Невозможно без волнения представлять себе сцену молебна после пожара, когда плачущий митрополит едва стоит на ногах, а великий князь утешает его, обещая возместить за свой счёт все утраты владыки, всё, что сгорело. Первосвятитель стал «изнемогать», а вскоре и скончался. И тут, неожиданно, на теле его обнаружили железные вериги – тяжкие металлические цепи, которые он тайно носил на своем теле, о чём сохранился рассказ и у «независимого» летописца.

«В том же году загорелся митрополичий двор и другие дворы возле него. Митрополит Филипп был тогда здоров, но внезапно его охватила болезнь. Тогда он оставил митрополию и, проболев недолго, преставился. На нем нашел сам великий князь вериги по всему его телу. И похоронили его в заложенной им церкви святой Богородицы, возле митрополита Ионы, и вериги над гробом повесили, они и теперь лежат, и все к ним прикладываются для исцеления.

После смерти митрополита великий князь начал узнавать, кто делал цепи. И объявился один кузнец, которого митрополит выкупил из татарского плена ковать для новой церкви, а потом велел отпустить его. Он сказал: «Я приковал одно звено к этим цепям: митрополит говорил, что они тесны ему, и велел никому не рассказывать об этом». Потом тот же мастер сказал на другой день: «Видел, – говорил он, – во сне, что митрополит Филипп идет во всем облачении на свой двор из церкви и вериги несет на руке. И я, встретив его, хотел поклониться ему, а митрополит Филипп сказал мне: «Зачем ты сказал великому князю, что приковал звено к этим веригам? Я не велел тебе говорить». Я же сказал: «Грешен». А он сказал: «Если спущу я тебе, ты начнешь и другим рассказывать». И, взяв вериги, начал меня бить. Я проснулся, и оказалось, что все тело у меня изранено, и теперь я болен». И лежал месяц из-за этих ран, и помолился святому, и исцелился».³⁸

Новый митрополит Геронтий

«Того же лета, июня 29, поставлен бысть митрополит всея Руси Горонтей, епископ Коломеньскый, в граде Москве, в церкви святыя Богородица, архиепископом Васьяном всея Руси Ростовскым и Еоуфимием епископом Суждальскым и Феодосьем епископом Рязанским и Прохором Сарайскым и с повольными грамотами архиепископа Феофила Новогородскаго и Генадия епископа Тферскаго и Филофиа Пермьскаго и всем священным събором».³⁹

Выбор митрополита в то время – шаг ответственный. Ибо с древних времён верховный владыка на Руси обладал властью почти равной, а где- то и превосходящей великокняжескую, ибо власть эта распространялась на все православные земли. Властный и строптивый митрополит мог много крови попортить государю, помешать его главной цели: объединению Руси, укреплению своей верховной власти. Но и безвольный владыка не годился, ибо порой его веское слово многое решало, примиряло самых отчаянных противников. Свой выбор великий князь остановил на епископе коломенском Геронтии.

Как и можно было ожидать, братья, не получив доли от имущества и земель покойного брата Юрия, взбунтовались. Древние традиции и законы были на стороне братьев, Иоанну пришлось частично уступить:

«Того же лета разгневашяся князь Андрей и Борис и Андрей на брата своего великого князя Ивана про отчину брата своего князя Юрья. Князь же великий умирися с ними и дасть Борису Вышегород, Андрею Торусоу, а Большему Андрею дасть ему мати его великая княгини Марья Романов городок на Волзе, и тако целования крест междии собою и разидошяся».⁴⁰

Псковичи просят великого князя защитить их от немцев:

«Того же лета пришел посол Пъсковскыи бити челом великому князю, что бы государь пожаловал, оборонил их от Немец, поне же бо уже перемирье отошло их, а идут на них Немци.

В лето 6982. Послал князь великы Пскову на помочь князя Данила Дмитреевича Холмьского, а с ним многыя полкы своя. Пришедшим же им в Псков, слышавше же Немци, что пришли воеводы великого князя Пскову на помочь со многими людьми, и начаша посылати послы своя в Псков о миру, и мир докончаша на всей воли Пъсковскои на 20 лет».⁴¹

Слава о храбрости московского войска оказалась так велика, что хватило только одного его присутствия, чтобы заключить мир с Ливонским орденом на 20 лет.

Год 1474

Иоанн заключает дружественный союз с крымским ханом Менгли-Гиреем (в источниках Менли Гирей, Мин Гирей и др.). В Крым отправляется первый посол Москвы Никита Беклемишев:

«Тое же зимы прииде посол к великому князю от царя Крымъского Менли Гирея Ачигереева сына именем Азибаба, а прислал к великому князю с любовью и з братством. Князь великы почтив того посла и отпусти его тако же с любовью к его ему государю, а с ним же вместе отпустил своего посла ко царю Менли Герею Микиту Беклемишева, тако же с любовью и з братьством, марта 31».⁴²

Так скромно летописцы отметили важнейшее для Москвы событие—заключение союза с Крымом. Ибо Москве в это время был необходим военный союзник против вековых противников – Литвы и Польши, часто действующих заодно с Ливонским орденом и Большой Ордой. Союз с Крымом позволял Москве преодолеть блокаду западных соседей, не пропускавших порой в Европу ни русских послов, ни купцов с их товарами, ни мастеров разных специальностей, пожелавших приехать из Европы в Москву на заработки. Теперь появился хоть и более длинный, но надёжный путь на запад.

Понятно, у Менгли-Гирея – свои расчёты. Старшие братья не смирились с его воцарением на крымском престоле и собирают против него силы, прибегают к помощи врага – хана Большой Орды Ахмата, который тоже претендует на Крым. С юга угрожает мощная Османская империя. На западе – воинственные валахи во главе с удачливым воеводой Стефаном. Да и жить своим трудом татары не привыкли. Значит надо воевать. А чтобы воевать в окружении врагов, нужен союзник. Менгли-Гирей выбрал, на его взгляд, самого сильного – великого князя Московского.

Трудно сказать, кто из двух правителей был инициатором заключения военного и политического союза. Из Разрядных книг известно, что крымский посол Ази-Баба приехал в Москву не в первый раз, о его предыдущем визите Разрядные книги упоминают ещё в 1467 году: «Лета 6975-го году <…>. Пришол к великому князю ис Крыму от Мин Гирея царя посол Озибаба о Братстве и о любви».⁴³

Возможно, именно то посольство и положило начало дипломатическим связям Крыма и Москвы. Точно сказать нельзя, ибо сохранившиеся Русские посольские книги по связям с Крымом начинаются лишь шесть лет спустя после упомянутого в Разрядных книгах визита – с марта 1474 года, с описания первого русского посольства в Крым.

Как встретили крымского посла в Москве тогда, в 1467 году – неизвестно, но на этот раз Иоанн ему явно рад. Ведь заключив этот союз на выгодных условиях, великий князь получает возможность разорвать тугую враждебную цепь, опоясавшую его государство, словно удавка шею. В Крым один за другим мчатся послы. И хотя этот союз необходим, московские послы, в том числе и самый первый из них – боярин Никита Васильевич Беклемишев, получают твёрдый наказ: нигде в договоре с царём не упоминать о необходимости выплачивать дань. Ни в коем случае не брать на себя обязательства присылать какие-то определенные «поминки».

«Поминки» – это подарки. Обещание привозить регулярно «определенные поминки» также может напоминать даннические взаимоотношения. Иоанн не собирается брать на себя обязательства выплачивать что-то хану, как это делают Польша и Литва. Союз должен быть равноправным. Поэтому великий князь требует, чтобы посол, по возможности, избегал таких формулировок в документе-договоре, который у татар назывался «ярлык»: «А захочет царь писати в ярлыках⁴⁴ о поминках так: а поминки великому князю Ивану слать ко мне к Менли-Гирею царю потомуж, как король⁴⁵ шлет ко мне поминки. И Миките то отговаривати, а такова ярлыка не взяти».⁴⁶