— Потерпите немного. Вас скоро отведут в камеру, отдохнете… Ответьте на еще один вопрос: в смещении с трона короля Матиаса какова ваша роль?

— Вы ошибаетесь, — улыбнулся Факир. — Меня в тот период в Стадсхольмене не было. Я отдыхал на пляжах Андалусии.

— Какой же вы, однако, любитель пляжей... Вы владеете способностью открывать порталы?

— Нет, что вы! — пан Хмеловский искренне засмеялся. — Да, я стараюсь скрывать свой Дар, но освоение телепортации слишком мудрено для меня.

— Тогда кто это? — следователь подошел к столу, вытащил из дела и разложил перед Факиром четыре фотоснимка. На каждом из них был запечатлен высокий светловолосый мужчина с крупными чертами лица и надменным взглядом в окружении большого количества людей в деловых костюмах. — За мятежным конунгом Харальдом находитесь вы или ваш двойник? Плохо же вы прятали свое присутствие на тинге.

Факир молчал, изучая снимки, сделанные явно агентом русской разведки, каким-то образом проникшего на тинг. Аккредитацию журналисты могли получить только через специальный королевский комитет, заправлявший всеми процессами публичного толка. Значит, у русских хорошие подвязки в Стадсхольмене.

— Даже не подозревал, что вы так плотно следили за мной, — сказал он, таким образом признавая свое поражение.

— Не обольщайтесь, пан Хмеловский, — усмехнулся следователь, убирая фотографии в папку. — Следили не за вами. Эти снимки сделаны уже после ритуального поединка. Переворот, затеянный конунгом Харальдом, стал неожиданностью для многих правящих семей Европы. Вся подготовка была тщательно законспирирована, и даже мы не смогли выявить ключевых игроков. Увы, вам удалось создать смуту в Скандии. Теперь придется прилаживать неимоверные усилия, чтобы непомерные амбиции Харальда не ввергли в гражданскую войну нашего северного соседа. Вы злой гений, пан Хмеловский, долго мы гонялись за вами.

— Вы преувеличиваете мои способности, пан следователь, — улыбнулся Факир. — По вашей логике во всех бедах, случающихся в европейских аристократических домах, виноват только я. Надеюсь, в «пражской катастрофе» меня не обвинят?

— Топорная шутка, — сухо произнес следователь, сев за стол. — Вы были в шаге от подобного, и, если бы не мальчишка, сорвавший ваши планы, могли прославиться в среде таких же беспринципных и оголтелых террористов. Чем вам грозит обвинение, понимаете?

— Смертная казнь, — пожал плечами Факир. — Знал, на что иду.

— И не боитесь?

— Когда долго занимаешься подобными вещами, рано или поздно начинаешь просчитывать варианты. Умирать не хочется, врать не буду.

— Рассчитываете на предложение о сотрудничестве? — усмехнулся следователь, убирая сигареты со стола. Кажется, допрос подошел к концу. — Выскажу сугубо свое мнение: вздернуть бы вас на виселице. Слишком много крови вы, пан Хмеловский, попортили нашим спецслужбам. Оставлять вас в живых непростительная ошибка.

— И даже не воспользуетесь моими знаниями? — криво улыбнулся Факир.

— Можно применить ментоскопию.

— Способ так себе…

— Согласен, одноразовая процедура. Потом подтирай за вами слюни и сопли в спецучреждении, вбухивая деньги налогоплательщиков на ваше содержание в виде овоща… Что ж, пан Хмеловский, вас сейчас отведут в камеру. Если вы и в самом деле готовы на честное сотрудничество — это очень похвально. Я передам по инстанции вверх о вашем желании.

— Буду премного благодарен, — наклонил голову Факир, желая как можно скорее добраться до камеры и упасть на кровать, чтобы убрать ноющую боль в пояснице.

Следователь вызвал конвоира и приказал тому доставить заключенного в камеру. Оставшись в одиночестве, он снова закурил, задумчиво перекладывая допросные листы. Что ж, Факир сам изъявил желание сотрудничать, желая спасти свою шкуру, никто его к этому не подталкивал. Он знал, какое наказание ему уготовано за покушение на убийство императорской семьи, и никакие отговорки и условности не помогли бы. Хмеловский — очень важное звено между исполнителями и заказчиками. Вскрыть разветвленную сеть по всей Европе было бы большой удачей для контрразведчиков. Кто эти люди, какую цель они преследуют? Точнее, про цель заключенный сказал в самом начале: заменить правящую аристократию по всему миру на тех, кто готов без всякого Дара возглавить правительства своих стран, смести институт княженья и монархии. По мнению капитана Залесского, проводившего допрос, подобные заявления считались полнейшей чушью. Где гарантия, что заместо свергнутых династий, носителей Дара, не сядут такие же хитрованы, до поры до времени скрывающие свою одаренность? Тот же Факир сам признался в сокрытии Дара, хотя для русской контрразведки это уже давно не было секретом.

Желание Факира к сотрудничеству вызывало у Залесского настороженность. Налицо попытка выскользнуть из петли и избежать ментоскопии. Значит, не все еще рассказал, и как только получит гарантии своей безопасности, может утаить самую важную информацию.

— Нет, пан Хмеловский, помучайся еще в неопределенности, — пробормотал следователь. — Когда начнешь дергаться и нервничать, вот тогда и поговорим.

1

Факультатив, который вел мой старый знакомый чародей Ломакин, собирал большую часть учеников гимназии из старших и средних классов. Например, в моем классе из двадцати человек только шестеро не входили в число одаренных. Это были дети офицеров или государственных чиновников из мещан. Поэтому лекции о магических искусствах их не интересовали. Получив законное право не посещать их, счастливчики предавались безделью, греясь на солнышке во дворе, или уходили домой, если урок был последним.

На лекции Евгения Сидоровича собиралось приличное количество учащихся и не столько из-за страха систематических прогулов попасть «на карандаш» педагогического совета; Ломакин умел интересно подать материал, разбавляя его разными случаями из своей жизни.

Руководство выделило для занятий самое большое помещение, которое нашлось в гимназии: актовый зал. Евгений Сидорович выступал со сцены как заправской лектор или известный ученый, а все его слушали, сидя в креслах. На конспектировании уроков чародей не настаивал. Он лишь проверял по списку присутствующих. Те, кто игнорировал занятия, после третьей галочке о пропуске вызывался на ковер к директору. Николай Яковлевич слыл мужчиной строгим и непримиримым к злостным нарушителям дисциплины, и его уважали не только родители детей-мещан, но и большая часть высокородного дворянства.

Не знаю, как другим, но мне было интересно слушать Ломакина. Чародей рассказывал интересно, с легким налетом юмора вспоминал различные казусы и утверждал, что магия — самое худшее, что могло произойти с человечеством. Не будь ее, развитие цивилизации пошло бы по иному пути, заставив ленивый ум работать на полную мощность, не прибегая к Стихийным силам. Но даже в мире магии именно неодаренные являются двигателем прогресса. Благодаря им появились самые разнообразные вещи, полезные в быту. Человек, обладающий искрой, может запросто извлечь огонь из окружающего его эфира с помощью элементалей, не заморачиваясь развитием цивилизационных удобств; а что делать простолюдину, лишенному сего Дара? Оставаться на первобытном уровне, разжигая огонь с помощью огнива? Нет, спасибо, мы лучше изобретем спички, а чуточку позже и до зажигалок пытливый ум дойдет. И теперь можно сказать, что магия и технология идут бок о бок, где-то пересекаясь, а где-то принципиально расходясь по фундаментальным вопросам.

В общем, Ломакин завоевал сердца гимназистов, и его факультатив всегда ожидали с нетерпением.

Сегодня Евгений Сидорович задерживался. Когда народ стал волноваться перед закрытыми дверями актового зала, он появился в конце коридора и стремительно подошел к толпе, несколько раз хлопнул в ладоши, привлекая к себе внимание.

— Господа гимназисты! — когда шум затих, Ломакин обвел всех взглядом. — Вынужден вас огорчить. Сегодня лекции не будет. Мне нужно отлучиться по личным делам. По согласованию с директоратом все, у кого больше нет уроков, могут идти домой. Остальным рекомендовано возвратиться в классы и заняться самообразованием.