губу.

— Немного играю, — не вижу, но слышу, как улыбается.

— Я помогу тебе против Славы, — выдыхаю, хватаясь за последнюю соломинку надежды.

Неожиданно Арчи проникает в меня одним пальцем, и я вытягиваюсь.

Снова вырываюсь от непривычки, но Арсанов нажимает локтем мне на копчик.

Я не ханжа. Чувствую в себе пальцы не впервые. Там был Слава пару раз.

Частенько делал мне больно. И от этого я не могу никого к себе подпустить.

Только сама. И то, так становится мерзко в эти моменты.

Я вообще не представляю как осталось до двадцати двух лет девственницей…

Хотя нет, знаю. Волков больше увлекался моей грудью, и любил сам удовлетворять себя. Глядя на меня. Голую. Побитую.

Морщусь и всхлипываю от досады.

Все мужики — одинаковые.

И этот — не исключение.

— Ты и так это сделаешь, — проникает в меня до основания. Обхватываю его фаланги тугими стенками от недостатка смазками и буквально хочу зареветь. — Только будешь не помогать, а подчиняться. Твоя жизнь теперь в моих руках.

Выходит и толкается вновь.

— Твои действия под моим руководством. И контролем. А твоё тело… Инструмент для достижения цели.

Общупывает изнутри и сильнее надавливает мне на спину, заставляя прогнуться сильнее.

— И моего удовольствия.

— Ты… — я выдыхаю, когда он орудует во мне.

— Хм, что это? — сжимает мою попу, перебивая. — Ты целка что ли? Удивлён.

Он выходит из меня, скользит рукой глубже, к лобку. Размазывает свою слюну и двумя пальцами надавливает на клитор.

— Странно, что Волков не оприходовал тебя сразу. Да он терпила.

Я закрываю глаза, вжимаю ногти в кожу салона.

А Арчи продолжает играться с чувствительным комочком нервов.

А я прикрываю глаза.

Не от того, что мне приятно.

Бороться смысла нет.

— Это приятный бонус к моему плану.

Я тут же распахиваю глаза. Приподнимаюсь и оттопыриваю попу назад, когда внезапное жжение внизу живота появляется из ниоткуда.

— Что ты… — мне резко становится трудно дышать. — Задумал?

— Узнаешь, — летит хрипло. Арчи оставляет мой клитор в покое и я уже выдыхаю. Наскучило? Слава богу…

— Как только мы прибудем на место.

Я его уже не слышу.

Уши словно закладывает.

Я ошибаюсь. Он снова входит в меня, но уже легче.

— Недотрога намокла, — высмеивает, а я не верю. Я сама себя с трудом доводила до такого состояния…

Поэтому порой делала себе «приятно» на сухую. Но это больше было похоже на пытку, чем на удовольствие, а сейчас…

Так приятно. Необычно. Будто я хочу чихнуть, но не могу.

А он продолжает вбиваться в меня. Сжимать ягодицу. А я всё пытаюсь выскользнуть. Убежать.

Но в один момент застываю. Когда чувствую внизу живота огромный бугор. Что сильно утыкается мне в кожу.

Да у него же член колом встал! Возбудился!

А я… Поджимаю пальчики ног и смыкаю губы, скуля.

Там, между ног, простреливает невидимый выстрел. Так резко, как удар тока. Но только не больной.

А другой.

От которого невольно закатываются глаза. Соски приятно ноют. А в лоне всё пульсирует.

И я тяжело дышу несколько секунд.

А в тишине салона раздаётся возбуждённый голос:

— Емеля, планы поменялись. Едем до магазина. Приоденем нашу птичку перед встречей с женихом.

— Ты сумасшедший?

По-другому я не могу объяснить тот факт, что мы подъезжаем к торговому центру. Останавливаемся. Арсанов выходит из машины и открывает дверь.

— Вылезай.

— Я не пойду! — кричу.

Я могу стерпеть многое. Привыкла. Но не того, что он мне приказывает.

— Ты хоть понимаешь, что предлагаешь мне сделать?

— Выйти из машины, — ему вообще пофиг??

— Я голая! — только сильнее закрываю грудь руками. Шиплю сквозь зубы и не знаю, как вбить эту информацию в эту дурную голову. — Ты мне даже колготки порвал… У меня на попе..

Глаза щиплет от обиды.

— Дыра.

— И? — выгибает вопросительно бровь. Держит рукой открытую дверь.

А я забиваюсь в угол, чтобы прохожие не увидели.

— Мы все одинаковые, — усмехается. — Твоя грудь никому не в новинку.

— Да ты хоть что-то знаешь о достоинстве? — легче удариться стеклом об автомобиль и отключиться, чем доказать ему хоть что-то.

— Мне плевать, — говорит равнодушно. — Выходи.

Я сильнее стискиваю зубы.

— Тогда Волков узнает, где мы, — кидаю последнюю разумную вещь. — Он не увидит твой сюрприз, который ты оставил ему.

Мои порванные вещи и кровь. Как знак того, что он наверняка трахнул меня ещё и жестко. Сделал больно. Надругался. Воспользовался.

Для Волкова — отличный способ взбеситься.

— И это будет не тот результат, — выдавливаю. — Толпа зевак начнёт фоткать меня. Он примчит сюда в два счёта. А я ведь и закричать могу.

— Не закричишь, — почему-то проговаривает уверенно. — Если не хочешь, чтобы они сдохли.

Ну всё. Слёзы уверенно наступают на глаза.

То есть, мне придётся выходить в таком виде из машины? Идти с ним? Терпеть на себе эти идиотские недоумевающие взгляды?

Хоронить свою гордость, себя?

— Но ты права. Эффект от моего подарка будет не тот, — он внезапно захлопывает дверь и подходит к окну. На меня не смотрит, обращает всё своё внимание на мужчину за рулём.

А я не дышу. Сработало? Он смиловался?

— Присмотри, чтобы ничего не выкинула.

Я и не выкину.

Бесполезно.

Всё это — всего лишь отсрочка перед смертью. Не физической.

И мне надо как-то переубедить Арсанова, что я буду играть на его стороне, чтобы избавиться от моего жениха. А потом я что-нибудь придумаю. Предам его и убегу.

Будет ли смысл?

Возможно.

Нужно обдумать.

А пока прошу у водителя хотя бы пиджак. Он смотрит на меня через зеркало, но потом отводит взгляд в сторону.

Игнорирует меня.

Зло отворачиваюсь и трясусь от холода.

В салоне прохладно. А сидеть в одних трусах в конце сентября — меня не радует.

Но приходится.

Мужчина даже не дергается, когда слышит удары зубов друг о друга.

Через минут двадцать возвращается Арсанов.

С пакетом.

Чёрным.

Я громко сглатываю, когда он садится в салон.

Я даже не хочу спрашивать, что ТАМ.

— Мне холодно, — трясусь, боюсь, но всё же говорю ему это. Пальцы ног и рук не чувствую.

Арчи окидывает меня с ног до головы.

Зло цыкает.

Снимает с себя пальто и кидает в меня.

Вот же человечность!

— Спасибо, — трясущимися пальцами закутываюсь в тёплое пальто. Им пахнет.

Я бы его выбросила сейчас в окно, но мне моё благополучие дороже.

— Я всего лишь не хочу носиться с тобой, когда ты заболеешь. Емель, включи обогрев.

Я облегчённо выдыхаю. Прикрываю глаза.

Сейчас согреюсь.

Молчу почти всё время. Пока немного не оттаиваю.

— Что ты собираешься сделать со мной? — закутываюсь в пальто и прячу в него нос.