— А что скажут родители? — спросил император, и я был уверен, что обмолвка неслучайна. Не опекунов же называть родителями по закону! Иван Андреевич прекрасно осведомлен о моей жизни в чужом Роде! Значит, генетическая экспертиза дала какой-то результат, и сейчас император решает вопрос, как со мной поступить.
— Конечно, до совершеннолетия я зависим от взрослых, — нарочито грустно вздыхаю. — Но ведь потом могу же сам решать за себя.
— Учеба все равно необходима в твоей жизни, — нахмурилась Анастасия Павловна. — Куда бы ты ни пошел — по военной стезе или по гражданской — необходимо что-то иметь в голове. Растрачивать свою жизнь гипотетическим испытателем — крайне неразумная мера. А уже элитный «Арбалет» — это запредельный уровень, как по моему женскому мнению.
— Согласна, — поддержала ее княжна Лидия и показала мне кончик языка.
— А девушки там служат? — спрашивая императора, я решил поддеть напарницу.
— Нет, женщин не берут. Это было принципиальным решением при формировании спецподразделения, — по моему ощущению, ответ цесаревича был излишне торопливым. Он строго посмотрел на дочь.
Я усмехнулся про себя. Если в «Арбалете» все же есть женщины, то подтверждать это цесаревич не хотел. Подозреваю, княжна не раз приставала с подобным вопросом к отцу. Да уж, девушка очень активная, глаз да глаз за ней нужен.
А так — правильное решение. Я вспомнил убитую Зосю. Как бы поступила Лида, встреться она с миниатюрной полячкой на той дороге? Честно, я не хочу, чтобы княжна убивала людей. Это неправильно. Женщины должны обольщать мужчин, радовать их своей красотой, нарядами, одним своим присутствием… по моему скромному мнению. До сих пор не понимаю, зачем Зося пошла в наемники, осознавая, к чему может привести такое решение. Ходить по лезвию ножа, каждую минуту ожидая смерти… Нет, каждому свое, как и заложено природой.
— Благодарю вас, Анастасия Павловна, — вежливо киваю в ответ. — Ваши советы бесценны, и я, несомненно, буду придерживаться их.
Разговоры опять разбились по интересам. Я с облегчением смотрел на Илану и радовался, что ее никто не игнорирует. Даже наоборот, женщины о чем-то ее постоянно спрашивали вполголоса, и одноклассница бойко отвечала, улыбаясь. На ее порозовевших щеках появились симпатичные ямочки. Мужская половина лениво перебрасывалась ничего не значащими фразами. Принесли десерт, и я понял, что обед близится к завершению. Недолго же нам уделили внимания. Признаюсь, ожидал большего.
Но я ошибался.
После чая император поднялся первым, и взглянув на меня, неожиданно спросил:
— Викентий, не желаешь ли посмотреть мою рабочую библиотеку? Я слышал от Александра Яковлевича, что ты весьма живо интересуешься старинными книгами по одной загадочной теме.
У меня застучало сердце. Сам император хочет поговорить со мной наедине! Пусть я не искушен в понимании завуалированных фраз, как большинство аристократов, но это явный намек на аудиенцию. Вскочив на ноги, вытянулся как какой-то молодой лейтенант перед седовласым генералом:
— Почту за честь, Ваше Высочество!
— Тогда милости просим, — усмехнулся Мстиславский и галантно раскланялся с дамами. — Просим прощения, что покидаем ваше общество. Может быть, любезные мои, займете нашу очаровательную гостью интересной экскурсией по дому? Тут есть что показать.
Хитро подмигнув мне, он кивнул в сторону выхода и уверенно вышел из столовой. Я подбодрил Илану улыбкой и поспешил следом за государем. Мы пересекли гостиную, вышли в широкий коридор и через несколько шагов поднялись по лестнице на второй этаж, где находился огромный холл с разнообразной мебелью. Кроме вооруженных охранников я не увидел ни одного слуги. Может, они где-то и были в таком огромном помещении, но именно на нашем пути они не попадались. Возможно, это случайное совпадение, а может — намеренно подстроенная ситуация, чтобы меня никто не видел.
Император остановился возле двери, где застыли двое бойцов в залихватски заломленных темно-бордовых беретах и в черной униформе. На правом рукаве выделяется шеврон в виде красного варяжского щита и перекрещенных в нем мечей. Дворцовая, личная охрана государя. Один из охранников отошел в сторону, а второй распахнул дверь, запуская нас в огромный, не уступающий размерам столовой, кабинет. Надо полагать, для большого количества стеллажей с книгами такое помещение даже очень подходит. Сама библиотека находилась на своеобразной антресоли, куда вела лестница из мореного дуба. Скорее всего, Мстиславский там отдыхал за чтением нужной литературы, а внизу работал и принимал подчиненных. Приличных размеров прямоугольник стола занимал половину кабинета.
— К сожалению, книг по антимагии у меня нет, — усмехнулся император. — Это была веская причина поговорить наедине.
— Я так и понял, Ваше Величество, — стоя посреди кабинета, я ждал, когда Иван Андреевич пригласит меня сесть. — Правда, в какой-то момент подумалось, что званый обед закончится нашим отъездом.
— То есть ты был уверен в беседе со мной? — добродушно рассмеялся Мстиславский и показал рукой на одно из мягких кресел, стоявших в дальнем углу кабинета.
Мы присели друг напротив друга, и только столик разделял нас. Я услышал щелчок дверного замка и не удивился, когда к нам присоединился третий собеседник. Цесаревич примостился в самом дальнем кресле и замер в каком-то ожидании. Вот это уже серьезно.
— Как ты смотришь на смену опеки, Викентий? — император не стал ходить вокруг да около, врезав сразу под дых. Он расслабленно откинулся назад, кожаная обивка вкусно захрустела.
— А разве так можно? — осторожно поинтересовался я, не торопясь отвечать «да» или «нет».
Цесаревич засмеялся:
— Как есть хитрый еврей! Вопросом на вопрос!
— Можно, — император снисходительно улыбнулся. — Молодец, не стал бездумно отвечать, не поняв конкретики. Я недавно разговаривал с Главой рода Булгаковых, и спросил князя Олега Семеновича насчет тебя. Конечно же, очень деликатно, чтобы не обидеть уважаемого человека. К моему удивлению, князь признался, что очень беспокоится о твоих перспективах, находясь под опекой Рода. Забрать тебя из приюта было правильным решением. Если бы о Разрушителе прознали люди навроде пана Богумила, как ты его зовешь, страна в будущем столкнулась бы с очень большими проблемами. Тебя могли вывезти за пределы России и позже использовать против своего народа.
Скорее всего, Мстиславский лукавил. Истинная причина давления на Булгаковых крылась в чем-то другом, о чем я никак не мог догадываться в силу своего возраста и недостатка информации.
— Со мной Иван Олегович не разговаривал, — я воспользовался паузой. — Впервые слышу о смене опеки.
— Мы действовали осторожно, и даже сейчас все зависит только от тебя, — поиграл пальцами император, отчего камни в перстнях заиграли разными красками. — Но одно точно скажу: Булгаковы не возразят, если захочешь перейти в клан Мстиславских. Я не тороплю тебя.
А как же родители? Неужели император забыл о них? Он хочет забрать меня в свою семью, прекрасно осознавая, что этим шагом разрушает доверие, которое появилось после происшествия на Болотном. Если Булгаковы согласились отдать опеку, что могли получить взамен? Какой подарок? Только кто мне скажет.
Мое молчание Мстиславские поняли как растерянность или шок. Я даже заметил в глазах цесаревича удивление. Он явно ждал каких-то слов.
— И до восемнадцати лет я буду находиться в вашей семье? — счел нужным уточнить.
— Именно. Три года тебе хватит получить качественное образование в лучшей гимназии страны, после чего можешь поступать в любое высшее заведение, начиная от военного и заканчивая каким-нибудь политехническим институтом. Но даже в этом случае элитное образование гарантировано. Но под именем Викентия Волховского. Сам понимаешь, что афишировать твое настоящее имя мы не станем по многим причинам.
— Но почему нельзя просто вернуться в свой настоящий Род? — воскликнул я в отчаянии. — Разве экспертиза — недостаточный повод для законного разрешения? В моих руках официальное подтверждение того, что я Мамонов. У меня есть мама, отец! Родители снова живут вместе, они любят меня! Мне кажется, ждать еще три года — это уничтожить их надежду на справедливость, Ваше Величество!
