– Ты делать что-нибудь собираешься? Или только смотреть, как он по университетским коридорам дефилирует? – снова подал голос Шинадзугава, увидев, что его друг совсем притих и поник плечами.

– Издеваешься, что ли?.. У него столько девушек. Даже говорить об этом смешно. Небо должно упасть на землю, если такой как он когда-нибудь на меня посмотрит!

– Ну и придурок ты, Агацума, – безжалостно полоснул его собеседник и поднял на него хмурый взгляд, от которого Зенитсу даже растерялся и почувствовал себя невероятно глупым. – Если бы между мной и… человеком, который мне нравится, существовала только эта проблема, я бы каждый день подходил к нему и просил быть моим парнем, пока он не согласился бы.

– Так тебе тоже парень нравится, Генья?.. – ухватился за деталь Зенитсу, однако его снова смерили гневным взглядом.

– Ты сам такой же, что-то против имеешь?

– Н-нет! Нет, все нормально! Я просто удивился…

– Нечему тут удивляться, – буркнул Шинадзугава и, скидав вещи в большой черный рюкзак с множеством ремней, направился к выходу с этажа. Однако внезапно остановился, как будто забыв что-то, и обернулся назад, приковывая к себе взгляд товарища. – Ты бы уже начал действовать. Если ничего не сделаешь – точно будешь жалеть. Дай уже пинка своей нерешительности. Иначе так и будешь смотреть, как жизнь проходит мимо тебя, идиот. Даже Тандзиро уже вовсю пытается закадрить сына старика Ренгоку, к которому вы ходите на кендо.

– Что?! – не сдержавшись, громко выпалил Агацума, распахнув глаза, на что Генья только усмехнулся.

– Ничего. Тормоз ты, вот что.

На следующем выходном вся компания собралась в доме Агацумы по предложению все того же Шинадзугавы, чтобы попробовать общим мозгом решить проблему несамостоятельного Зенитсу. Сидели в гостиной. Иноске с Геньей наперегонки поедали пирожные и печенье, которые как самый правильный гость принес Тандзиро, скромно пивший чай на диване. Зенитсу же устало тер виски, понимая, что избежать помощи друзей в этот раз не получится.

– Ну, фачем фоблались-то? – наконец поинтересовался Иноске, запихав в рот последнее пирожное и пытаясь с набитым ртом облизать перепачканные в креме пальцы. Тандзиро, отставил от себя чай и со всем вниманием уставился на хозяина дома.

– Собрались, чтобы помочь Агацуме из дураков перебраться в дамки, – сказал Генья, приняв на самый серьезный вид, на что Зенитсу только закатил глаза и махнул на него рукой. Этот жест Шинадзугава заметил и поспешил возразить. – Послушай, мелкий говнюк! Ты решил начать все с чистого листа, но при этом ничего не поменял! Так и хочешь дальше влачить свое жалкое существование, бесполезный отброс?

– Генья! Не говори так! И откуда ты вообще этих выражений понабрался? – вклинился Камадо в его гневную тираду, на что Шинадзугава только отвернулся от него, сложив руки на груди.

– Да уж ясно, откуда он словечек-то понахватался, – ковыряясь в ухе и пока не проявляя особого интереса к беседе, отметил Иноске. За что тут же получил подзатыльник, и они уже чуть было не сцепились с Геньей, однако как всегда вовремя подоспевший Тандзиро встал между ними, миротворчески выставив руки.

– Я начал заново! – визгливо напомнил о себе Зенитсу. – Поступив в университет, я сказал себе, что теперь у меня начнется совершенно другая жизнь!

– И живешь ты по итогу так же! – не прерывая зрительный контакт с Хашибирой, в очередной раз играя с ним в «кто кого переглядит», пресек все оправдания друга Генья. На это Агацума не нашелся, что возразить – по факту, он действительно ничего не менял в своей жизни, а плыл по течению. Парень тяжело вздохнул и, пройдя к ним, тоже опустился на диван, рядом с Тандзиро, сцепляя руки в замок. Посчитав это молчание за признание очевидного факта, Шинадзугава отвернулся от Иноске, кивнул сам себе и продолжил уже чуть мягче. – Попробуй заявить о себе. Ты такой тихий – я бы на его месте тоже тебя даже не заметил. Сделай какую-нибудь резкую перемену! Измени что-то! Например, свою ужасную прическу. Это тоже будет как первый шаг.

– Генья, ты не прав! Если Зенитсу нравится, значит, он должен быть таким, каким хочет, – мягко вступился за друга Камадо, но тут же замолчал, поймав на себе суровый взгляд Шинадзугавы.

– Нравится быть бледной молью?! Чушь несешь, Камадо! Нужно что-то сделать, и на то у него есть мы.

– И что тогда будем делать?.. – примирившись с мыслью об их помощи, спросил Агацума, немножко приосанившись. Увлеченный размышлениями обо всем этом, он даже не заметил, как сзади к дивану бесшумно подобрался Иноске, держа в руках ножницы, которыми перерезали жгут на коробке с пирожными. Зенитсу насторожился, только когда за головой щелкнули лезвия, а Тандзиро испуганно ахнул, прикрыв рот руками. Удивленный Генья прыснул со смеху, наблюдая за тем, как всполошился Агацума, пытаясь понять, что произошло. Лицо парня, когда он увидел Иноске, державшего в одной руке ножницы, а в другой немаленький пучок его волос, несколько раз поменяло свой цвет от бледно-белого до багрового. – Ты что натворил?.. Тупой кабан! Ты состриг у меня прядь волос! Ты что, идиот?! Д-д-да как ты вообще до такого додумался, кретин?!

– Сами сказали, новую прическу надо, – обиженно буркнул Иноске, опуская руки. – И нечего на меня орать, Моницу, дохляк-слизняк!

– Ах ты скотина!..

– Вот, уже что-то, – обрадовано улыбнулся Шинадзугава, после чего резко поднялся на ноги и хлопнул в ладоши. – Ну, с таким убожеством на башке ходить не будешь: он тебе затылок ничего так подровнял. Теперь тебе точно надо в салон. И на твое счастье у меня есть прекрасный мастер на примете.

– Ну и что за чудо ты ко мне привел, а, Генья? Его вообще кто-нибудь когда-нибудь стриг? Или он монастырский затворник?

С дрожащими коленками Зенитсу смотрел на то, как парень с забитыми геометрическими узорами руками, татуировкой тройки на левой щеке, увешанными серьгами ушами и проколотым языком, разглядывал его со всех сторон, иногда небрежно дергая его за смоляные пряди. Глядя на выкрашенные в ярко-розовый цвет волосы салонного мастера, к которому привел его чрезвычайно собой довольный Шинадзугава, Агацума уже раз сто проклял себя за невозможность высказать другу свое мнение насчет этой затеи.

– Сможешь с ним что-нибудь сделать, Аказа? Хоть что-нибудь – сам же видишь, как все запущено. Нужны крутые перемены. Это же по твоей части?

– Могу сбрить все налысо, – решительно предложил парень, глянув на своего «подопечного» через зеркало. Услышав его предложение, Зенитсу вздрогнул и так перепугался, что замотал головой и замычал что-то невнятное, пытаясь протестовать, чем насмешил этого Аказу. – Ладно, парень, налысо не будем. Можно привести твои лохмы в божеский вид. А еще я бы на твоем месте пару проколов в ушках сделал – они у тебя аккуратные, милые. Не стесняйся их показывать.

– У меня были проколоты уши… – смущенный внезапным комплиментом после всех критичных замечаний насчет своей внешности пробормотал Зенитсу. Когда-то он действительно носил серьги – подаренные желтые магатама много значили для него, пока в один день он не снял их и не убрал в ящик стола. – Они заросли…

– Можно проколоть заново. Одно слово клиента, и я все сделаю. Ну ты об этом подумай, пока я работаю. Последнее, что мне нужно от тебя знать, помимо того, что претензий к мастеру после стрижки не будет – это какой цвет ты любишь.

– Ж-желтый… – тихонько пискнул Агацума, совершенно не имея понятие, к чему мастеру знать его любимый цвет. Почему-то первый ответ на этот вопрос, который пришел в его наивную голову был таков: мастер это выясняет, потому что хочет, чтобы новая прическа гармонировала с любимым цветом одежды клиента. И только потом, когда спустя три часа, мучавший его волосы, чрезвычайно при этом довольный Аказа, дал ему наконец-то посмотреться в зеркало, Зенитсу понял, как сильно ошибся…

– Это тоже неплохо выглядит. Только подогни брюки. И джинсовку расстегни – чего закупорился на все пуговицы, идиот? А в целом хорошо, – дал свою экспертную оценку Генья, когда Агацума в очередной раз вышел из примерочной под их внимательные взгляды. Зенитсу, стушевавшись, кивнул ему и принялся расстегивать вещицу, с непривычки все еще иногда потряхивая головой, ощущая на ней странную легкость. Смотреть на себя в зеркало все еще было немного волнующе. Тот Аказа из салона прекрасно знал свое дело: сделал из Зенитсу «медового блондина», как он позже выразился. Агацума чуть с кресла не упал, когда его высушили и дали, наконец, взглянуть на результат. Сначала хотелось закричать от ужаса – такая резкая смена цвета волос никак не входила в его планы по изменениям своей жизни. Но Генья на пару с Аказой пустились в разъяснения на тему моды, стиля и прочего бреда, а потом основательно заболтали шокированного парня. Подошедшие к ним позже Тандзиро и Иноске тоже от неожиданности этого явления пооткрывали рты, но потом принялись наперебой нахваливать новый образ Зенитсу. И страх у того как-то сам собой развеялся. После этого Хашибира заявил, что с такой прической не помешало бы и «тряпки поярче» приобрести, Генья идею одобрил, и они всей компанией потащились по магазинам.